Мой путь озарён рассветом (СИ)

— Так не сравнивай. Ты сделала шаг вперёд, и неважно, лучше тебе стало или хуже. Пути назад всё равно нет. Однажды ты сможешь сделать ещё один шаг, и я хотела бы на это посмотреть. Твоя жизнь может стать крепкой цепью, таким, как ты, я всегда уделяю особое внимание. Поняла?

— Каким «таким»?

— Находчивым, но забывчивым.

Я собралась продолжить расспросы, но что-то вдруг изменилось, болью вспыхнули голова и горло, я открыла глаза и увидела потолок.

Меня отнесли в чей-то дом, переодели и уложили в постель, накрыв восхитительным тёплым и пышным одеялом. Приятно пахло травами. Мне было тепло и спокойно, не считая мыслей о том, что меня опять не пойми кто переодевал.

Я заёрзала, переворачиваясь на бок, кровать скрипнула, из соседней комнаты послышались голоса, а потом рядом нарисовалась высокая рыжая женщина-шиикара. Она назвалась Ульрикой, матерью Хельги. Выяснилось, что в благодарность за спасение дочери она решила позаботиться и обо мне.

Ульрика рассказала совершенно потрясающую историю. Оказалось, что сознания я не теряла, хоть и с помощью, но сама дошла до её дома, просидела на скамейке, пока Крис и Питер договаривались с родителями Хельги, сама же переоделась, легла, выпила лекарство и уснула. Говорить женщине, что всё это время моё сознание общалось с богиней моего народа, я не стала. Жар жаром, но поймут не так: я знала, что богиня шиикаров молчалива.

Мне объяснили, что у меня не обычная простуда. Шиикары называли эту болезнь каменной лихорадкой, она появлялась у тех, кто в холод лежал на камнях. На камнях я не лежала, но это не имело значения, важно было, что здесь знали, как мне помочь, и я через боль глотала горький настой, спала, ждала.

Крис и Питер опять про меня забыли, но на сей раз я была этому рада. Видеть Питера не хотелось: слишком о многом следовало подумать, слишком многое было нужно решить для себя. С Крисом дела обстояли ещё хуже, но разбираться почему я не стала. В таких размышлениях крылась опасность.

На следующий день ко мне зашёл-таки Питер, но я притворилась мёртвой и была принята за спящую. Маг не стал меня будить и ушёл. Я так обрадовалась, что уснула на самом деле, но явившегося некоторое время спустя Криса это не остановило.

Я проснулась от того, что Призрак со своей дури ткнул мне пальцем в лоб. Пробуждение получилось бурным. В сознании истерично верещали голоса, требующие, чтобы кто-нибудь убрал боль из горла и Криса из комнаты.

— Я отомстил, — сообщил мне Призрак, улыбаясь.

Я промычала в ответ что-то нечленораздельное, но по большей части состоящее из просьб оставить меня в покое навсегда.

— Что будешь делать с Питером? — поинтересовался мой мучитель, как-то странно щурясь.

«Не надо говорить со мной об этом, тем более — ты, тем более — сейчас. Уйди, не смотри на меня, — ответила я ему мысленно, выразительно указывая себе на горло. — Ну не могу я говорить. Онемела. Отстань».

— А я всё гадал, как долго ты будешь молчать. Думал, ты сдашься раньше.

— Злодей, — выдавила я.

— Чудовище, — охотно согласился Призрак. — Монстр во плоти.

Он снова потрогал мой лоб, на этот раз — всей ладонью. Мысли перестали мне подчиняться, сознание ненадолго отключилось, осталось только бьющееся где-то в ушах сердце. «Нет, ну нет, ну не-ет…» — рыдал разум.

— Ладно, выздоравливай, — Крис махнул на прощание хвостом и ушёл.

Я расстроилась, мне не хотелось, чтобы он уходил. Потом я осознала это и расстроилась ещё больше. «А всё шло так хорошо», — думала я с тоской.

Питер был крепкой стеной, надёжной, пожалуй, способной защитить меня от всего на свете. Питер любил меня, и, если бы я могла просто взять и полюбить его, всем было бы проще. Но Крис казался снежной горой, готовой обрушиться в любой момент, и я не могла отвести от этой горы взгляд.

Комментарий к 11. Сказка о горной рыси и маленьком мальчике.

Пам-пам.

========== 12. Полёт бескрылой птицы. ==========

Чем больше я думала, тем больше запутывалась. Болезнь отпускала меня неохотно, жар спал только через неделю, и на его место пришла жуткая слабость. Я валялась в кровати и ничего не делала. На первый взгляд. На самом деле я была занята старательным запутыванием себя.

На десятый день болезни я пришла к очень важному выводу: я идиотка. От этого осознания легче мне не стало, и когда Питер зашёл меня проведать, я, как всегда, притворилась спящей.

С Крисом этот трюк не проходил.

— И долго ты собираешься ломать комедию? — поинтересовался Призрак, в очередной раз вломившись в оккупированную мною комнату.

Комната, которую выделили мне родители Хельги, когда-то была спальней их старшей дочери, но, как я узнала, её хозяйка больше тут не жила. Часть комнаты была завалена ставшими ненужными хозяевам вещами, да и вообще помещение выглядело совершенно нежилым. Не осталось никаких украшений, никаких следов жившего здесь ранее человека, кроме нацарапанных на деревянном изголовье кровати рисунков с крылатыми девочками, парящими в воздухе.

— Я не ломаю комедию, — ответила я Крису, отворачиваясь к стене. — Я болею.

— Ты болеешь, потому что не хочешь выздоравливать, — отрезал тот.

Я мрачно фыркнула вместо ответа. Вероятнее всего, Призрак был прав. Я использовала болезнь, чтобы не говорить с Питером, чтобы отсрочить тот час, когда мне придётся сказать ему, что я его не люблю, и признать для себя почему. «Жаль только, Криса никак не прогнать, — сердилась я. — Сидит тут и смотрит. Чего он смотрит?» Я ещё раз фыркнула и натянула одеяло на голову.

— Пощади. Ещё немного Хельги, и я свихнусь.

Через одеяло голос Призрака звучал глухо. Я вздохнула и вернула голову на свет. Этот довод подействовал: влюбчивая шиикара старалась держаться от меня подальше, но всё равно умудрилась безумно мне надоесть. Наверное, тому поспособствовали рассказы Криса, который, похоже, приходил навестить меня в первую очередь для того, чтобы пожаловаться на неё.

Продолжая наседать на Питера, Хельга взялась за Призрака, и на обоих моих друзей теперь с ненавистью смотрела по меньшей мере дюжина местных молодых людей.

— После такого и Малисана цветочком покажется, да?

Крис пожал плечами.

— Они обе по-своему невыносимы. Но от Хельги хотя бы можно навсегда избавиться. Давай уже уйдём, а?

Он говорил это так жалобно, что во мне просыпалось нелепое желание обнять его и увести далеко-далеко от нехороших шиикар.

— Скоро уйдём, — заверила я Призрака. — Мне уже лучше.

Я и в самом деле начала стремительно поправляться, и два дня спустя я уже вполне уверенно вылезла из приютившего меня дома. И первым, кого я увидела, оказался Питер, который сразу же меня заметил. Уверенность резко испарилась.

— Рад тебя видеть! Как самочувствие?

— Ну, я жива, — пробубнила я и зачем-то добавила: — Вроде.

— Замечательно! — Питер расплылся в широкой улыбке. — Шиикары предложили нам остаться до праздника осенней луны.

— Это когда?

— Через три дня, в полнолуние.

— А-а-а…

Такое предложение было куда больше похоже на вежливую попытку поскорее выставить нас прочь. Что же, шиикаров можно было понять.

— Тогда останемся до праздника, а сразу после него — в Валмирану, — объявила я.

Питер кивнул. Я кивнула в ответ на его кивок. Маг сощурился, я отвела взгляд. Он ничего не говорил, я тоже молчала, и это было ужасно. Я ждала, когда он скажет что-нибудь о том, о чём я не хотела ни слышать, ни думать более, но Питер ничего не сказал, лишь пожелал мне скорейшего выздоровления и ушёл.

Похоже, он решил делать вид, будто ничего не случилось, и я была этому рада. Мне даже пришла в голову идея притвориться, что я всё забыла из-за жара. Это могло сработать, чтобы отвлечь Питера, но это не могло отменить того факта, что я уже знаю. Знаю наверняка. А иногда знать — это куда безысходнее, чем догадываться.

Однако после этого разговора я стремительно пошла на поправку. Я старалась выходить из дома всё чаще, перемещалась по деревне, рассматривала шиикаров. Крылатые светловолосые люди быстро перестали меня удивлять, я легко привыкла к их ушам, сильным широким плечам, торчащим между лопатками крыльям. Судя по их движениям, крылья и руки шиикаров имели общее начало. Я с любопытством смотрела, как шевелятся крылья за спиной женщины, пытающейся объяснить что-то ребёнку с помощью обильной жестикуляции, как взмахивают руками школьники, прежде чем слететь с крыши.