Белые волки Перуна

Раньше кудесник Вадим, то ли из гордости, то ли из скромности, держался ближе к скотному двору, а ныне без спроса входит в княжьи палаты. Впрочем, на этот раз недовольство Владимира было несправедливым - звал он первого ближника Перуна для большого разговора.

И вновь, в который уже раз, поразили Владимира глаза старца - пронзительные и холодные, словно незабудки вмерзшие в лёд. За год борода и волосы Вадима стали длиннее, а более ни в чём не изменился кудесник - те же белые порты и та же белая рубаха. И ноги босы, но поразительно чисты, словно его на руках несли с Перунова холма до княжьего Детинца.

- Людей объединяет вера, князь Владимир, а кровь и страх - только дополнение к ней. Если все славянские племена и роды признают бога Перуна главным, а всех остальных богов старшиной при нём - это и будет основой единения. Так и получится, что Перун один наверху, а Великий князь один на земле, и только они вправе карать и миловать. А коли спускаешь ты волхвам младших богов хулу на Перуна, то и бояре начинают лаять тебя. Если нет порядка среди богов, то откуда же взяться порядку на земле.

Нечто подобное Владимир уже слышал и от Добрыни, и от самого Вадима, когда Перуновой стрелой летел к Киеву. Не только слышал, но и прислушивался, и надо признать - не прогадал. Сидит он теперь на киевском столе. Правда, забот у него с тех пор не убавилось, а скорее прибавилось.

- В ятвяжских землях силу взял кудесник Велняса, и из земель ятвяжских эта зараза переметнулась на земли кривецкие и радимецкие. Волхвы Велнясовы отказываются признавать Перуна главным богом, а значит, становятся опасны и для власти Великого князя - жди беды в землях кривецких и радимитских. Чтобы противостоять Велнясовым печальникам, Ударяющему богу нужны крепкие мужи, а потому и принял он в свою ближнюю рать боярина Блуда.

- Вместе с землями? – прищурился Владимир.

- Слабых из его семьи мы поддержим, а борзые родовичи вроде боярина Басалая и без того в жире плавают.

Что верно, то верно. Если верить Шварту, то Басалай от того взъелся, что ладью боярину Хабару спустил об заклад. Но и у кудесника Вадима руки тоже загребущие, боярам не уступит в жадности, а князю - во властолюбии. В земли ближние и дальние руки протянул и за каждую глотку ухватить норовит. Одно утешение - стар Вадим, и как бы ни был добр к нему Перун-бог, а не вечно же кудеснику топтать эту землю. Рано или поздно, но придётся ему отправляться в страну Вырай, а плоды его усилий останутся Владимиру, годы которого небольшие, да и сил в избытке.

Проводив кудесника, Владимир некоторое время пребывал в задумчивости, из которой его вывел тот же Шварт, возникший на пороге.

- Опять ты со своим жеребцом, - досадливо поморщился князь.

- Нет, - оскалился ближник. - На этот раз с Басалаем.

От Басалая радости князю немного, глаза только мозолит. А вот старшая дочка у боярина хороша - видел её как-то Владимир краем глаза. Взять её в жены – свою честь уронить, а взять в наложницы - уронить честь боярскую.

- Как бы ты, Шварт, поступил на моём месте?

- Мне не бывать на твоем месте, княж Владимир, так зачем ломать голову.

- Узнал, как девку зовут?

- Любавой, - вздохнул Шварт.

Попала шлея под хвост Владимиру, теперь он не отвяжется от этой девки, пока не добьётся своего. Самому Шварту Басалаева дочка не нравилась, но в этом и нужды нет, нужда - как эту девку добыть для Великого князя.

- Зови Басалая, - махнул рукой Владимир.

Боярин тотчас влетел в княжьи палаты. Успел, видимо, повидаться с кудесником Вадимом и огорчиться сердцем от его жадности и неуступчивости. Не глуп вроде бы боярин Басалай и на войне не из последних, а всё чего-то в нём не хватает, оттого, наверное, и оказывается каждый раз кругом в дураках.

Впрочем, кое в чём Басалай действительно прав, и если судить не то чтобы по справедливости, но из княжьего расположения, то часть родовых земель ему можно было бы вернуть.

То ли Владимир свои мысли изложил слишком туманно, то ли боярин от природы соображал медленно, а только ничего путного не родилось в его мозгах.

На помощь Басалаю поспешил Шварт с медовой улыбкой на устах и сердечностью во взоре:

- Боярин Блуд для Перуна-бога ни жёнок не пожалел, ни чад, о землях и нажитках и говорить нечего, а некоторые только и умеют, что с князя брать да ссорить его с богами и волхвами.

Басалай даже рот открыл на эти слова Шварта. Буквально только что обещал ему молодой новгородец поддержку перед князем, а ныне завилял на ровном месте

- Да не виляю я, - возмутился Шварт. - Если ты от Великого князя требуешь спора с Перуном-богом, то почему не хочешь его уважить, как уважил боярин Блуд Перуновых Волков? Говорят, боярин Ладомир спит с Блудовой женой Людмилой, а побратим его Пересвет - со второй женой, Славной. А Великий князь к Ударяющему богу ближе, чем какой-то там плешанский воевода. Угодишь ему, боярин Басалай, глядишь, и Ударяющий на тебя взглянет благосклонно и устами княжьими изречёт слово в твою пользу. А то ты только просишь у князя и бога, ничем им не жертвуя.

За что любил Владимир боярина Шварта, так это за редкостное красноречие и умение излагать желания князя таким языком, от которого стыда не было, а была то ли государственная необходимость, то ли воля богов, которой следовать приходилось и самому князю, и его ближникам.

Боярин Басалай от Швартова красноречия пошёл красными пятнами. Тут бы уже и совсем глупый догадался, что от него требуют. А коли ты недогадливый, то нечего пенять на князей и богов.

- Шолох, седлай коней, - крикнул Владимир. - Едем в Берестово.

И уже на выходе услышал, как спросил Шварт у Басалая:

- Так что, присылать за девкой, боярин?

Хотел остановиться Владимир, чтобы услышать ответ Басалая, но прихлынувшие ближники увлекли к крыльцу, а потом во двор, где уже звенели сбруей застоявшиеся кони.

Пока по Киеву ехал, наслушался ора:

- Здрав будь, князь Владимир.

И хором кричали, и вразнобой, выражая князю любовь и почтение. Может, и не было никакой любви, но уважать себя он заставил. Не так просто будет киевлянам отвернуться от Владимира, как они отвернулись от Ярополка. А казалось бы, чем не князь - для всех добрый и ласковый. А бросили, все бросили. Пришёл другой, более сильный, и не стало Ярополка. Так как же не кровью, как же не страхом? Добрыня и тот боялся, что смерть брата ляжет на плечи Владимира тяжким бременем, но нет. Народ принял как должное. Никто не кричит в лицо Владимиру - убийца, а все кричат - да здравствует Великий князь. Сила выше правды, надо только умело ею пользоваться для процветания города Киева и всех иных вставших под руку Владимира земель.

Если судить по правде и справедливости, то не видать Басалаю Блудовых земель, а если угодить сильному князю, то можно урвать толику. Так зачем Басалаю правда - ему князю нужно угодить. От таких угождений растет сила князя, и ближникам в этом немалая выгода, поскольку они тоже далеко не всегда поступают по справедливости, ущемляя простой люд.