Орел и Дракон

– Каждый из нас должен с радостью отдать свою жизнь за то, чтобы хоть одну душу спасти от вечного мучения, – проговорил Хериберт, словно прочитав ее мысли. – А здесь речь идет не об одной, не о двух душах, а о целых народах! Подумай, дочь моя, – возможно, ты станешь матерью христианской веры для целых племен, подвластных этим двум братьям. Такой подвиг достоин даже святых.

Святых! Теодрада не была так тщеславна, чтобы мечтать о причислении к лику святых за христианизацию диких северных племен, но Хериберт хотя бы внушил ей мысль, что вокруг нее вершатся дела слишком важные, чтобы ее личная судьба могла иметь большое значение. Да и что толку в разговорах? От нее сейчас уже ничего не зависело.

Через несколько дней пути войско, уже плывшее на кораблях вниз по течению Соммы, остановилось в городе Пероне, где предполагалось немного отдохнуть. Торопясь к Сен-Кантену, пока Ингви конунг о них не прознал, по пути на восток норманны миновали этот город, не пытаясь в него зайти, а сейчас им открыли ворота без сопротивления, предлагая выкуп и умоляя о милосердии. Владетель Перона, виконт Ведульф, отправился в поход на Сен-Кантен вместе с графом Гербальдом и погиб в битве под стенами. В городе оставались только его мать, дряхлый хромой старик отец и три юные сестры, лишенные мужской поддержки. В благодарность за помощь сыновья Хальвдана заверили, что никого и ничего не тронут, и следили, чтобы войско вело себя как в гостях, а не как в завоеванном городе. Добиться этого было несложно: уже видя себя в мечтах разбогатевшими и довольными, норманны больше не хотели сражаться и предпочитали спокойствие отдыха новой битве.

Вожди норманнов расположились в доме виконта. Теодраде и Хериберту снова пришлось кого-то утешать: на этот раз осиротевших домочадцев виконта Перонского. Теодрада даже немного приободрилась: ее собственный брат Адалард во всех несчастьях остался жив, мощи святой Хионии обещали ему выздоровление, а его соперника в борьбе за графство Вермандуа, виконта Хильдемара, убил молодой король норманнов. Младший брат ее жениха не навязывался ей с разговорами, но иногда Теодрада ловила на себе его взгляд, полный любопытства и сочувствия, и Хрёрек конунг внушал ей большее доверие, чем напористый Харальд.

Два дня прошли спокойно, а на третье утро, когда было назначено отправление в дальнейший путь, началось такое, что очень напоминало нелепый сон. На рассвете внизу под городскими воротами раздался призывный звук рога. На ночь ворота тщательно закрывали, и всю ночь по стенам ходили дозорные – ведь сейчас молодые норманнские короли везли с собой столько сокровищ, сколько никогда не видел город Перон, и их требовалось охранять. Подойдя к воротам, Хольмвид Белка, десятник из дружины Вемунда, увидел внизу трех всадников с пестрым стягом на высоком древке.

– Что вам надо? – крикнул он, узнав франков по одежде и по чисто выбритым лицам. – От кого вы и чего хотите?

– Я, Бертвальд из Ванденеса, прибыл сюда по приказу Его Величества короля франков Карла! – ответил ему один из приехавших на языке франков. – Действительно ли здесь находятся два короля норманнов, Аральд и Рейрик?

– Да, здесь, – ответил Хольмвид, еще не зная, верить ли, но быстро сделав знак одному из своих людей. Тот со всех ног кинулся к лестнице во внутренний двор.

– Мне поручено известить их, что Его Величество король Карл желает вступить с ними в переговоры. Мне поручено предложить им ждать здесь, в Пероне, пока Его Величество прибудет сюда и пришлет знатных людей для обсуждения условий.

– Хорошо, передам, – согласился несколько озадаченный Холмвид.

– Я должен получить ответ от самих королей.

– Тогда жди.

Вскоре на стену поднялись оба брата, спешно разбуженные и торопливо умывшиеся, чтобы не выглядеть перед королевскими посланцами встрепанными раззявами. Это все так напоминало Рери его собственное «явление» под стенами монастыря Сен-Кантен и почти такое же приглашение от имени короля Карла, что он воспринимал сегодняшнее происшествие как чью-то злую насмешку и едва мог поверить, что это правда. Но эти трое были, без сомнения, настоящие франки. Глашатай добавил, что для уточнения условий переговоров к норманнским королям завтра прибудет Рорикон, граф Мэн, и Тибо подтвердил, что это действительно очень знатный человек, родственник самого короля. Обман исключался.

Весь день Перон гудел. Вот и дождались! Никто, впрочем, особо не испугался – веря в свою силу, обладая многочисленным войском, да еще и за стенами города, сыновья Хальвдана и их хёвдинги считали себя достойными противниками даже для короля. Велось много разговоров о том, откуда же он наконец взялся, много ли людей у него с собой, чего он хочет, что собирается предложить – мир или войну. Но ответов не было, и разговоры пока оставались пустыми разговорами.

Правда, и кроме болтовни нашлось дело. Корабль никак нельзя было втащить в город, а без кораблей, в случае чего, викинги остались бы как без ног. Поэтому все войско и все жители города Перона весь этот день строили земляной вал и поднимали на него бревна частокола, чтобы огородить корабельную стоянку. Стены самого Перона, порядком обветшавшие, тоже спешно укрепляли, насколько это было возможно, для чего в городе разобрали старую каменную постройку.

И вот настал следующий день. Как и было обещано, прибыл граф Рорикон с собственной свитой, и к нему из ворот вышел Вемунд харсир со своей дружиной. С ним отправился Хериберт, уже вполне здоровый, чтобы служить переводчиком и способствовать мирному течению беседы. По словам графа Рорикона, король Карл готов был удостоить короля Аральда личной беседой, но Харальд, в свою очередь, отказался выходить из города, если ему не будут предоставлены заложники. Граф Рорикон потребовал заложников на обмен. Торговля шла довольно долго, но в конце концов договорились обменяться парами знатных мужей, в числе которых были и сами Вемунд и Рорикон. С собой последний привел своего брата Госбэна, а Вемунд прихватил Стейна, сына смалёндского Гейра харсира.

Встреча была назначена на лугу возле города. Договорились, что каждый из королей приведет с собой не более сорока человек. Норманны опасались в душе, что их подстерегает засада, и не снимали рук с оружия. Франки тоже держались настороженно, и наверняка у многих под роскошными гонелями, сшитыми из дорогих тканей, прятались кольчуги. Намереваясь поразить варваров своим величием, Карл и его придворные нарядились в лучшие одежды из византийского самита, вышитого золотой нитью и украшенного пластинами листового золота, в шелковые расшитые шоссы с цветными ремнями и подвязками. Плащи, у кого короткие, у кого длинные, были подбиты разнообразным мехом: на вороте подороже, куницей или бобром, а подкладки шились из шкурок выдры, иной раз кошек, кроликов, даже полевых мышей – но неизменно окрашивались в красный цвет. Роскошные перевязи, пояса, отделка оружия, золотые браслеты и кольца, головные повязки и обручи, подвитые волосы, шелковые перчатки – все это придавало королевской свите самый роскошный вид. Но, к их тайному разочарованию, вышедшие им навстречу норманны были одеты почти так же. Харальд и его приближенные щеголяли такими же дорогими плащами и верхними рубахами, обилием украшений, а некоторые даже, наглядевшись на франков, вместо привычных обмоток или вязанных из шерсти чулок натянули на ноги шоссы из узорного шелка. Вот только украшать головы венками в торжественных случаях еще не вошло у них в привычку, и наименее сдержанные теперь покатывались со смеху и тыкали пальцами в графов и виконтов: «Глянь-ка, Арне, да у них тут сегодня Середина Лета, не иначе! Когда костер будем зажигать, а?»

В толпе мужчин Рери сразу заметил женщину, более того, узнал ее. Это была графиня Гизела, такая же нарядная и прекрасная, как прежде. При виде нее у Рери, настороженно относившегося к этой встрече, отлегло от сердца. Едва ли бы король привел с собой сестру, если бы замышлял предательство – ведь норманнов без боя не взять, это он должен понимать, а во время боя женщина наверняка пострадает. К тому же он против воли верил графине. Что-то было в ней такое, что, несмотря на недолгое знакомство, не позволяло подозревать ее в предательских замыслах.