Выкорчеванная (ЛП)

Я обиженно посмотрела на книгу, но снова вернулась в начало и принялась читать, на сей раз вслух и медленно проговаривая каждое слово. Слова словно птицы слетали с моих губ: прекрасные и сладкие как засахаренные фрукты. Я по-прежнему не могла уложить их смысл в голове, но продолжала полусонно читать, пока со стуком не распахнулась дверь.

К этому времени я перестала подпирать ее сундуком. Я сидела на кровати, которую передвинула к окну, где было светлее, поэтому Дракон в дверном проеме оказался прямо напротив меня. Я застыла от удивления с открытым ртом и прекратила читать. Волшебник был вне себя от ярости с горящими гневными глазами. Он протянул руку и произнес: — Tualidetal.

Книга попыталась вырваться из моих рук и перелететь по воздуху к нему. Я из глупого упрямства инстинктивно вцепилась в нее. Она вырывалась, пыталась взлететь, но мое упрямство взяло верх: я ее дернула к себе и не позволила вырваться из рук. Дракон уставился на меня и еще сильнее рассвирепел. Пока я слишком поздно попыталась подняться и отстраниться, хотя выхода не было, он прошагал крохотную комнату насквозь. В мгновение ока оказался он оказался на мне, прижав к подушке.

— Итак, — вкрадчиво произнес он, надавливая мне на ключицу, легко припечатав к кровати. Казалось мое сердце отчаянно колотится между грудиной и позвоночником, сотрясая меня при каждом ударе. Дракон вырвал книгу из моих рук, по крайней мере мне хватило ума дольше не цепляться за нее, и легким движением закинул ее на небольшой столик: — Значит, ты — Агнешка? Агнешка из Дверника?

Кажется, подразумевался ответ.

— Да, — прошептала я.

— Агнешка, — пробормотал он, склоняясь еще ниже, и я решила, что он вздумал меня поцеловать. Я испугалась, но почти хотела, чтобы он это сделал и все закончилось, так что не слишком испугалась, но поцелуя не случилось. Когда он склонился ко мне так, что я видела в его глазах отражение своих, он сказал: — Поведай мне, дорогая Агнешка, откуда ты на самом деле? Тебя прислал Сокол? Или, возможно, сам король?

Я перестала с тревогой смотреть на его губы и перевела взгляд на глаза:

— Я… чего?

— Я все равно узнаю, — ответил он. — Как бы ни было искусно заклинание твоего хозяина, в нем обязательно будут изъяны. Твоя семья… — он усмехнулся при этом слове, — может считать, что помнит тебя, но у них не отыщется всего, что необходимо в жизни ребенку. Пара варежек, порванная шапочка и кучка сломанных игрушек… найду ли я что-нибудь подобное в вашем доме?

— Разве все мои игрушки сломаны? — беспомощно удивилась я, поняв только часть того, что услышала: — Они… правда? Все мои вещи вечно рвутся, идут на тряпье…

Он сильно встряхнул меня об кровать и снова склонился:

— Не смей лгать! — прошипел он. — Я вырву из твоей глотки правду…

Его пальцы сжались на моем горле, ноги оказались на кровати между моих. В приступе отчаянного страха я подставила руки, вжалась всем телом в матрас и спихнула нас с кровати. Мы рухнули на пол оба. Волшебник оказался подо мной, а я сверху, и, словно трясущийся заяц, задала стрекоча в сторону выхода. Я очутилась на лестнице и не знала, куда бежать. Я не смогу выбраться через входную дверь, и иного пути для бегства не было. Но я все равно побежала, спустилась вниз на два пролета, и услышала за собой его шаги. Я влетела в темную лабораторию в гущу шипящего пара и дыма, и в отчаянии забилась в темный угол под один из столов за высоким шкафом, поджав под себя ноги.

Я захлопнула за собой дверь, но это нисколько не помешало ему найти, куда я сбежала. Дракон открыл дверь и заглянул в помещение. Я увидела его поверх края одного из столов — холодные и злые глаза между двумя мензурками. Его лицо было зеленоватого оттенка от огней. Он твердым неторопливым шагом обогнул стол, и, когда волшебник оказался с дальнего конца, я кинулась в противоположном направлении к освободившемуся выходу… У меня появилась идея, не запереть ли его внутри. Но по пути я задела одну из узких полочек у стены. Одна из закупоренных мензурок ударила меня по спине, отскочила, упала и разбилась у меня под ногами.

Меня окружил серый дым, проник в мои нос и рот, заставил закашляться, замедлил. Он щипал глаза, но я не могла моргнуть и не могла дотянуться, чтобы протереть их — руки меня не слушались. Кашель застрял у меня в горле и пропал. Все мое тело застыло на месте, присев на корточки на полу. Но вместе с этим пропал страх, и спустя миг пропало и неудобство. Я одновременно почувствовала бесконечную тяжесть, необычную невесомость и отстраненность. Я будто издалека слышала приближающиеся шаги Дракона, как он подошел и встал надо мной, но мне было все равно, что он собирается делать.

Волшебник стоял, глядя на меня с холодным раздражением. Я даже не пыталась придумать, что он собирается делать. Я больше не могла ни думать, ни удивляться. Мир стал серым и застыл.

— Нет, — спустя мгновение произнес он, — нет, скорее всего, ты не соглядатай.

Он ушел и на какое-то время оставил меня одну… не могу сказать, сколько его не было, может час или неделю, а может год, хотя позже я узнала, что прошло всего-то полдня. Потом он наконец вернулся с недовольным лицом. В руках у него была небольшая истрепанная вещица, до того, как я первые семь лет жизни таскала ее на веревочке за собой по кустам, это была куколка поросенка, связанная из шерсти и набитая соломой.

— Значит, не соглядатай, — повторил он. — Просто дурочка.

Потом волшебник положил мне на голову руку и произнес:

— Tezavon tahozh, tezavon tahozh kivi, kanzon lihush.

Он не столько произносил слова, сколько напевал их словно песню, и по мере того, как они произносились, краски, время и ощущения возвращались в мой мир. Моя голова освободилась, и я отстранилась от его руки. Моя плоть постепенно оттаивала. Освободились руки, готовые за что-нибудь ухватиться, но ноги все еще оставались будто приклеенными к месту. Он схватил меня за запястья, так что, когда я наконец начала заваливаться, он удержал меня от полета.

Теперь я не пыталась сбежать. Мои только что освободившиеся мысли, словно наверстывая упущенное время, понеслись вскачь в дюжине направлений. Но если бы он хотел сделать мне что-то дурное, то не проще ли ему было оставить меня торчать столбом? И к счастью он перестал считать меня какой-то шпионкой. Я не понимала, зачем кому-то нужно за ним следить, тем более королю. Разве он не королевский волшебник?

— А теперь поведай мне, что ты делала? — спросил он. Его глаза все еще недоверчиво и холодно поблескивали.

— Хотела что-нибудь почитать, — ответила я. — Я не хотела… не хотела ничего портить…

— И так случилось, что ты решила прихватить для легкого чтения «Призывание» Люта? — в его голосе слышался язвительный сарказм, — и лишь по счастливой случайности… — Но перехватив мой встревоженный и недоумевающий взгляд, он поверил и замолчал, разглядывая с нескрываемым раздражением. — У тебя непревзойденный дар ко всяческим напастям.

Потом он нахмурился, глядя вниз, и я проследила за его взглядом до стеклянных осколков вокруг моих ног. Он шумно выдохнул воздух сквозь зубы и резко сказал:

— Приберись тут и ступай в библиотеку. И больше ничего не трогай.

Он ушел, а я направилась на кухню разыскивать ведро и подходящую тряпку, чтобы собрать осколки. Заодно я вымыла пол, хотя на нем не было и следа того, что на него что-то пролилось, как будто магия просто выгорела подобно ликеру на пудинге. Я без конца проверяла, дотрагиваясь и отрывая руку от пола, что он не продолжает тянуться следом за моими пальцами. И не переставала думать, почему он держит подобный пузырек на полке, а так же, не использовал ли он его на ком-нибудь еще. Стоит теперь этот бедолага подобно статуе, уставившись в никуда, не замечая проходящее время. Я поежилась.

Теперь я с величайшей осторожностью старалась ни к чему не прикасаться в этой комнате.

Когда я наконец взяла себя в руки и вошла в библиотеку, книга снова стояла на полке. Волшебник прохаживался, забросив чтение своей книги, оставив ее на маленьком столике. Когда я вошла, он снова нахмурился. Я оглядела себя: на подоле мокрые разводы от мытья пола, не считая того, что он едва прикрывал мои коленки. Рукава были и того хуже: я обрызгала их утром, разбивая яйца для завтрака и чуть опалила локоть, поджаривая тост.