Семиречье. Трилогия (СИ)

— Почему ты против, хозяйка? — голос Радмира был серьезен.

— Не желаю я дочке судьбы такой. Бабка сгинула, прадеда на войне убило, в дружине царских чародеев он был. Хорошо, что у других детей такого нет, все обычные.

— Бабушка Ведара права, — снова заговорил гость. — Нет никого опасней могучего, но не ученого чародея. Он зла желать не будет, а сотворить непоправимое может. Хуже выйдет. Дар никуда не исчезнет. Если он есть и растет, то этого ничто не остановит. Лучше обучить Белаву пока не поздно.

— Во-во, — закивала знахарка, — а я об чем!

— Вот и возьмись за обучение, — заговорил Никодий, обращаясь к старухе.

— Тю-у, чему я ее научу? Какие травы, что лечат? Она уже сильней меня. Не дам я ей ничего, ей к настоящему чародею надо.

— Чтоб девка молодая с мужиком жила? — вскинулась Всемила, — не бывать тому!

— Опомнись, хозяюшка, — в голосе Радмира было возмущение, — Дарей почтенный человек! Не посягнет он на честь вашей дочери. Чародеек в вашей округе нет, насколько я знаю, а в далекие далека ты ее вряд ли захочешь отпустить.

— Всемилушка, — опять заговорил отец, — Надо отпустить Белавку, не будет ей счастья в той жизни, которую ты ей прочишь.

— Ничего она страшного не сделает, не так сильна. Поортачится и выйдет замуж.

— Не выйду я замуж, матушка, — не выдержала Белава, — никогда. Так и буду женихов распугивать. А сила есть, еще какая!

Девушка взбежала в дом. Все обернулись к ней.

— Я сегодня не только морковку оживила. На реке камень со злости так кинула, что вода так плеснула, что мы с Зарянкой с ног до головы вымокли, а потом Водяной вышел и ругался, что я речных жителей перепугала. Утащить хотел, да смилостивился.

— Ой, лишеньки, — вздрогнула знахарка. — Водяного разозлить еще суметь надо.

— Белавка всякого изведет и замучит, — буркнула мать, присаживаясь на край скамьи.

Радмир усмехнулся, явно соглашаясь со Всемилой. Белава посмотрела на него и тут же смущенно потупилась.

— Это все от того, что воли мне не даете, а как к Дарею отправите, я враз добрей стану, поумнею опять же, — сказала девушка, водя носком лаптя по полу.

— Колдуны учеников берут детьми, а наша-то вона какая здоровая ужо, да переспелка по всем законам. Не возьмет ее Дарей, — упорствовала Всемила, но уже не так настойчиво.

— Так ты же не дала ее отвезти, когда дитем была, — возмутился Никодий.

— Если дочь ваша и правда родовым даром обладает, Дарей возьмется за нее. — вставил Радмир.

— Ой, и не знаю я, — Всемила пыталась устоять изо всех сил.

— Отправляй к чародею и все знание, — стукнула сухоньким кулачком по столу знахарка.

— Да что же вы на меня горемычную разом навалились? — всхлипнула Всемила и выскочила за порог.

— Вот и дело, — встала Ведара. — Собирай дочь, Никодий. Еще гордиться потом ею будете.

— А если Всемилушка… — неуверенно начал отец.

— А ты мужик аль не мужик? — рассердилась бабка. — Лом здоровый, а по бабьей указке живешь. Собирай Белаву, говорю, коли дочь любишь. Хватит над девкой измываться.

— Да! — воскликнула девушка и тут же прикрыла рот, устыдясь.

— Да знаю я, все знаю, но Всемилу огорчать не хочется, — потупился батюшка, но тут же добавил, — Собирайся, дочка, сегодня же отвезу к Дарею.

— Вот и ладненько, — сказал Радмир, — и я с вами к нему доеду.

Знахарка одобрительно кивнула.

— А за жену не переживай, — обратилась она к Никодию. — Я ее успокою.

Ведара попрощалась со всеми и пошла искать плачущую Всемилу. Белава же осталась стоять с открытым ртом, все еще не веря в реальность происходящего. Радмир весело ей подмигнул:

— Ну, что стоишь, как пень посредь опушки, собирайся скорей, пока батюшка не передумал.

— Ага, это я мигом, — наконец отмерла девушка и бросилась в свою комнатку.

Глава 4

Лесная дорога петляла, то исчезая за очередной елью, то вновь выныривая, когда три всадника добирались до поворота. Белава наотрез отказалась трястись в возке, настояв на том, чтобы ехать верхом на Злате. Но из-за этого ей пришлось оставить лишних пять тюков дома. Гость и младшие громко смеялись, пока она пыталась навьючить своим добром несчастную лошадь. Отец ухмылялся в бороду, но так, чтобы дочка не обиделась. После десятой попытки Радмир подошел к ним и начал бесцеремонно разматывать белавино добро. Прочь полетели наряды, две шубы, несколько пар обуви, шкатулки с украшениями и, неизвестно зачем прихваченное ведерко с солеными огурцами. Возмущенная Белава орлом налетала на незваного помощника, пытаясь отвоевать попранное безжалостной дланью добро. Она начинала все связывать заново, но Радмир вновь отнимал. Любопытных становилось все больше, гогот все громче. Борьба между раскрасневшимися и взмокшими поединщиками грозила перерасти в настоящую битву, когда вмешался Никодий. К немалому возмущению дочери, он встал на сторону наглого гостя, отобрал у нее отвоеванные огурцы, закинул подальше прочее добро и потащил, упирающуюся дочь к лошади. В результате с ней ехало две сменные пары верхней одежды, одобренный Радмиром мужской комплект одежды, имеющийся в гардеробе Белавы, несколько рубашек, две пары сапожек, лапти, одетые на Белаву, платок на голову, пара лент и красные бусы. Дары для чародея отец взял к себе: меч из загорской стали, несколько свежеубиенных гусей и кур, жбан меда и еще по мелочи. Наконец, вещи были приторочены, Белава водружена на лошадь, и троица была готова тронуться в путь. Тут к ним кинулась Огневка, за ней Милован. Оба заливались слезами и просили почаще их навещать. Девушка вновь спешилась, расцеловала брата и сестру и вернулась в седло. Всемила проводить дочь так и не вышла.

Уже у околицы их догнала запыхавшаяся Заряна:

— Вы куда? — крикнула она.

— А не видно что ли? — спросила Белава, останавливая Злату.

— Так не поймешь. Люди говорят всяко разно. Кто говорит, что тебя повезли к отшельникам на воспитание, а кто, — тут она запнулась и бросила взгляд на Радмира, — что наконец замуж выпихнули.

— Чего? — Белава задохнулась от возмущения. — Какой такой замуж? Чего я там не видала?! — и уже тише и горделиво, — К чародею меня везут… Зарянка, — заорала она радостно, напугав кобылку, — я еду к чародею!

— Ой, ты ж лишеньки, — почему-то вовсе не обрадовалась за подругу Заряна. — А я как же? Я же одна останусь… Ай, бедная я несчастная-а-а, — заголосила девушка. — Да, на кого ж ты меня покидаи-и-ишь, сиротинушку-у-у, а и зачем тебе тот колду-у-ун.

— Ты чего, Зарянка? — опешила Белава, спрыгивая на землю. — Тебе бы за меня порадоваться, а ты ровно хоронишь.

— Прости меня, Белавушка, — всхлипнула подруга, — страшно мне одной остаться. Не поговорить, не поплакаться. Только батюшка, да собака Жучка. Может останешься?

— Нет уж, поеду я. — потом обняла подругу. — А ты не переживай, Зарянка, все хорошо будет, очень скоро все хорошо будет. — поцеловала подругу в щеку, вскочила на лошадь и, уже догоняя Радмира и отца, крикнула. — Все будет так, как ты хочешь!

— Плачет? — спросил батюшка, когда Белава догнала их.

— Плачет, — ответила девушка.

— Коль прощаясь люди плачут, значит от них уезжает хороший человек, даже если она хорошая… язва, — улыбнулся Радмир, и Белава метнула в него грозный взгляд, воин-странник тихо засмеялся.

Некоторое время они ехали молча. Никодий думал о чем-то невеселом. Белава смотрела на нахмуренное чело батюшки и не решалась спросить о причинах. Радмир же бросал взгляды на девушку, от которых она тоже начала хмуриться. Вот так всегда, думала она, все мужики одинаковы. Но тут воин-странник нарушил молчание:

— Скажи, краса-девица, а в чем проявляется твоя сила?

— Двигаю утварь домашнюю и не только. Чтобы убраться в доме, мне не нужны руки. Ну или вот камешек сегодня отправила по воде прыгать, а потом ко мне в руку вернулся.

— После этого пришел Водяной?

— Нет, — Белава досадливо поморщилась. — Это сначала. А потом мы говорили с Зарянкой, и я разозлилась. Вот тогда и бросила тот камень в сердцах и … бахнуло.