Семиречье. Трилогия (СИ)

— Угу, — Радмир кивнул каким-то своим мыслям, — а еще?

— Да вот морковку оживила сегодня знахарке.

— Это я слышал, а до этого ничего не возрождала?

— Не пойму я, — посмотрела на него девушка.

— Например, сломала что-нибудь, а потом взяла и собрала снова, — пояснил мужчина.

— Нет… не пробовала.

— Интересно. А как поняла, что с морковкой получится?

— Не знаю, — пожала плечами Белава. — Просто почувствовала, что и как сделать надо. Оно само как-то вышло.

— И никто никогда не рассказывал, не объяснял? Может когда маленькой была?

— Не помню я такого.

— А бабушка? — Радмир был явно заинтересован силой девушки.

— Она бабку только раз видела, — заговорил Никодий. — Она тогда осмотрела моих дочерей, сына еще не было. Белаве тогда пять годков исполнилось. Хвалена их даже обнюхала и сказала, что девки пустые. Подарила им по бусам и по прянику, а потом ушла и больше никогда не вернулась. А когда Белаве десять исполнилось, тогда-то оно первый раз и проявилось. Всемила послала ее в курятник за яйцами, Белавка долго не шла. Жена за ней отправилась, а дочка стоит и смотрит на яйцо. Все бы ничего, да яйцо под потолком висит. Всемила ахнула, Белавка к ней обернулась, а яйцо на пол и упало. Всемила тогда всю ночь в подушку ревела. Как бабка не углядела тогда дочку, не пойму.

— Любопытно, — Радмир задумался. — Обычно родовой дар с рождения увидеть можно, а тут не было, не было, а потом вдруг есть. А когда Хвалена пропала?

— Да вскоре после того как приходила. Ждали от нее вестей, ждали, а так не дождались. Сгинула.

Радмир о чем-то задумался. Потом снова посмотрел на Белаву и подмигнул ей:

— Посмотрим, что скажет Дарей, но мне отчего-то кажется, что Белава может обладать очень редкой силой.

— Какой? — оживилась девушка.

— Все скажет Дарей.

— Хм, — Белава нахмурилась, но тут же спросила, — а ты, воин-странник, тоже чародейским даром обладаешь?

— Нет, я не чародей, я воин.

— А с кем воюешь?

— Да с кем придется. Сегодня вот с тобой воевал, — засмеялся Радмир.

— Да если бы не батюшка, — начала воинственно девушка.

— То что? — мужчина явно забавлялся возмущением будущей ученицы чародея.

— То еще неизвестно, кто бы победил. — она насупилась.

— Бусики, бусики отдай, а то в харю вцеплюсь, — вспомнил Радмир сражение за красные бусы и расхохотался.

— Ой, да не держи ты меня, батюшка, — взвыла Белава, — щас я ему глаза-то бесстыжие выцарапаю.

— А я и не держу, — хмыкнул Никодий, и Белава орлицей ринулась в новый бой.

Злата явно не разделяла боевой настрой хозяйки. Она недовольно заржала, когда Белава сдавила ее бока пятками, понукая скакать за бросившимся в галоп Дымкой. Еще больше недовольства проявила лошадь, когда Дымка стремительно развернулся и… пролетел над кобылкой и ее всадницей, она встала на дыбы, и девушка свалился бы на землю, если бы не подоспел Никодий и не подхватил дочь. Радмир вернулся к ним, и кузнец укоризненно покачал головой, воину стало стыдно.

— Простите меня, люди добрые, — покаянно произнес он.

— Прощаем, — ответил за обоих Никодий, и Белава возмущенно засопела:

— Да как же можно, батюшка…

— Цыц, — коротко бросил отец, и дочь повиновалась, но бросать огненные взгляды на Радмира не перестала. — А знатный у тебя коняка.

— Загорный, — коротко объяснил воин-странник прыть Дымка.

— Да я уж вижу, — одобрительно кивнул кузнец. — Я в Загорье видел их лошадей. Хотел себе взять, да ни один ко мне не пошел, не глянулся.

— А кто лошадь-то спрашивает? — не поняла Белава.

— У загорных кони особенные. Их не купить, не украсть, не продать нельзя. Конь сам себе друга выбирает. А уж деньги платятся не за коня, а за содержание его до встречи. А уж если выбрал коняжка, то до самой смерти не бросит. А вот для меня в табуне товарища не нашлось, — хмыкнул Никодий. — Но у меня и мой Сивушка есть, он не хуже, — и кузнец потрепал коня по холке.

— Да, — внес свою лепту Радмир, — Они верные и никогда не предадут и не бросят, но могут уйти сами, если друг его предаст. Загорные кони не прощают обид и не забывают их.

— А если хозяин… друг коня умрет? — спросила Белава.

— Конь уйдет вместе с другом. — ответил воин-странник.

— Умрет? — у девушки округлились глаза.

— Да. Они могут управлять своим сердцем. Конь просто остановит его.

— Ого, — поразилась девушка и пристально вгляделась в Дымка.

Жеребец гордо задрал голову. Злата издевательски заржала, Сивка фыркнул и тряхнул головой. Дымка обиделся. Белава тихо засмеялась, пока Радмир успокаивал своего коня.

Вскоре дорога вывела их из леса на пригорок. Три всадника остановились и посмотрели вниз. Дорога круто спускалась вниз, заканчивая свой путь у крепких дубовых ворот. За воротами виднелась крыша терема. Путники спустились вниз. Теперь до них доносился мужской голос. Потом появился другой голос. Один громкий, строгий и уверенный. Второй тихий, спокойный и упрямый. Чем ближе они подъезжали, тем понятней становились слова.

— Я еще раз повторяю: я тебе велел набрать мышиных хвостов, что ты мне принес? — вопрошал строгий голос.

— Их и принес, — твердил упрямый.

— Еще раз говорю, смотри внимательно, что это такое?

— Мышиные хвосты.

— Это мышиные хвосты?

— Это.

— Ты продолжаешь меня обманывать, — укоризненно проговорил первый голос.

— Нет, я не обманываю, — настаивал второй.

— Ты будешь упорствовать?

— Буду.

— Я тебя сейчас в мышь оборочу, — возмутился первый голос.

— Дело ваше, мастер, а только я не брешу.

— Ну держись, — угрожающе произнес первый.

— Хозяева, — весело крикнул Радмир, — открывайте ворота, чай не воры едут.

— Кого там леший принес? — отозвался второй голос с явным облегчением.

Ворота распахнулись, и взорам трех всадников предстал взлохмаченный паренек в просторной серой рубахе и красных портах. За его спиной виднелся невысокий крепкий мужчина со светлыми волосами, возраст которого было сложно определить. Вроде и моложавый, а глаза, когда он подошел ближе, оказались наполнены мудростью, которая бывает только у стариков. Белава с благоговением взирала на мужчину. Она узнала чародея. Никодий помог ей спешиться. Радмир же подскочил к чародею и, схватив того в медвежьи объятья, поднял над землей.

— Дарей, старый друг! — воскликнул он, — Как же я рад тебя видеть!

— Радмир? Ты ли это? — так же радостно воскликнул чародей, вертя воина и рассматривая, будто надеясь найти у того что-то новое, чего раньше не видел. — Какими судьбами? А впрочем молчи пока. Сначала помоешься с дороги и поешь, а уж потом расскажешь.

— Э-э, Дарей, — привлек внимание чародея Никодий.

— А? Кто там еще? — Дарей глянул из-за плеча Радмира. — Никодий? Какими судьбами? Случилось чего?

— Да вот, Дареюшка, — замялся кузнец, — привез тебе дочь мою в обучение. Уж не откажи, мил человек.

Чародей взглянул на Белаву.

— А не старовата она для обучения? — задумчиво протянул Дарей. — Да и с чего вдруг? Вроде не слышал я, что в ней сила есть. А травки собирать ее и Ведара научить может. Аль это очередная выдумка?

— Да какой там, Дарей. Настоящая в ней сила. Ведара говорит— родовой дар.

— Был бы родовой, я бы почувствовал. Что Ведара понимает, — хмыкнул чародей. — Да и есть у меня ученик… паршивец упрямый и ленивый.

— Так мы же ее от тебя прятали, — воскликнул купец, — Всемила не хотела, чтобы она училась. Но ведь крепчает она, никуда не девается силушка-то. Не откажи, она не ленивая… хоть и упрямая.

Дарей задумчиво посмотрел на ставшую разом меньше Белаву. Потом обошел вокруг, хмыкнул и повторил:

— Не чувствую я в ней ничего, пустая. Замуж ее быстрей выдайте, вся блажь и закончится, — и направился обратно.

И тут Белава отмерла. Замуж? Пустая? Да что он себе вообразил?! Злость наполнила ее, и слабо понимая, что делает, она подняла руку и крикнула: