Одиночество

Одним словом, перед нами на полу лежал солдат, погибший от неожиданного выстрела в упор, прямо в глаз. В районе груди рептилии на маскхалате виднелись несколько черных точек от попаданий пистолетных и автоматных пуль. Но этот вражеский солдат все-таки скончался от одиночного выстрела в его глаз, а не от попаданий в грудь, которые к тому же так и не стали ранениями.

Я стоял над вражеским солдатом и не понимал, что здесь произошло, откуда могли появиться прямоходящие рептилии и почему они напали именно на этот город. После кратких раздумий я приказал Ансу сфотографировать этого боевика, подумать о том, как бы его можно было бы доставить в морозильник истребителя. Если же это окажется невозможным, то придется рептилию раздеть, сложить его обмундирование и амуницию в отдельный мешок, чтобы забрать с собой. Сам же вместе с Герцегом и Сашкой продолжил осмотр штабных помещений.

Везде мы видели одну только смерть, но почему-то погибали и умирали одни только люди. Нигде более на нашем скорбном пути нам не встречались трупы представителей вражеских сил. Рептилии уничтожали, в пух и прав разносили все, что встречалось на их пути. Они легко переворачивали шкафы с документами, рвали коммуникационные линии связи и приводили в негодность офисные терминалы.

Все это время я пытался понять, что же конкретно эти рептилии искали в данном штабе, почему они появились именно в этом месте. Но устроенный ими бедлам и кровопролитие носили бесцельный характер, животные солдаты уничтожали все, что не попадало в их лапы. Только в одном месте они повели себя несколько по иному, в помещении спутниковой связи. Это мы установили по сохранившимся записям в компьютерах с камер наблюдения.

Рептилии силой вытеснили из помещения людей, которые обслуживали спутниковое оборудование и некоторое время, от десяти до двадцати минут провели в нем. И только после этого продолжили свою вакханалию убийств, добивая оставшихся в живых штабистов и солдат охраны штаба.

Всего рептилий было четыре и по просмотренным записям выходило, что одна из них была рептилия самка, которая и командовала всей этой группой убийц. Второе, что до души поразило меня, это был последняя запись пребывания рептилий в штабе. Когда оставшаяся в живых тройка покидала здание штаба, то ни одна из рептилий не обратила ни малейшего внимания на своего погибшего собрата. Все рептилии прошли к выходу из штаба, даже не взглянув на погибшего товарища.

Но, может быть, это я слишком по-человечески подошел к описанию поведения рептилеобразных животных?!

По переговорнику я связался с Ансом и поинтересовался, где он находится в данную минуту. В этот момент он затаскивал труп рептилии в морозильник, так на своем сленге мы называли криогенные камеры для длительного сна, которыми обычно пользуются во время длительных космических перелетов. Я попросил его срочно связаться со спутником и выяснить, чем конкретно рептилии занимались, находясь в штабной комнате спутниковой связи. Пока Анс занимался поисками ответов на наш запрос, мы попытались по сохранившимся телекоммуникациям связаться с другими штабами обороны Ренона, радиоэфир ответил нам дикими завываниями. Кто-то глушил его радиопомехами, не позволяя вести переговоры по рации. Полковник Сашка Хлыщ продолжал возиться с одним из терминалов, в какой-то момент послышался его победный крик-вопль, ему удалось-таки включить терминал и связаться с другим терминалом, находившимся на противоположном конце города.

— Кто ты? Можешь ли поговорить с нами? Мы только что прибыли в город и пока не понимаем, что здесь произошло, одна только пыль кругом. — Печатал на клавиатуре терминала Сашка и тут же отправил сообщение по электронной почте.

— Я тяжело ранен и умираю. Погиб весь мой город, я совершенно случайно остался в живых, но умру через пару часов. Никто не знал, что нельзя дышать этой пылью, которая так внезапно поглотила город и все его окрестности. Люди, появление этой пыли восприняли, как шутку и целый день не обращали на нее внимания. А она все густела и густела, пока не превратилась в серое месиво, сразу же стало невозможным выходить на улицы города. Люди сидела по домам и через окна наблюдали, как пыль захватывает улицы города, отрезая людей от всего мира, друг от друга. Только на второй день начали умирать самые слабые по здоровью люди, но никто об этом не знал и даже не подозревал. Когда стали уходить в мир иной остальные люди, причем массовым характером, забеспокоилось руководство и заставило ученых провести тщательный анализ пыли. Ученые выяснили, что пыль убивает и что уже поздно принимать какие-либо профилактические меры. Таким образом, жители города оказались обречены на смерть. Отсутствие стабильного контакта с внешним миром, это неразумная борьба с животным и растительным миром джунглей привели к тому, что Ренон погиб, более миллиона людей навсегда покинули обетованную землю. Мне удалось спастись из-за нового водолазного костюма, испытания которого я проводил. То время, которое я проводил в нем, продлило мою жизнь, но когда я снял его с плеч, то тут же оказался обречен на смерть, как и остальные жители города.

Сашка поинтересовался у этого и пока еще живого жителя Ренона, что он слышал или видел когда-либо ходячие на задних ногах рептилии, на что мы получили короткий ответ "нет" и абонент отключился от связи, по всей очевидности, навсегда.

На руке запиликал разговорник, меня вызывал Анс.

— Барк, — сказал он, — Эти рептилии пытались передать через наш спутник сигнал "SOS" и вызвать помощь. Аппаратура, установленная на этом спутнике, была очень старой и с ней веками не проводилась профилактика, поэтому сейчас трудно сказать, прошел или нет, этот сигнал. К сожалению, мне было также невозможно определить координаты, куда мог пойти этот сигнал. Но в любом случае можно было бы сказать, что у нас проявилась серьезная проблема.

Оставалось только выяснить, взаимосвязаны или нет эти два события — появление пыли, которая мгновенно, в течение всего пары дней, убила миллионное население имперского города, и нападение рептилий на главный штаб обороны Ренона.

Мне не давала также покоя и информация о пилоте, который видел множество животных на взлетно-посадочной полосе местного аэродрома.

Я снова связался с Ансом и у него поинтересовался тем, не может ли он от штаба, в котором мы сейчас находились, проложить нам маршрут по мертвому городу до аэропорта. Сам же Анс должен был на истребителе перелететь в аэропорт и ожидать там нашего появления. В ответ Анс подтвердил такую возможность, но предложил до аэропорта добираться на бронеавтомобиле, несколько из которых находилось в гараже штаба городской обороны, а сейчас остались бесхозными. К тому же Анс оказался готов, установить на бронеавтомобиль мощный маячок и быть готовым контролировать наше передвижение по этому погибшему городу, одновременно давая регулярные советы по направлению движения.

В гараже мы выбрали тяжелую бронемашину на гусеничном ходу с малокалиберной пушкой в башне и тремя крупнокалиберными пулеметами, укрепленными стационарно.

В данный момент бронемашина, медленно переваливаясь с боку на бок, везла нас в аэропорт. Я занял место механика-водителя, пытаясь через переднее ветровое стекло рассмотреть, что же нас ожидает впереди на дороге. Но это были напрасные попытки, пыль загустела до такой степени, что порой мне казалось, что, если бы не мощность двигателя бронеавтомобиля, то мы вообще никуда не смогли бы добраться. Очень походило на то, что пыль сгущалась только в местах нахождения людей, но я пока еще не знал, как это проверить.

Несколько раз я запрашивал о том, какая видимость на высоте полета истребителя, но что Анс неизменно отвечал "ноль видимости". Однажды бронемашина остановилась, упершись бампером в чью-то тушу. То, что это было нечто живое, становилось понятным из-за того, что бронемашина понемногу, но продвигалась вперед, а Анс сверху информировал нам о том, что аппаратура истребителя не фиксирует каких-либо препятствий перед нашей бронемашиной. Я опять-таки не знал, что следует делать в подобном случае, но Сашка легко решил эту проблему. Он выпустил короткую, из трех снарядов, очередь из пушки прямо по ходу бронемашины, в результате чего проблема разрешилась сама собой. Послышался вопль боли и нам никто больше не мешал в продвижении вперед.