Яростный клинок

– Зачем вам моя рука? – спросил он, отступая на шаг.

– Может быть, я собираю руки маленьких мальчиков.

– Я не маленький! Да ты смеешься надо мной, ведьма! Давай преврати меня в куницу. Тогда я взбегу по твоей ноге и укушу тебя за задницу!

Ворна не показала виду, что ребенок произвел на нее впечатление. Немногие мальчишки риганте осмелились бы подойти к ней, и даже взрослые не отважились бы разговаривать так непочтительно. Ее боялись, и правильно боялись. Она чувствовала, что и Конн напуган, но позиций сдавать не собирается.

– Ты прав, я над тобой смеюсь. Тогда поговорим начистоту. Мои заклятия могут убивать или лечить. Не трудно приготовить зелье, которое заставит мужчину полюбить женщину. Но Руатайн уже любит Мирию. И, хотя она осознала это только после его ухода, Мирия тоже его любит. Вся беда в их гордости, а от нее я излечить не могу. – Засунув руку в мешочек, она вытащила какие-то темные семена. – Знаешь, что это?

– Нет.

– Наперстянка. Если ее принять немного, это может вдохнуть новую жизнь в умирающее сердце. Но прими чуть больше, и непременно отравишься. С гордостью так же. Если ее слишком мало, человек не знает себе цену. Мир сотрет его в порошок. Если ее слишком много, человек становится заносчивым и хвастливым, а если гордости как раз в меру, то человек далеко пойдет. Руатайн такой. Если лишить его гордости, он перестанет быть собой. А что касается Мирии, она достаточно мудрая, чтобы понимать, что потеряла его. Я не могу помочь тебе, Коннавар. Сомневаюсь, что даже сиды смогли бы что-нибудь сделать.

– Но все же они могли бы попытаться?

– Даже и не думай, – предупредила его колдунья. – Сиды куда опаснее, чем ты можешь себе представить. Ступай домой, и пусть твои родители сами решают свои проблемы. – Когда он начал спускаться с холма, она крикнула ему вдогонку: – И если я когда-нибудь превращу тебя в куницу, то только в беззубую.

Мальчик радостно улыбнулся и побежал к пастбищу.

Ночью, незадолго до полуночи, он вылез из кровати и тихо оделся. Спящий рядом Браэфар шевельнулся во сне, но не проснулся. Кавал, лежащий под западным окном, поднял голову и посмотрел на мальчика. Коннавар натянул башмаки, подошел к собаке, погладил ее, почесал за ушами. Не взять ли пса с собой?.. В таком походе приятно идти рядом с кем-нибудь. Затем Коннавар вспомнил про опасности и передумал. Какое право он имеет рисковать жизнью Кавала? Он тихонько раздвинул занавески, отделявшие спальню от основной части дома. Было темно; Конн на цыпочках прошел в кухню, взял старый длинный бронзовый нож и засунул его за ремень. Отодвинув засов двери, выскользнул в ночь и направился к Зачарованному лесу.

Луна сияла в небе, но ее свет не проникал под темные своды деревьев. Сердце Коннавара забилось чаще, однако он продолжал лезть по склону. Мальчик никогда не видел сидов, зато знал много историй про духов, обладающих волшебством и даром прорицания, и некоторые из них упоминались в легендах риганте. Например, Бан-Ни, Прачка у Брода. Воины, обреченные на смерть, могли увидеть ее у ручья, стирающую кровавое тряпье. Коннавару вовсе не хотелось встречаться с ней или ее сестрой, Бан-Ши, также известной как Преследующая или Тоскующая. Один взгляд на ее белое лицо наполнит человека такой печалью, что его сердце разорвется. Он надеялся встретить сида по имени Тагда, Лесной Старец. Говорили, что, если приблизиться к нему и коснуться плаща из мха, он позволит загадать три желания. Говорили также, что если Тагде не нравится человек, он распахивает свой плащ, и оттуда исходит туман, съедающий плоть, оставляющий только высохшие кости.

Мальчик остановился на опушке леса. Рот его пересох, руки слегка дрожали. Глупости, сказал он себе. Конн еще раз посмотрел на запретные деревья. Они казались зловещими, и ему живо представлялись ожидающие его ужасы. Ярость вспыхнула в нем подобно огню, подавляя страх.

«Я не отец, – подумал мальчик. – Я не трус».

Глубоко вздохнув, он вошел в лес.

Через разрывы в листве падали лучи луны, столпами серебряного света озарявшие землю. Собирался туман. Коннавар вытер потные ладони о штаны и поборол желание вытащить нож. «Ты пришел просить об одолжении, – строго сказал он себе. – Как отнесется к тебе Тагда, если ты подойдешь к нему с оружием в руках?»

Туман обвивал колени, легкий ветерок шуршал листьями.

– Я Коннавар, – вдруг крикнул мальчик, – хочу поговорить с Тагдой.

Голос был тоненький и испуганный, и это снова разозлило его.

«Я не боюсь, – сказал он себе. – Я воин риганте».

Он ждал, но на его зов не пришло ответа. Конн углубился в лес, вскарабкался на крутой склон. Впереди было небольшое озерцо в камне, озаренное светом луны. Он снова крикнул, и его слова подхватило эхо. Ничто не шевельнулось – ни летучая мышь, ни лиса, ни барсук. Царила тишина.

– Ты здесь, Тагда? Тагда… Тагда… Тагда…

Эхо затихло. Коннавар начал мерзнуть и почти смирился с мыслью о неудаче. Это просто ночной лес, решил он. Здесь нет волшебства.

Затем раздался звук. Сначала он принял его за человеческий голос, но почти сразу понял, что это животное кричит от боли. Обернувшись, Конн увидел заросли терновника. В них бился олененок, пытаясь встать на ноги. Колючки обвили его задние ноги, и пятнышки крови виднелись на светлых боках.

– Подожди, малютка, – мягко сказал ему Коннавар. – Подожди, и я помогу тебе.

Он начал пробираться сквозь терновник. Колючки рвали одежду и царапали тело. Вынув нож, он отрезал одну ветвь. Другая немедленно хлестнула его по лицу. Терновник становился все гуще, и длинные шипы продолжали колоть и царапать. Напуганный его приближением, олененок забился сильнее. Конн мягко заговорил с ним, стараясь успокоить. Когда он добрался до него, олененок совсем выбился из сил и дрожал от страха. Мальчик осторожно срезал ветки вокруг него, спрятал нож и поднял спасенного на руки, прижал его к себе и начал выбираться. С каждым шагом становилось все больнее, штаны совсем порвались.

Выбравшись из кустов, мальчик поставил олененка на землю и провел рукой по его спине. Царапины были не слишком глубокие, скоро заживут. Почему олененок остался один, где же мать? Опустившись на землю, Конн погладил его стройную шею.

– В следующий раз будешь избегать терновника, – сказал он. – А теперь беги, ищи свою маму.

Зверек изящно отпрыгнул, остановился и посмотрел на мальчика.

– Ну беги, беги, – произнес тот.

Олененок сделал несколько шагов, а потом побежал и скрылся за деревьями. Конн посмотрел на порванную одежду. Мирия будет недовольна. Штаны были совсем новые. Заставив себя встать, он добрался до выхода из леса и отправился домой.

Мальчик проснулся вскоре после рассвета. Браэфар уже встал и натягивал короткие сапоги. Конн зевнул и потянулся.

– Долго ты спал сегодня, – сказал ему брат.

– Ночью я уходил.

Сев в постели, он рассказал Крылу о своих приключениях и об олененке. Браэфар вежливо слушал.

– Тебе приснилось, – сказал он наконец.

– Нет!

– Тогда где же царапины, о которых ты говоришь?

Конн бросил взгляд на свои руки, отбросил одеяло и посмотрел на ноги. Кожа была цела. Встав, он взял с пола штаны. Они были совершенно целые.

Брат улыбнулся ему.

– Вставай, видящий сны! Не то завтрак съедят без тебя. Оставшись один, удивленный Конн натянул штаны и взял тунику. Когда он поднял ее, на пол упал клинок. Но это был не тот бронзовый нож с деревянной ручкой, который он взял в лес. Первые лучи рассвета упали на серебряное лезвие и резную рукоять из оленьего рога. Гарда блестела золотом, а навершие украшал круглый черный камень с серебряной руной. Такого красивого кинжала мальчик еще не видел. Пальцы его невольно обхватили рукоять, она подходила к ним идеально. Завернув сокровище в тряпицу, Конн вышел из дома и бросился к Бануину. Тот еще спал, и мальчик разбудил его. Купец зевнул и откинул одеяло.

– Я не фермер и обычно не встаю так рано.

– Это важно, – объяснил Конн, протягивая торговцу чашу с водой.