Ничего неизменного

Переодеться нашлось во что. Мартин даже немного удивился, когда Заноза вручил ему его собственные джинсы и футболку. Те самые, из «Нандо». Чисто выстиранные и почему-то теплые на ощупь. Не иначе, эффект какого-нибудь чудо-кондиционера, изготовленного волшебником Франсуа. Если б Заноза не сказал, Мартин свои вещи и не опознал бы — у него вся одежда была одинаковая, преимущественно, черная, да и упырий гардероб на Тарвуде не отличался разнообразием. Менялись только браслеты, кольца и серьги.

Иногда интересно было посмотреть на весь набор. Наверное, в Февральской Луне занозовским цацкам отведена отдельная комната. Большая.

Как у него мозг не взрывается, выбирать, что надеть каждую новую ночь?

На кухонном столе, разложенные на белоснежных салфетках вдовы Мазальской, ожидали смазки разобранные пистолеты. Заноза метался по кухне-гостиной в поисках сигаретной заначки. А Мартин сидел за его столом и изучал карты Боголюбовки и трех поселков. Проекты их расширения за счет новых домов.

— Калимма не одобрит.

За сигаретами можно было сходить домой или в «СиД», да хоть в Москву, но смотреть на упыря, роющегося в ящиках и на полках, было куда веселее. Заноза чуял запах, знал, что сигареты есть, но его домоправительница хранила в тех же ящиках и на тех же полках многочисленные специи и травы, чьи ароматы любого сбили бы с толку, и Заноза сейчас походил на полицейскую собаку, попавшую на склад наркоты и кайенского перца. Интересно, эти собаки, когда лают, тоже на самом деле матерятся? 

— Не одобрит строительства? — упырь с грохотом захлопнул очередной ящик, — почему?

— Она вообще не любит, когда на Тарвуде что-нибудь строят. По-моему, просто перемен боится.

— Хочет сохранить остров в том виде, в каком его оставил лорд Хартвин? Нашел! — Заноза радостно продемонстрировал Мартину черную пачку «Житана», — зашибись!

— В первый раз вижу их не мятыми.

— Посмотрел бы я, как ты сам не помнешь сигареты, если будешь носить их в заднем кармане. Леди Калимма не боится перемен, она хочет точно знать, что они на пользу. Эшива сказала, что леди Калимма — аватара Луны, а Луна очень переменчива, но в своих переменах очень постоянна. А я сейчас говорю, как Эшива, — упырь недовольно скривился.

— Откуда Эшива знает Калимму?

— Откуда она вообще все знает? Мозги набекрень, вот откуда. Полезность расселения людей из Тупика и полезность строительства я докажу, — Заноза ткнул пальцем в монитор с картой Северного поселка, — тут, кроме карт еще и расчет рентабельности, и личные дела тех, кого нужно выселить, и график строительства, и много чего. Я бы, конечно, предпочел держать все это в голове, но чтобы верить тому, что я излагаю прямо из головы, надо очень хорошо меня знать.

— Или очень плохо, — пробормотал Мартин.

— Ну… да. Пожалуй. Ты бы поверил?

— Я тебя очень хорошо знаю.

— Значит, поможешь мне убедить леди Калимму. 

Мартин снова, в который раз, не уловил, откуда взялось это «значит», но помочь был готов. Калимма не дура, хоть и пытается иногда походить на таковую. С переменным успехом пытается. Порой она не только не дура, но даже умница, и когда поймет серьезность ситуации — согласится с тем, что встречу с Занозой нужно сохранить в секрете. Да вот только, чтобы она осознала серьезность, ей нужно показать список выявленных упырем шпионов и коррупционеров. И настоящие сложности начнутся, если Калимма Занозе поверит. Поверит, что в замке есть люди, которые шпионят для Тупика. Она же захочет немедленно что-то сделать. Не сможет вести себя так, будто ничего не знает. Актриса из нее очень плохая, Калимма даже просто врать не умеет, не то, что притворяться сколько-нибудь долгое время.

Значит, мало убедить ее в том, что она на собственном острове, в собственном городе должна таиться от собственной прислуги, нужно еще убедить ее в том, что среди прислуги есть враги, в том, что с этими врагами ничего нельзя делать, а лучше про них вообще забыть.

— Проще всего убедить леди Калимму в том, что ей снова нужно в отпуск, — решил Заноза. — Или по делам. С дружественным визитом на соседний астероид. Куда угодно, лишь бы не оставаться на Тарвуде. Слушай, а Лэа в отпуск не хочет?

— Лэа? — Мартин немедленно представил, как его любимая женщина на две недели или даже на месяц уезжает в Питер, почему-то у него и сомнений не возникло, что именно в Питер, и помотал головой: — нет. Я не хочу.

— Она могла бы взять с собой Калимму. Когда та в последний раз была в вашем мире?

— Осенью. Она, вообще, осень любит. У нее день рождения в сентябре… И она хотела научиться водить машину, — Мартин задумался, глядя в список имен, — еще много чего хотела. Калимма любопытная.

И если она будет с Лэа, то Питер точно отменяется. Лэа не считает себя красивой, Лэа ревнива, Лэа прекрасна в своем стремлении любой ценой, любыми жертвами оставаться единственной у обоих своих мужчин. Она никогда и ни за что не познакомит Калимму с Сергеем Погорельским. Нет, только не Калимму, с ее фигурой танцовщицы, мягкой грациозностью и сверкающими черными глазищами. Мало того, что яркая и женственная Калимма выглядит полной противоположностью Лэа, так она еще и любит людей, и полна любопытства, и порой бывает такой искренней, что это выглядит почти наивным. Подкупает, между прочим.

Мартин хмыкнул.

Мысль насчет отпуска Лэа казалась теперь не такой уж плохой. Расставаться с женой надолго по-прежнему не хотелось, но Заноза прав, отъезд Калиммы стал бы удобным решением.

— Из твоего списка в замке живут только двое, — заметил он, — слесарь и горничная.

— Да. А должно быть четверо, если не больше. Каждому из магов по шпиону. Но у них была договоренность: все сведения, требующие проверки, тащили к гадателю, приближенному Санделина. Гадатель этот, студент-недоучка, талантливый, но жадный — один из тех, о ком ты говорил, когда советовал проверить списки отчислившихся из академии. Санделину остальные трое более-менее доверяли, ну, а он, таким образом, получал интересующую его информацию.

— А четвертый?

— Кинн? Ходили слухи о том, что он приносил Санделину рукописные тексты. Как если бы кто-то из замковых писарей делал копии всех документов, проходящих через его руки. Сам я их не видел. И, кстати, не могу понять, почему в замке до сих пор работают писцы. Весь остальной остров пользуется печатными машинками, и только замок, который должен быть на пике технического прогресса, скрипит перьями по бумаге.

— Да как раз, чтобы копий не делали. Если речь о рукописных текстах, значит это какие-то важные документы. Все, что не для внутреннего пользования, набирают на кибердеках, даже не на машинках.

— Для внутреннего пользования… — Заноза озадаченно хмыкнул. — Ну, предположим. Если что и воровать, так именно их. Но зачем переписывать от руки? Не под копирку же писцы секретные бумаги пишут. Оригинал вручную, ладно, а копию не проще ли набрать?

— Это тебе проще, а ты представь человека, который клавиатуру только издалека видел. Но если документы попадали именно к Кинну, писец мог о них вообще не знать. Кинн работает с материей. Работал… — Мартин запнулся.

Не укладывалось в голове, что два вампира умудрились уничтожить шестнадцать магов. Двенадцать из шестнадцати не владели силой, лишь отражали силу хозяев, но ее было столько, что даже эта дюжина стоила двенадцати выпускников академии. А Санделин, Кинн, Онфрой и Азам могли бы потягаться со всей академией целиком. Хартвин выбрал лучших. Не просто талантливых — гениальных.

И они, все четверо, погибли за одну ночь. Что толку быть гением? 

Хорошо, что Заноза победил, хорошо, что он уцелел. Вообще, все хорошо… Сила одолела разум. Может, Хартвину следовало оставить в Блошином Тупике не магов, а сотню солдат из Гарнизона?

Хотя, чтобы убить сотню солдат, Занозе ничья помощь не понадобилась бы.

— Подсунули писарю вместо пера копир, — продолжил Мартин под выжидающим, вопросительным взглядом, — и всё: он пишет, а у Кинна появляются копии. Копир от пера и маг не отличит, если не присмотрится, а много ли у нас маги присматриваются к канцелярским расходникам?