Ничего неизменного

Мигель невозмутимо разлил по трем стаканам виски. Виолет, наверное, металась с самого заката, и бармен успел привыкнуть к мельтешению рыжего и золотого.

— Я продала картину! — вампирша схватила стакан, — я продала картину! Давайте выпьем за это! И мне сделали заказ на серию. Давайте выпьем за это тоже!

— А это что, повод? — скучно поинтересовался Мартин.

Заноза зашипел на него и широко улыбнулся Виолет:

— Поздравляю, мисс дю Порслейн! И кто же заказчик? Это не секрет?

Злой коп, добрый коп. То есть, злой демон, добрый упырь. Виолет видела его не так уж давно, десять дней назад. Заноза и не думал, что она заметит его отсутствие, пока он оплачивает ее счета и передает через Мигеля модные журналы с Земли. Но, конечно, по сравнению с прежним графиком, когда они встречались и разговаривали каждую ночь, перерыв получился заметный.

Он получил от Виолет всю необходимую информацию о Хольгере, так что встречи стали не нужны. Так же, как не нужны стали сведения об убежищах Хольгера, Слугах, друзьях, партнерах и агентах — все то, что Виолет должна была рассказать сегодня или завтра, с исчезновением оставленной Эшивой метки. Интересно, расскажет? Вспомнит, вообще? Или Мартин настолько занимает все ее мысли, что об обстоятельствах своего появления на острове, Виолет уже и не думает?

Она однозначно предпочитала злого демона доброму упырю. 

Забавно, что и Мартину нравилось быть злым. Нельзя сказать, чтоб они были созданы друг для друга, Виолет вообще ни для кого не создана, она то ли слишком сложная, то ли слишком простая… но в том, что касается удовольствия от боли и удовольствия от причинения боли, они друг друга нашли. 

Только, даже понимая это, Заноза все равно не мог не шипеть, когда Мартин становился злым демоном. Нельзя так с дамами. Пусть им и нравится, все равно нельзя.

— Заказчики — Матучески из «Оленьей поляны», — Виолет взглянула с благодарностью. — Это особняк рядом с парком. Да вы, наверняка, знаете. С одного из холмов на «Оленью поляну» открывается прекрасный вид, и они разрешили мне его зарисовать. А сегодня пригласили в гости… — она взмахнула рукой с бокалом, — оказалось, им понравился пейзаж, теперь они хотят, чтобы я запечатлела их дом с разных ракурсов. И зимний сад. И усыпальницу. Не меньше восьми видов. А если я увижу в «Оленьей поляне» что-то еще, достойное внимания, будут рады, если я нарисую и это.

— Вкус у них есть.

— Об этом можно было догадаться, просто увидев их дом, — подтвердила Виолет с энтузиазмом. — Госпожа Матучески сама училась рисовать. Но не ушла дальше школьного уровня. Знаете, эти милые акварельки и портреты домашних, где ничего нет, кроме сходства.

Примерно то же самое Заноза мог бы сказать о картинах Виолет. О большинстве ее картин. Ничего нет, кроме сходства. Мисс де Порслейн рисовала, не покладая рук, в том числе и милые акварели, и портреты. Но если в портретах, во всех без исключения, не находилось ничего интересного, то пейзажи ей порой удавались. Прозрачностью вечернего света, дрожащими силуэтами, неожиданными вспышками красок в сумеречном воздухе Виолет умела передать такое же прозрачное, дрожащее и яркое одиночество. Оно даже грустным не было, оно было просто осознанным. Принятым, как данность.

Эти пейзажи, редкие, но несомненно талантливые, были как срез ее… души? Мартин говорил, что душа в Виолет спала, не просыпаясь. Ну, значит, как срез ее личности. Сила, которой никогда не найдется применения. Неспособность постоять за себя. Смирение, как следствие лени и страха, а не терпения и мудрости. Даже странно, что в сочетании эти качества становятся красивыми. Не должны ведь.

Впрочем, разве красота обязательно в том, чтобы драться и не знать страха?

Иногда стоит быть добрым, хотя бы из вежливости. Даже такие странные дамы, как мисс дю Порслейн, хотят, чтобы важные для них события были интересны еще хоть кому-нибудь. Стоит объяснять это Мартину? Или он спросит, почему ему должно быть дело до того, чего хочет мисс дю Порслейн?

На такие вопросы у Занозы ответов не было. А вежливость для Мартина не аргумент, потому что… ну, в общем, по той же причине. Он спросит, почему должен быть вежливым, и задача вернется к исходному пункту.

В последние дни, впрочем, Мартин мало о чем спрашивал. Если только не по делу. Он будто отошел на пару шагов и сохранял дистанцию. Понятно, почему он это сделал, но непонятно, почему вообразил, что Заноза позволит ему держаться на расстоянии.

Мартина нужно было вернуть. Нормального Мартина. А для этого нужно было вернуть что-то самому Мартину. Заноза не знал, как это что-то называется, но представлял, каким оно должно быть. Там было слово «доверие». И еще разное, пестрое, с виду запутанное. Пока не начнешь разбираться и смотреть, как что работает. Тогда путаница превращалась в схему, и «доверие» по-прежнему было ее основой. Если просто думать, без эмоций, отключив базовые знания о людях и причинах их поведения, то кажется странным, что это Мартин перестал доверять ему. Должно бы быть наоборот. Но люди состоят из странностей, и демоны тоже, и вампиры. Когда помнишь об этом, ничего странного в их поведении не остается. И в собственном — тоже.

Да. Парадокс. Снова.

Что бы ни думал Хасан по этому поводу… нет, не по поводу парадоксов, хотя он не очень их любит, и ворчит, когда с ними сталкивается. Так вот, что бы ни думал Хасан о странностях, но пока они есть, их нет. Вот когда их нет — это действительно проблема.

— Значит, теперь ты собрался в Порт? И зачем же?

— Составить общее представление. И за информацией. Мне нужно знать, кто очарован Шиаюн, кто на нее работает, что такое Голем, кто им управляет, какое отношение к нему имеют Медвежатник и Койот, как они связаны с Шиаюн.

— Обычно, когда тебе нужна информация, ты покупаешь информаторов.

Что действительно было «обычно», так это правота Турка. Во всем, даже в том, что не сказано вслух. Суток не прошло после убийства магов. Еще даже раны не затянулись, несмотря на живую кровь, несмотря на то, что всю ночь посвятили охоте. Не так что-то было у магов с оружием. И у телохранителей. И неудивительно, они же маги.

В общем, лезть в Порт сразу после рейда в Блошиный Тупик — это точно был бы перебор. Заноза сразу туда лезть и не собирался. Но Хасан не об этом говорил. Не про несвоевременность, вылазки, а про ее ненужность.

— Ну… — Заноза придумывал причины на ходу, — если оказалось, что на тебя не действуют чары Шиаюн, может быть, мои чары подействуют на ее людей.

— Так тебе нужна информация или контроль над бандами Порта?

— И то, и другое.

— Что за странная жажда власти?

— Нормальная. Я же англичанин.

— Неубедительно.

И это вместо того, чтобы воспользоваться представившейся возможностью пронести по кочкам Англию и англичан. Плохо дело.

— Мартин мне нужен. Ну, и информация, и Порт, и отобрать у Шиаюн все, что у нее есть. И Мартин.

— Хочешь убедиться, что он снова сделает, как скажет жена?

— Хасан… — Заноза чуть не зашипел от злости, — я его хочу убедить в том, что обычно он делает не так.

Потому что это правда. Мартин сам об этом не знает, но это правда. И нужно, чтобы он узнал. А для этого надо с чего-то начать. Порт — подходящее место. В Блошином Тупике время для другой работы, аккуратной, дистанционной, а в Порту пока можно многое. И случиться там может многое. Нет, не в этот раз. Но ведь и на то, чтоб вернуть Мартина потребуется время.

— Зря, — сказал Хасан. — Нянчиться нужно с детьми, а не со взрослыми мужчинами.

— Это что сейчас было?

— Тезис, — Турок взглянул с легким удивлением. — Правило. Часть жизненной позиции, если тебе угодно.

— Мне угодно определиться с собственным статусом.

— А, понятно, — улыбался Хасан редко, и Заноза ценил эти моменты. — Я с тобой не нянчусь.

Берана сновала по залу, собирала со столов грязную посуду, разносила заказы, напевала про Жозефину и швейную машину, и пританцовывала, балансируя с заставленным тарелками подносом. Берана как Берана. Нормальная. То есть, не-нормальная. Взбалмошная и непредсказуемая, какой и должна быть.