Урбанизатор (СИ)

У нас — 1480 г. — «Стояние на Угре», официальный конец ордынского ига. Ура! Победа!

«Ига» — не было. А теперь и вовсе не стало! Все — веселятся и празднуют! «Все» — из доживших потомков выживших предков.

А великий Леонардо — 1490 г. — изобрел многоверетенную машину с ручным приводом и со «стандартными» намоточными рогульками.

У нас 1942 г. — Сталинградская битва, величайший героизм и самопожертвование. «Сломан хребет фашистскому зверю»!

У них в том же году — фон Нейман сделал первый комп с классической пятиблочной структурой.

«Кому — хлеб чёрствый, кому — жемчуг мелкий» — русское народное наблюдение.

Как-то мне такой тренд… Не нравится. Даже и машина от Леонардо… Не буду фабрику разворачивать!

«Куплю билет и не поеду! Назло кондуктору».

Не совсем так — есть причины.

Томас Делон в середине 17 века описывал английскую мануфактуру:

Хорошо бы повторить: скачок прогресса на полтысячи лет. Но… не догнать мне британцев, не потяну.

Да и зачем догонять? Когда можно перегнать! Есть же удачные отечественные решения!

В 1760 в Серпейске механик Глинков построил гребнечесальную и многоверетенную прядильную машины для льна, приводимые в действие водяными колесами.

Гребнечесалка, обслуживаемая двумя рабочими, заменяла труд 30 человек. Впервые осуществлены подвижной тисочный зажим, переменная скорость прочесывания волокон, обеспыливание процесса гребнечесания.

«Обеспыливание»… Какое прекрасное слово! Особенно после английского: «100 чесальщиц в душной пыли…».

Прядильная машина в Серпейске имела 30 веретен с катушками, вращающимися с большой скоростью (1260 об/мин). Использован принцип непрерывного прядения. Производительность труда повышена в пять раз. Позже обе машины были ещё улучшены.

Я так сделаю. Не сейчас. Зато мои самопрялки будут жужжать в каждой избе!

Даже Пушкину в «Святой Руси» таких слов не сказать! «Буря» — есть, «мглою» — кроет, а «веретено» — не жужжит! А вот теперь, после Ваньки-прогрессиста… Давайте, Александр Сергеевич, высказывайтесь! Нынче — можно.

Ещё пара деталей.

Мы делаем не «чухонку», а «русскую самопрялку» с вертикально поставленным колесом. И «заваливаем» вершинку на пряху.

Всё понятно? Вместо того, чтобы наклоняться вперёд, сутулиться часами изо дня в день, женщина может откинуться назад, опереться спиной. «Плач» о женских спинах, сорванных тяжёлым крестьянским трудом, многочисленными беременностями… нужно повторять? Да просто: у большинства женщин после 18 лет центр тяжести уходит от оси, на которую рассчитан позвоночник хомнутого сапиенса. Просто по анатомии с механикой.

Усугублять? — Я похож на феминистку, которая думает, что у мужчин и женщин всё одинаково?!

Самопрялку делаем вариантной — хоть под левую руку, хоть под правую. Устала — переверни. Педаль качается одной ногой. Правда, сидеть надо близко: ноги — раздвинуть, колесо — между. Что, впрочем, не ново. Я — не про колесо.

Навесила кудели и лежи-отдыхай. Только чуть ручкой — пошевеливай, ножкой — покачивай. А прялка — сама прёт, сама жужжит. Вторая рука — не нужна. Вторая нога — ни к чему, даже и второй глаз — без надобности. То была — увечная да калечная, а то — мастерица-добытчица.

«Какова пряха, такова на ней и рубаха» — русская народная мудрость.

Будут у меня все бабы в добрых рубахах. А там и мужикам сыщется — чем срам прикрыть.

Одна беда: на Руси принято маленьким девочкам, для лечения от ночных кошмаров, класть прялку под подушку. Мои-то не положишь… Но ведь обходятся же как-то и нынче — на цельной «корневухе» только страшный сон присниться может!

Скачок производительности… у меня каждая будет нитку давать впятеро! Как Соня!

А что ж я раньше это не сделал? А вот из-за Сони. Она и так мастерица. Ей переучиваться — ну никак! «Лучшее — враг хорошего». Вот я и оставил «лучшее» — на потом.

Здесь ситуация другая. Здесь у меня десяток молодых девок из вотчины, да два десятка из Яксерго. Конечно, они все прясть умеют — девочек этому учат лет с пяти-семи. Но они молоды, непрофессиональны, их ещё можно научить новому. Особенно мордовок: они с «сидячими» прялками меньше дело имели.

Здесь, ещё больше чем на Руси, в ходу «портативная» прялка. Вроде верхней части гребневой — без донца, без стояка, упирается при ходьбе в бедро. Девушка, идя в поле на работу, брала с собою прялку и по пути, особенно когда встречала много людей, пряла. Потому как — оберег.

Ну, типа, «да». Такие бывают ухватистые инструменты… как бейсбольная бита.

А из негатива что-нибудь есть? Помимо отмирания исконно-посконного, высоко-художественного и дух-захватывающего? — Есть. Пряслени.

Веретено фиксировано в станке, навешивать на него глиняное колечко-грузик — не нужно. Отомрёт.

Мораль? — Быстренько-быстренько лепим кучу прясленей, которые здесь деньги, и толкаем по округе. Пока не началось.

Эх, глину бы мне подходящую…

Прелесть момента заключалась в том, что у меня нет ни тресты, ни кудели, ни шерсти. Прясть — не из чего. Совершенно впустую потраченное время? — А вот не скажите! Едва выпал первый снежок, как начали заявляться молодые. Не в смысле возраста, а в смысле статуса.

— Господин Воевода Всеволожский! Дозволь жениться!

— По согласию? Дозволяю.

— Тогда — благослови!

Э-эх… Доводилось мне и в первой жизни икону со стены снимать…

«— Матушка, матушка, образа снимают,

Сударыня матушка… Меня благословляют…

— Дитятко милое, господь с тобою!».

Ну, или: «Бачили очи шо купували — ишти хочь повылазти!».

Трифина «перво-Лукинишна», «Исполнение желаний» — и запылиться не успевает! А с меня — подарки. У девчонок-то и прялок нет! А без этого — никак нельзя. На Руси семья без прялки — не семья. Должно быть!

Это жёстче, чем кольца обручальные. Во многих местностях на Руси даже и в 19 веке — важнее сговор, помолвка, а не венчание. Церковь вполне штатно разводит невенчаных. Плата за такой развод — половинная, 6 гривен. Жить — можно и без венчания. Но прялка — должна быть. И не только на Руси — у сербов молодая прядёт после первой брачной ночи на поданной ей свекровью прялке, «чтобы богатее жить». У болгар деверь дарит расписанную прялку в качестве оберега. А у меня-то — почти все сироты. Я им — и за папу, и за маму, и… за всю остальную родню.

Хотя представить себе — себя в роли… свекровь с тёщей в одном флаконе… При всём моём уважении.

«На сиротство — и деверем станешь» — можно так сказать?

Работы в городе много, тяжкой, в надрыв. Без праздников — никак нельзя. Скиснут люди. Вот и выкаблучиваюсь: свадебки играем, прялки невиданные дарю — ни у кого в мире таких нет.

«Ни у кого в мире нет» — стало рефреном, повторялось многократно. Не только о прялках-самопрялках — о множестве вещей. Не где-то там, в княжьем тереме, в воеводском войске, в божьем храме… Здесь, в каждой избе крестьянской! Невидаль невиданная! Возвеличивая «моих людей» и отделяя от всех прочих. «У Зверя Лютого и прялки заколдованные — сами жужжат, сами прядут!». Давние народные сказки о волшебных прялках, которые за нерадивой пряхой сами собой в церковь приходят, к венчанию лентяйку не пускают — такой славе способствовали.