Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков.

Наркисс повернул голову — капюшон понимающе затрясся.

— У каждой красавицы должны быть такие вот жалкие влюбленные мальчики для выполнения мелких поручений.

Юноша смело приблизился и спросил:

— Не желаете напитков?

Старейшина выпустил подбородок своей жертвы и молча уставился на пришедшего.

— Где же напитки? — Капюшон метнулся в одну сторону, в другую, издевательски ища то, чего не было. — Щенок, — получилось даже несколько по-доброму, — полагаешь, можешь явиться, спросить про напитки, потом явиться вновь и притащить их. Да ты, смотрю, ни во что не ставишь мое время!

И молчание тянулось так долго, что Анжелика испугалась за глупца, не выдержала и нервно выкрикнула:

— Ну, чего встал, неси напитки, идиот! — а затем тронула Наркисса дрожащей рукой за плечо и, придав своему голосу беспечности, обронила: — Прислуга так бестолкова!

Создатель хмыкнул, провожая взглядом из-под капюшона шагающего к двери Даймонда.

— Красота — величайший дар, силой которого в сердцах простых плодится любовная одержимость и безрассудство.

Капюшон обратился к девушке и голос бесчувственно приказал:

— Раздевайся. Не сильно по нраву мне современный стиль.

Анжелика плотнее прижалась к колонне, отчаянно выдохнув:

— Не тут.

— Отчего же? — Он огляделся. — Прошло двести лет, а тебе по-прежнему стыдно перед слугами? — Наркисс вздохнул. — Я не буду повторять просьбу дважды, красавица моя.

В дверях появился Даймонд с подносом, на котором стояло два бокала с кровью.

— Поставь и уходи, — кивнула на столик Анжелика. Юноша выполнил приказ и нерешительно затоптался на месте.

— Пошел! — прикрикнула она.

Даймонд побрел прочь, но тут неожиданно Наркисс взмахнул рукой.

— Нет, стой, будешь смотреть. — Капюшон обратился на девушку. — Надо же когда-то избавляться от этого глупого человеческого ханжества!

Анжелику трясло от страха и омерзения. Этот старик, облаченный в черное, был средоточием всего, что она ненавидела. И сейчас, стоя перед ним, она думала о силе своей обиды на Лайонела. Какую ненависть, превысившую страх всей ее жизни, должна была испытывать в тот миг, когда решила обратиться к своему создателю, чтобы тот помог ей наказать неверного. А вместо этого наказала себя.

Куриная лапа коснулась ее бедра и поползла под свитер, царапая нежную кожу когтями.

Девушка опустила ресницы, не в силах смотреть на Даймонда, застывшего на месте. В его глазах больше не было той пустоты, которую она наблюдала с тех пор, как он вернулся из тюрьмы. Синий взор пылал яростью.

Анжелика мысленно усмехнулась. Все-таки она была небезразлична этому мальчишке. Одного не могла взять в толк, как он сумел так натурально сделать вид, что она его больше не интересует?

Девушка уловила движение слева от себя и произнесла:

— Стой на месте!

Даймонд, сделавший шаг вперед, закусил губу. Анжелика взглянула в черноту капюшона, соблазнительно улыбнулась и, сняв свитер, швырнула его юноше. На лице мальчишки застыло растерянное, затравленное выражение. А Наркисс сказал:

— Очень хорошо. — И коготь его указательного пальца лег на цепочку, соединяющую две чашечки черного бюстгальтера.

В тот же миг Даймонд бросился на старейшину, но не успел даже прикоснуться, как от взмаха безобразной руки отлетел в противоположную колонну. От сильнейшего удара та содрогнулась и посыпалась белыми обломками на юношу. Он выполз из-под них и собирался вновь совершить безрассудный выпад, только не успел — на аллее, ведущей к круглой площадке перед верандой, возник силуэт.

— Наркисс! — раздался знакомый мальчишеский голос. Атанасиос, посеребренный светом луны, вышел на площадку, усыпанную пеплом. Позади стояла юная стройненькая девушка с длинными черными волосами. Анжелика узнала в ней Сарах — красавицу дочь Создателя, которую тот подарил Лайонелу.

Старейшина резко повернул голову в их сторону.

— Что тебе здесь нужно, предатель?

Анжелика ощутила прилив радости и облегчения при виде этого наглого желтоглазого мальчишки с серыми волосами и длинными ресницами, точно покрытыми пылью.

— Тебя разыскивает мой отец, — спокойно заявил Атанасиос. — У него к тебе важное дело.

— Лжешь, — прошипел Наркисс, медленно отнимая коготь от цепочки бюстгальтера.

Мальчишка кивнул на свою спутницу.

— Отец зол, он искал тебя во дворце Холодного, а когда не нашел…

Наркисс сбежал по ступенькам и, оттолкнув Атанасиоса, схватил за плечи девушку.

— Он сказал правду?

Черноволосая покосилась на Анжелику и быстро кивнула.

— Отец сказал, вечно нет этого похотливого старика, когда он нужен!

Наркисс отпустил девушку и обратился к ее брату:

— Если солгал, то ты ведь знаешь, скоро я вернусь в Тартарус и тогда… — Он не договорил, посмотрел через плечо на Анжелику, стоящую, прислонившись к колонне, и, ничего боле не добавив, унесся прочь.

В этом скрытом капюшоном взгляде девушка ясно прочла обещание вернуться и закончить. Она приняла от Даймонда свой свитер, но не надела, обхватила руками и прижала к себе.

Атанасиос не подошел, оставался стоять на месте и смотреть на нее сверкающими янтарными глазами.

— Значит, в Тартарус, — первой нарушила она тишину. Мальчишка сунул руки в карманы брюк. Он был все в том же белом смокинге, что и на последнем весеннем приеме.

— Знаешь, — немного подумав, заговорил он, — я ведь не верил, когда Вильям смеялся надо мною, утверждая, что ты легкодоступна всем, у кого есть, чем тебя заинтересовать…

Лицо девушки застыло, превращаясь в ничего не выражающую маску.

Атанасиос зло улыбнулся.

— Я никак не мог понять, почему ягуар так легко тебя бросил, променял на эту рыжую! А теперь понимаю… Он и женщины в тебе не видел, лишь красивую статуэтку. Он и не бросал тебя, а просто передарил или, если хочешь, убрал в шкаф, пока не захочется снова достать и полюбоваться.

Девушка молча взирала на него. А Сарах тронула брата за локоть.

— Тане, пожалуйста, какие ужасные вещи ты говоришь!

Анжелика заставила себя засмеяться.

— О, пусть говорит! Так занимательно слушать рассуждения этого наивного птенчика. Он по своей неопытности полагал, что, только выпрыгнув из гнезда, возьмет да полетит. А крылышки оказались слабоваты. — Она откинула волосы за спину. — Отправляйся, малыш, обратно в гнездышко, хорохориться перед другими птенцами! Тем, кто умеет летать, смотреть на тебя смешно.

Атанасиос открыл и сразу же закрыл рот, а потом схватил сестру за руку и потащил за собой. Но та успела обернуться и крикнуть:

— До свидания, Анжелика. Знайте, я вами восхищаюсь, я никогда не встречала… — Брат дернул ее за руку и та умолкла.

Когда два силуэта исчезли в тени аллеи, Анжелика приказала Даймонду:

— Оставь меня, — и, не глядя на него, опустилась на ступеньки.

Луна на синем небе побледнела, ночь отступала, до утра оставалось совсем недолго. Легкий теплый ветерок шелестел в обожженной листве, сквозь резкий запах пепла пробивался свежий аромат трав и черемуховая сладость. Силуэты деревьев на круглой площадке точно танцевали, покачиваясь вослед за кронами.

Когда Лайонел впервые привел ее сюда, ей показалось, что она вернулась домой. Не потому что этот сад сильно напоминал тот, который был у нее в родительском доме две сотни лет назад, совсем нет. Да и Лайонелу она никогда не рассказывала о постыдном обращении в саду, о ее прошлой жизни он знал мало. Но по какой-то причине шесть лет назад он преподнес ей в подарок этот дом, утопающий зимой в белых сугробах, а летом в зелени. Бывало, приезжая сюда звездными ночами, пили на веранде, танцевали и занимались любовью. Иногда ей казалось, что это место для него значит куда больше, чем для нее. Тогда она поинтересовалась, почему он подарил ей дом, но он сказал: «Это неинтересно».

Было ли то действительно так? Она не знала.

Анжелика почувствовала, как что-то мягкое укрыло ее плечи. Даймонд принес плед и присел рядом с ней.