... и рыло в крови (СИ)

Ну и , надо заметить, что тяга к вину и женским прелестям никоим образом не сказывалась на служебном рвении майора. Единственным, по-моему мнению, недостатком Франсуа являлась его манера лезть в рукопашную схватку поперёд своих егерей, взявши привычку палить из двух револьверов по сторонам, как пьяный техасский ковбой на разборках за угнанное стадо. Ну и для полноты картины, стоит упомянуть лелеямые Франсуа усы и бородку-эспаньолку, таскаемую постоянно в ухе серёжку покойной жены, с крупным изумрудом... и манеру украшать свою офицерскую каску плюмажом из страусиных перьев.

В довесок к этим двум пехотным батальонам имелась отдельная минно-сапёрная рота общим составом в две сотни душ, имеющих врождённую тягу к процессу поджигания и устройству неожиданных фейверков фугасно-осколочного воздействия. Короче, двести конченных отморозков под командой лейтенанта Свена Ларсена, любимого ученика Зверя по минно-подрывному делу. Свен к нам попал прямо из каторжных каменоломней , куда угодил за активное каперство в водах Балтийского моря в качестве канонира пиратской шхуны. Этот двухметровый молчаливый блондин насортировал себе в роту отморозков под стать себе и теперь рота могла выполнять практически любые задания. От возведения редутов до минирования предполья, от устройства минных засад до подрыва замковых стен. Рота была усилена двумя миномётами и парой пулемётов.

Но самым своеобразным подразделением в нашей бригаде являлась рота хозяйственников, которую сколотил Лёня. По какой-то странной причине там пособрались в основном бывшие пираты, оказавшиеся народом рачительным и хозяйственно-прижимистым. И вот эти сто с лишком головорезов держали имущество бригады в железных руках. Кроме того, Лёня уселся на шею Зверю, истребовав , чтобы Зверь самолично занялся боевой подготовкой роты хозяйственного назначения. В конце концов подобный подход к осмысленному использованию роты привёл к тому, что даже элитные бойцы разведвзвода старались держаться подальше от Лёниных завхозов. Рота из бывших пиратских абордажников творила чудеса, когда дело доходило до рукопашных схваток и до боя грудь в грудь. Лёня, который являлся моим заместителем и обретался в чине подполковника, вытряс из меня звание лейтенанта своему заместителю и по совместительству командиру хозроты Леопольду Штуккеру по кличке "Гасила", который , собственно, и тянул на себе всю хозяйственную деятельность по обеспечению бригады всем необходимым. Гасила с малолетства топтавший палубы кораблей балтийских каперов и доросший до должности командира абордажной команды одного из них, пользовался в роте непререкаемым авторитетом и славой человека умеющего решать проблемы одним ударом. С виду он больше напоминал купца средней руки - среднего роста, блондин с залысинами и сединой. Небольшое пивное пузцо, крепкие руки и широкие плечи. Вот только глаза выдавали - из них будто торчало два ствола, заставляя иных его собеседников зябко передёргивать плечами. Роту он держал в железных рукавицах, поддерживая жёсткий режим её деятельности и тренировок. В общем, это был человек, на которого можно было положиться в любой ситуации. Роту постепенно вооружили длинными дальнобойными ружьями, обеспечив должную снайперскую подготовку, револьверами и саблями, наподобие абордажных. Амуниция была однообразной во всей бригаде, так что рота красовалась кирасами и ротными шевронами на рукавах курток. Главной ударной силой бригады всё-таки являлась наша артиллерия. Первая и вторая батареии двенадцатипушечного состава каждая громко и торжественно именовались нами, как гаубичные. Сами понимаете, что к современным гаубицам наши пушки имели самое отдалённое отношение, но для этого мира это было чудо-оружие. Казнозарядные, стволы оснащены откатниками и затворами, а лафеты поворотным механизмом с раздвижными станинами.Чтобы не утомлять Вас неинтересными техническими подробностями, просто скажу, что стреляли наши 120 мм-тровые орудия фугасно-разрывными снарядами с разлётом поражающих элементов до трёхсот метров на расстояние до 9-10 километров, что по меркам этого мира было очень серьёзно. Батареи насчитывали по двести человек личного состава, делились по шесть артиллерийских взводов и по четыре взвода обслуживания и управления, куда входили ездовые , корректировщики и сигнальщики. Первой батареей командовал лейтенант Матвей Гудыма по кличке "Полпуда", заработавший её своей любовью к тренировкам с полупудовыми гирями. Был Матвей метра под два ростом и силищи немеряной. В одиночку орудие из грязи дорожной вытягивал. Происходил из боярского Новгородского рода, да ещё и являлся единственным наследником влиятельного в Господине Великом Новгороде боярина Гудымы, активно сотрудничающего с гномьими кланами.К нам в компанию Матвей попал благодаря живости своего характера и любви к популярным новгородским кулачным боям. Во время праздничной забавы стенка на стенку, он сподобился так приласкать своим кулачищем сына городского посадника, что тот не долго думая решил отдать Богу душу. Понимая, что жизни ему после этого в Новгороде не будет, был в тайне усажен отцом на отходивший в Любек купеческий кнорр, на котором и прибыл в город, где трудились не покладая рук наши вербовщики, не обделившие своим вниманием этого богатыря. Попав таким образом в наши дружные ряды, Матвей в течении года проделал карьерный путь от рядового до лейтенанта. Был "Полпуда" любим подчинёнными и женщинами, как все физически сильные люди обладал незлобивым добродушным характером и любовью к хорошей шутке и розыгрышу. Второй гаубичной батареей командовал лейтенант Юзеф Слуцкий по прозвищу "Заноза". Про этого человека вообще можно бы было целый авантюрный роман написать. Юзеф был классическим представителем старопольской мелкопоместной "гоноровой" шляхты. Будучи третьим и самым младшим сыном в семье, имея шанс получить в наследство только гнездовье оголодавших мышей, отправился на Запорожскую Сечь, которая в этом мире играла значительно более значимую роль, чем в нашем мире и в нашей истории, являясь весомым сдерживающим фактором напора турок на Европу и поставщиком наёмных казачьих отрядов на театры военных действий Европейских конфликтов. На Сечи, благодаря своему вспыльчивому и неугомонному нраву, столь уважаемому запорожским "лыцарством", заработал кличку "Заноза" и в совершенстве освоил знаменитую обоерукую казачью рубку. В конечном итоге, в знаменитом походе сечевиков на Трапензунд, после которого на Сечи ещё лет пять даже портянки признавали только из шёлка, оказался в качестве наказного главного "гармаша" похода (командующего артиллерией). После этого похода решил посетить отчий дом и попроведовать семью, да по дороге нарвался на чамбул ногайцев , шедших в набег на Подляшье, что и привело его к посещению невольничьего базара в Кафе в качестве предмета торговли. Так Юзеф оказался гребцом на турецкой галере. Почти год ворочал весло в паре с огромадным чёрным орком по имени Гиртран , деля с ним последний глоток воды и последний кусок пресной лепёшки. На их счастье, одним солнечным днём их галеру взяли на абордаж мальтийские рыцари. Слуцкий уговорил ставшего ему побратимом Гиртрана отправиться в гости к нему домой. Полгода парочка побратимов добиралась до Польши, где по прибытии застало на месте поместья давно остывшее пепелище. История для Польши вполне себе ничем не примечательная - поссорились два соседа. Чего уж там старший брат Юзефа не поделил с представителями рода Потоцких - уже не доискаться. Но в одну из тёмных осенних безлунных ночей налетела на поместье дворовая сотня гайдуков князя Потоцкого со всеми отсюда вытекающими последствиями. Единственное на что хватило Юзефа с Гиртраном - это спалить ближайшее одно из поместий Потоцких и рвануть в бега. Уже где-то в германских княжествах их путь пересёкся с дорожкой вербовщиков нашей бригады. Так эта парочка и оказалась в доблестных рядах второй гаубичной батареи. Думаю не стоит упоминать, что Гиртран был помощником командира батареи , пребывая в сержантском звании и по сути являясь тенью лейтенанта Юзефа Слуцкого. Батареей из десяти полевых орудий в таком же составе, как и гаубичные, командовал Пепе Джованни по кличке "Лис", который ходил в помощниках ещё у Пьетро ла Гварди задолго до моего появления в бомбардирской роте наёмников. Сорокалетний обстоятельный мужик, прошедший не один десяток военных компаний, по словам Лёни имеющий всегда "своё мнение при себе", был влюблён в свои полевые пушки, в бригаду и в меня. Причём, именно в такой последовательности. Как только было опробовано первое поступившее на вооружение бригады полевое орудие, стрелявшее на 3-4 километра фугасно-осколочным или картечным снарядом, Пепе превратился в "фаната" тактики сопровождения пехоты огнём с колёс и стал считать свою батарею "пупом" всей бригады. Довесок к своим пушкам в виде конных прицепных зарядных фур, затворов и осовремененных лафетов воспринимал, как подарок свыше. Ну и мой авторитет, соответственно, стоял у него, если и не впереди слова Господня, то где-то рядышком. Миномётная рота из двенадцати 100 ммитровых миномётов ( или , как мы их называли - бомбомётов ) способна была накрыть сплошным ковром разрывов любую площадь на расстоянии пяти километров от своих позиций. Командовал этой батареей в таком же, как и остальные батареи составе, один из самых безбашенных людей, которых мне довелось встречать в своей богатой на события жизни. Адольф Шнитке, сорокалетний математический гений, возглавивший в тридцать лет от роду ( по меркам этого мира - ещё пацан сопливый) кафедру математики Лейпцигского университета и умудрившийся влюбиться в собственную студентку , с которой и затеял строительство тихого семейного счастья в маленьком арендованном домике на окраине Лейпцига. Но жизнь такая штука, что постоянно норовит подбросить нам какой-нибудь шкодливый сюрприз. Не обошла она своим вниманием и Адольфа. Вернувшись как-то домой не во-время, он и поимел возможность насладиться зрелищем, в иных любовных романах почему-то именуемым - интересным. Что хотите со мной делайте, но мне не понять, что может быть интересного в том, что малознакомый Вам мужчина со всей старательностью одаривает Вашу женщину вниманием в Вашей же семейной постели, да ещё и при том, что эта женщина явно не против этого. Вот и Адольфу это зрелище явно не доставило удовольствия. Я так думаю, что оно его даже как-то сильно расстроило. Иначе было бы трудно объяснить - зачем он увлёкшуюся друг другом парочку нашинковал в куски подвернувшимся под руку мясницким разделочным топором. После этой истории, как мне кажется, Адольф слегка, как опять же говаривал щедрый на обобщения Лёня, "перепутал жопу с головой" и кинулся во все тяжкие. Сначала примкнул к каким-то бунтовщикам в Чехии, потом вообще оказался среди банды каких-то лесных любителей гоп-стопа на свежем воздухе. И уже будучи в розыске доброго десятка полицейских сил различных княжеств, графств и герцогств, попал в нашу дружную компанию. К картине этой можно лишь добавить, что невыполнимых задач и поручений для Адика не существовало. Как-то во-время штурма какого-то очередного вражеского замка, сержант его роты крайне не вовремя сподобился отказаться выполнять его приказ о переносе огня, упирая на то, что мол всякий сопляк будет ему указывать куда ему стрелять и когда. Другой бы может полез драться или скандалить, но только не наш Адик. Абсолютно молча, он саблей смахнул сержанту голову и ухватив её за роскошный чуб так и продолжил метаться по позициям роты до конца боя, постукивая этим выразительным предметом по головам и спинам нерадивых заряжающих и наводчиков. Думаю, не стоит Объяснять, что авторитет Адольфа в роте был непререкаемым, а приказы исполнялись быстрее, чем он успевал их договорить. Было бы уж совсем неправильным не упомянуть командира нашей пулемётной роты Василия "Зацепу". Васенька был самым натуральным Рюриковичем, которые и в этом мире буйствовали и колобродили на просторах Руси. Являясь шестым младшим сыном князя Владимирского, был отправлен своим папашей в Кёнинсберг для углублённого изучения наук в местный университет. Но и в этом случае злой рок судьбы не прошёл мимо нашего друга. Василий, двухметровый красавец, блондин с голубым наивным взором и сластолюбивой улыбкой радостного дебила на лице, настолько был поражён и впечатлён доступностью местных женщин и обилием разливного пива, что не успев вкусить и малой толики премудрости преподователей местного университета, ушёл в глубокий полугодовой загул. Как и водится в этой жизни, загул закончился подорванным финансовым положением русского "студиоса" и целым рядом претензий со стороны местных сил правопорядка, что и послужило причиной срочной вербовки Василия в ряды гренадёр геройской прусской пехоты. Но и там у Васи как-то не сложилось. Капралу, который по своему обычному разумению, взявшемуся обучать Зацепу премудростям шагистики в строю с помощью палки, повезло оказаться в полковом лазарете всего с четырьмя переломами конечностей и сломанной челюстью. Вася же с той поры числился в Прусской королевской армии дезертиром. Попав в заботливые руки наших вербовщиков, был переправлен в расположение нашего лагеря под Старградом, где , как раз, началось испытание пулемётов и формирование новой роты.Сказать, что Вася влюбился в этот вид нового оружие - не сказать ничего. В общем, через год Василий Зацепа носил на плечах лейтенантские погоны и командовал пулемётной ротой. А уж чем мы могли по праву гордиться, так это нашим кавалерийским сводным полком. Без ложной скромности надо заметить, что второго такого кавалерийского подразделения этот мир ещё не знал. Полк был разбит на пять эскадронов по триста человек каждый. Первый и второй эскадроны были драгунскими. По большому счёту , каждый эскадрон представлял из себя универсальное подразделение способное вести бой, как в конном, так и в пешем строю. Вооружён каждый драгун был, как пехотинец бригады, да в довесок ещё длинный палаш, стальной нагрудник и стальной шлем с плюмажом из конского волоса.Командовал первым эскадроном Арвид Горн, дотошный и вьедливый швед, до попадания в наши ряды командовавший драгунским полком в армии принца Вюртембергского. В сражении этой армии с пруссаками был брошен "гениальным" приказом принца в атаку конным строем своего полка на плотные каре неприятельской гвардейской пехоты, что разумеется привело к вполне ожидаемому результату - от полка уцелело всего несколько десятков человек. Горн набил морду принцу и прорубишись сквозь свиту, кинувшуюся спасать своего "гениального полководца" ( кстати в дым размолоченного пруссаками впоследствии ), сразу отправился в нашу вербовочную контору. Через полгода пришил к своей гимнастёрке капитанские погоны, заняв должность командира первого драгунского эскадрона. Вторым драгунским эскадроном командовал под стать Горну такой же спокойный и рассудительный псковитянин капитан Илья Субботин по прозвищу "Подкова". И вовсе не потому, что руками гнул подковы, как калачи, а потому, что любую проверку состояния эскадрона начинал с осмотра подков на копытах коней своих подчинённых. Как он угодил в наши героические ряды - толком никто не знал, а он предпочитал не распространятся на эту скользкую тему. Третий и четвёртый эскадроны были в нашем полку рейтарскими. Вооружение каждого рейтара было сродни кирасирскому - стальная кираса, шлем с плюмажом и "хвостом" из конского волоса, лёгкая кавалерийская удлинённая кольчуга с наручами, тяжёлая длинная шпага и в кобурах при седле пара длинноствольных шестизарядных револьвера. Первым рейтарским командовал австрийский барон капитан фон Зейденбург по кличке "Цаца", командовавший в австрийской армии полком кирасир и во время битвы с турками попавший к ним в плен, откуда был выкуплен нашими вербовщиками. Вторым рейтарским эскадроном командовал бывший сотник тяжёлой поместной конницы Черниговского княжества капитан Иван Зацепин, награждённый своими подчинёнными прозвищем "Хана". Во время одной из очередных стычек с ногаями был заарканен и утащен этими предпреимчивыми степными ребятами в неволю, продан в Кафе на галеру, которой не повезло в Днепровском лимане нарваться на флотилию казачьих чаек идущих в набег. Потом года два мотался по Дикому Полю вместе с отрядом гайдамаков, устраивая неожиданные праздники ногайским кочевьям. В одной из степных сшибок получил сразу две стрелы в грудь, долго лечился, а когда выздоровел узнал, что вся его бывшая ватага полегла в степи под ногайскими саблями. Где-то в трактире стакнулся с очередным нашим вербовщиком, что и привело его в наши ряды. Пятый наш эскадрон был особым предметом моей гордости. Три сотни отборных наездников на великолепных скакунах, за поставку которых в наши табуны Лёня "вынес мозг" всем конезаводчикам всей Европы. В этот эскадрон тщательно отбирали бойцов, имеющих опыт степных войн, прошедших сотни схваток на просторах Дикого Поля. Кого там только не было. Ногаи и казаки, поляки и мадьяры, кипчаки и даже пара десятков египетских мамелюков, неведомо каким ветром занесённых в Европу. Это был эскадрон улан. В отличие от коней остальных эскадронов, защищённых тяжёлыми кожаными попонами, кони улан защиты не имели потому, что главным для них была скорость в скачке и бешенный рывок в атаке. Волоружение каждого улана составляли - кожаное кепи с удлинённым козырьком с металлической защитной окантовкой и защитным назатыльником, усиленным металлическими вставками, кожаная кираса с набедренниками и наручами, пика, сабля типа польской "карабели", укороченное ружьё и длиноствольный револьвер. Командовал этими головорезами человек, который, как мне кажется, и родился на спине коня. Был он то ли двадцатым , то ли тридцатым внуком Великого Хана Ногайской Орды и понимая, что дед не вечен, а при делёжке наследства Великого Хана, ему ничего кроме шёлкового шнура на шее ничего не светит,в одну безлунную ночь в сопровождении полусотни лично ему преданных нукеров, тихо покинул родное кочевье.После того, как он умудрился поучаствовать в паре десятков сражений европейских войнушек, продавая своё боевое бешенство любому, кто способен был это щедро оплатить, он прибился к нашей компании, принёс мне лично клятву на крови и стал считать бригаду своим родным племенем. С подачи того же Лёни, многие уже и не помнили, что наследника Великого Хана звали Тугай-беем, а чаще величали его звучным прозвищем "Насрать". И, честно говоря, этому прирождённому воину было действительно на всё абсолютно насрать, кроме войны. Он ею дышал, он ею жил, она была смыслом его существования. Все наши кавалерийские эскадроны были усилены тремя повозками с пулемётам каждый, а для улан они были даже облегчённого типа, навроде подрессоренных тачанок. Так что, наш кавалерийский кулак мог сильно порадовать любого противника, как плотностью ружейно-револьверного, так и шквалом пулемётного огня. Командовал этим сводным полком человек во всех смыслах примечательный. Бывший воевода Полоцкий майор Велимир Круть, любовно величаемый среди нашей наёмной братии "Батей". Спокойный уравновешенный литвин из старинного боярского рода, что-то не поделивший с родом князей Радзивиллов, из-за чего был вынужден покинуть родной Полоцк и тяжело переживавший гибель всей своей семьи во время наадения на его поместье какой-то разбойничьей ватаги. Собственно, после этой истории он к нам и попал. Ну и , конечно же, необходимо упомянуть ещё одного моего помощника, по совместительству выполняющего обязанности начальника штаба нашей бригады. Что бы я делал без этого человека -- мне даже сташно представить. Он тянул на себе нашу канцелярию и финансовую часть, переносил на пергамент планы и приказы. Кроме того, в его подчинении находился наш взвод связи и связисты каждой роты, наладившие систему связи с помощью почтовых голубей, а на поле боя пользующиеся системой флажкового семафора и сигналами цветных ракет. Звали этого человека майор Сигизмунд фон Тотлебен, окрещённого с Лёниной подачи "Себедум". Тотлебен был, без малейшей натяжки, военным гением этого мира. Послужив чуть ли не в половине армий Европы и разругавшись с большей частью её военноначальников, Сигизмунд однажды появился в нашем лагере под Старградом и предложил свою шпагу к услугам нашей бригады. Через год у меня уже было такое чувство, что он её и создавал. Он знал по именам чуть ли не всех командиров рот и взводов, откуда они родом .. и что предпочитают из горячительных напитков. И вот сейчас вся эта братия, гомоня и шутливо переругиваясь, чистила свои сапоги и ботфорты от грязи на пороге моего шатра и по одному занимала место за общим столом. Чуть в сторонке от стола в раскладных походных креслах приютились уставшие Вышата и обе княжны. За столом расположилось два десятка наших командиров, да ещё и пришёл начальник нашей медицинской службы бывший помощник Верховного Жреца Святовита жрец Святомир, сосватанный нам в своё время Салазаром . Надо отдать Святомиру должное, службу он наладил - на загляденье. В каждой роте по целителю и по три помощника. В бригадном госпитале - пять целителей и два десятка помощниц, из числа его учениц. Там-то я и столкнулся с его ученицей Заряной, от вида которой у меня каждый раз возникает нехватка кислорода для дыхания. Но об этом - как-нибудь в другой раз. Чуть поотдаль от стола, как обычно, уселся командир нашего комендантского взвода, по совместительству - он же начальник бригадной контрразведки и начальник моей личной охраны лейтенант Виллис Лацис по кличке "Медведь", на которого он и был сильно похож. Был он из племени куршей, что в нашем мире гордо именовали себя латышами, и был нами практически снят с костра , на котором его норовили поджарить братья-иезуиты в одном из монастырей, что попался нам по дороге марша на Лейпциг во время одной из военных компаний. Зачем иезуиты хотели сотворить шашлык из славного латышского парня - было неведомо и ему самому, но с той поры, надо признать, Вилли как-то слегка невзлюбил представителей христианской церкви. Впрочем, извините, отвлёкся. " Господа !" - начал я, оглядев собравшихся - "Позвольте представить Вам, если кто не знаком, их светлостей княжну Всеславу и княжну Роксану. Рядышком с ними, прошу любить и жаловать, канцлер Поморского княжества боярин Вышата. Не буду тянуть кота за хвост - как Вы понимаете, гости к нам по грязи двести вёрст не за удовольствием тащились.Сейчас Вас в курс дела введёт подполковник Шнеерсон. Леонид Маркович, прошу Вас !". Лёня, строгим взглядом обвёл командный состав, который поголовно имел разные доли в самом различном бизнесе нашей бригады, отчего отцы-командиры, да и большинство личного состава бригады, дрались за наши преференции, как за свои собственные, что, впрочем, так и было. " Господа офицеры, чтоб Вы были здоровы и не кашляли, имею Вам сказать за крайне неприятные известия до нашей хаты. Чтобы Вы имели до себя картинку в голове, должен до Вас довести, что князь Вацлав Четвёртый поимел счастье заработать на себя покушение, с чего сейчас заращивает на своей светлейшей тушке две лишних дырочки размеров в ружейный калибр. Собственно, ухватил он это счастье по дороге на запад княжества, где местное дворянство внезапно перестало страдать амнезией за свои былые вольности и решило сообща устроить грандиозный шухер постродать за свою независимость. И знаете что я Вам скажу, друзья мои..? И флаг бы им в руки, но есть одно большое "НО" ! Поплакать с ними до кучи заявилось почти полторы сотни тысяч сочувствующих их бесконечному горю ляхов и литвинов, которые копятся у юго-восточных границ княжества и только ждут окончания дождей, чтобы рвануть в сторону Старграда. Не буду выжимать из Вас слезу, дорогие побратимы, ( Боковым зрением я заметил удивлённо вскинутые брови княжён и Выщаты - видать , информация об общих доходах и побратимстве офицеров бригады была для них внове. ), но должен Вам уложить по полочкам разъяснение, что эти любители халявы идут сюда не за угостить нас бесплатным обедом, а за отобрать наше кровно заработанное, что меня лично ни разу не радует. Если Вы в наивности своей, дорогие мои, думаете, что это всё, то Вы таки сильно заблуждаетесь. До этих, извиняюсь сказать, поборников свобод и дворянских халявных привилегий, сподобился прилепиться и король Пруссии Фридрих, которого мы уже с Вами гоняли в хвост и в гриву года два назад. На сей раз , этот любитель изучения чужих закрамов, прихватил с собой для полюбоваться тридцать тысяч отбороной пехоты и десять тысяч великолепной кавалерии. Ну и, видимо , чтобы нам не было скучно, до кучи тащит с собой окола ста орудий для приветственных салютов. В связи с этими радостными новостями, у меня, друзья мои, вскочил внезапный до Вас вопрос - где мы будем копать могилы этим "шлимазалам"..? " Лёня сел за стол и начал прополаскивать себе горло лёгким винишком , стоящим на столе. Тут внезапно попросил слово Вышата - " Господа, спешу довести до Вашего сведения, что указом Его Светлости Князя Поморья граф Дэнис ла Гварди назначен чрезвычайным наместником Князя во всех шести восточных провинциях княжества, с присвоением ему звания полного генерала войск княжества Поморского и с "правом княжеского голоса"." В шатре воцарилась тишина. Все присутствующие офицеры, как бы это потактичней выразиться, слегка обалдели. Причём, не исключая и меня. Право "княжеского голоса" давало его владельцу неограниченные возможности во всех областях гражданской и военной деятельности на территории шести провинций княжества. Практически, я теперь на всём Востоке немаленькой страны являлся треединой сущностью - Бог, царь и воинский начальник. Что ни говори, а доверие Вацлава подкупало. Кроме ничем не ограниченной власти административно-хозяйственного порядка, суда и правопорядка, в моё подчинение переходили и все расквартированные воинские части регулярной армии Поморья вкупе со всеми силами местных ополчений. Все финансовые и административные ресурсы провинций поступали в моё полное распоряжение. Скажем прямо - это было круто ! В довесок ко всему, указом Вацлава я ещё и назначался командующим Восточной Армией княжества Поморье, которую же мне ещё и предстояло создать из гарнизонов и оплченческих отрядов шести провинций.Откуда я, по мнению Вацлава, должен был взять время на всё это безобразие и организацию армии, указ как-то не указывал. После пятиминутного затишья поднялся гвалт. Каждый из офицеров предлагал свои соображения по части проведения военной компании. Самым красноречивым на этот раз оказался наш наследник могущества Ногайской Орды - " Генерал, что тут думать, однако ? Вот Тотлебен Себедум говорит, что их много. И что...? Да, насрать ! Пойдём и сделаем им секир-башка, только дай команду. Эти, как говорит Лёня, шлимазлы ещё даже не нюхали , как пахнет правильная война. Так пойдём и сделаем насрать на их могилы !". Примерно с десяток таких же предложений последовало за пылкой речью Тугай-бея. Я был вынужден вмешаться в этот базар - " Господа, слушай приказ. Всем подразделениям готовиться к походу. Приказ о выступлении и маршруте движения до каждого командира доведёт начальник штаба. А сейчас идите готовьте своих бойцов к выдвижению. Никого больше не задерживаю. Прошу остаться Шнеерсона, ди Аламейду и Тотлебена с Ратмиром." Офицеры разбежались по лагерю. Лёня утащил Всеславу с Роксаной в выделенный им шатёр отдыхать. А Вышата остался с нами - вдруг пригодится его административный опыт. Сигизмунд Тотлебен, он же майор Себедум, принялся , по своей привычке, размышлять вслух - " Таак-с.., все подразделения бригады - по штатному готовы. Запас провианта, фуража и боеприпасов - в норме. Можем выступать хоть завтра, но дороги развезло в кашу - до любого противника месяца два телепаться будем. Да и добравшись - что люди, что кони будут еле-еле ноги таскать. Теперь по силам - в дневном переходе от нас расквартированы с одной стороны - третий пехотный линейный полк в полторы тысячи штыков и второй гусарский в шестьсот сабель, с другой - четвёртый линейный пехотный в те же полторы тысячи штыков и гвардейский кирасирский в шестьсот палашей. Приданную им артиллерию они по этой грязи к нам не дотащат, да и не факт, что она нам нужна. Если пойдём на юг в сторону поляков и литовцев, то по дороге можем ещё влить в свои ряды ещё два пехотных и три кавалерийских полка, если же повернём на пруссаков, то можем усилиться двумя пехотными и одним кавалерийским полком. Но боюсь, что те полки, что поблизости по этой распутице до нас дня три-четыре добираться будут. Собственно, с каждой группой противника мы способны и своими силами управиться, если по отдельности, но вот как до этого самого супротивника добраться - вот в чём вопрос ! " Тут в шатёр вернулся Лёня - " Сигизмунд, я тебя умоляю, ты на карту смотрел ? Да ? Удиви меня своей дальнозоркостью, что ты там увидел ? Слушай сюдой, недозрелая военная гениальность. Ты реку на карте видел ? А то, что лагеря Потоцкого и Радзивилла по разным сторонам от реки стоят на расстоянии почти в сотню вёрст, тебе, случайно, в глаза не бросилось ? Ах, ты не понимаешь к чему это я ? Тогда сядь там и слушай сюда. Только из уважения к сединам твоих родителей я сделаю тебе скидку за твою бестолковость. Сделай мне одолжение, скажи - как человеки могут передвигаться ? Не, на карачках по грязи - это понятно. Я имел в виду совсем другое. Ладно сделай мне ротом тишину, а глазами внимание. Человек может ходить, летать и скакать на лошади. Себедум положи брови на место ! Если Лёня Шнеерсон говорит, что человек может летать, то это значит, что ты это таки скоро увидишь - по идее послезавтра уже до нас должен добраться обоз из Старграда и у тебя появится шанс поиметь квадратные глаза. Но я опять таки не об этом. Боюсь тебя сильно удивить, но люди таки давно уже придумали способ передвигаться по воде ! Ты это оказывается знал ? Тогда сделай мне понимание на лице - почему ты ещё здесь ? В десяти километрах от нас стоит столица провинции город Бранибор. И что самое примечательное - это город порт, который практически контролирует всю торговлю и сплав леса по реке. В городе из-за дождей и отсутствия подвоза товара скопилось чёрт-те сколько купеческих кораблей и леса на складах. Сигизмунд, чтобы твои дети были умней тебя, как ты думаешь - чем сейчас заняты бурлацкие бригады с их конями-тяжеловозами и бригады речных плотогонов ? Не морщи лоб, недоучка, я тебе сейчас и так расскажу , чем заняты все вышеперечисленные. Бурлаки и плотогоны сидят сейчас в городских трактирах и харчевнях , пропивая гроши, что должны были бы принесть в свои семьи. Некоторые, особо измаившиеся по теплу женского тела, забывши в каком месте у них квартирует стыдно и верность жёнам, делают прибыль городским борделям. Я тебе скажу больше - а их прожорливые тяжеловозы безостановочно превращают дорогой овёс в никому не нужный навоз, чем , поверь мне, тоже не очень радуют атаманов бурлацких ватаг. Так вот, чтобы тебя из-за угла озарило, друг мой, все эти люди и животные в данный безрадостный момент своей жизни сидят и мечтают, чтобы на их горизонте объявился человек, который готов дать им работу и возможность слегка заработать, пока не началась зима.". Не успел Лёня выплюнуть из себя весь накопившийся в нём яд, как Тотлебена вымело из шатра, из-за стен которого был слышен крик Сигизмунда - " Дежурная полусотня в сёдла. За мной , в городской магистрат !". К вечеру Сигизмунд вернулся в лагерь сверкая свежим синяком на пол лица, смущённо отводя глаза он поведал нам , что у него вышел неприятный "разговор" с градоначальником Бранибора. Лёня ржал во всё горло, наблюдая за смущением нашего начальника штаба. Делать было нечего , время стремительно утекало и я , прихватив сотню улан вместе с Тугай-беем и Лёней, отправился в город. На всякий случай с нами отправился и Вышата. Поездка выдалась, надо признать, не из скучных. Сначала городские стражники просто напросто отказались открывать нам городские ворота, ссылаясь на позднее ночное время. Ни моё представление наместником , не требования Вышаты, как канцлера княжества не поимели никакого влияния на поведение городских стражников. Караульный офицер , вылезший на стену был вообще в дымину пьян и еле-еле ворочал языком. Только десяток улан перебравшихся через городскую крепостную стену с помощью арканов и разоруживших воротную стражу позволил нам проехать в город. Проскакав до самой городской ратуши мы не встретили ни одного патруля ! И это в военное время ! Меня просто напросто колотило от бешенства, а Вышата отчётливо поскрипывал зубами. Даже Лёнька перестал ржать. Проезжая мимо кабаков повсюду наблюдались драки солдат гарнизона с моряками, возле одного из трактиров в обнимку валялись мертвецки пьяные двое сержантов третьего пехотного полка, чей штаб находился в городе. Градоначальника и его заместителя уланы извлекли из постелей и доставили ко мне на ратушную площадь. Градоначальник, крепкий мужичок с прохиндеистым лицом, орал на улан брызгая слюной и обещая им всем надрать задницы по утру. Заместитель его был явно поумнее и позыркивал по сторонам , пытаясь выстроить для себя картинку происходящего. Градоначальника двое улан придерживая за руки подвели ко мне поближе и я, не слезая с седла, попросил хозяина города представиться. То ли он спросонья себе мозг не включил, то ли вовсе был на всю голову отмороженый - я так и не понял. Этот придурок гордо выпятив пивное пузцо, вдруг заорал на меня начальственным баритоном - " А, ты, мать твою, что за цаца такая, что я тебе представляться, засранцу, должен..? Был тут уже сегодня один полудурок из Вашей кумпании, требовать чего-то пытался. Получил по соплям, а ты, видать, за трендюлями следующий..?" Вот честно Вам признаюсь - никакого желания заниматься воспитанием этого крупного городского политика у меня даже в упор не наблюдалось ни разу. Поэтому я коротко бросил уланам - "Повесить..". Градоначальника уттащили в сторону ближайших ворот, на перекладине которых он и повис через минуту. У заместителя тут же посинели губы и он взялся исполнять зубами знаменитый в моём мире "танец с саблями". Цацкаться и церемониться с местными чиновниками у меня не было ни времени, ни желания. Поэтому я коротко полубопытствовал - "Ты кто ?". Мужчина, тщетно пытающийся сохранить остатки самоуважения, сведёнными губами еле-еле выговорил - " Илья Феофанов я, Ваша милость. Заместитель градоначальника..., бывшего..." "Сделай-ка мне одолжение господин Феофанов, поведай вот канцлеру княжества и мне наместнику провинции - что это у Вас здесь за разлюли-малина творится ? Воротная стража в дым пьяная, на улицах ни одного патруля, возле кабаков солдаты валяются. Что здесь происходит..?" Не успел чинуша открыть рот, как уланы притащили командира третьего пехотного полка в одном исподнем. Тоже , видать, не со службы забрали. Но держался, как это ни странно, человек с достоинством, насколько это было возможно в таком положении. На моё "Представьтесь, сударь" сей господин расправил плечи и чётко отрапортовал - " Полковник Акинфий Дежнёв, командир третьего линейного пехотного полка. Назначен командиром полка неделю назад вместо умершего бывшего комполка, прибыл в расположение и вступил в командование полком только позавчера. К сожалению, Ваша милость, ничего ещё толком не могу доложить о состоянии полка, так как сам ещё толком с этим не успел ознакомиться. Но боюсь, господин генерал, что поводов для оптимизма у меня мало. На первый взгляд , полк просто напросто развален." Я пригляделся к полковнику - что-то было в нём знакомое. " Полковник, а мы часом с Вами не знакомы ?" - не утерпел я. Дежнёв усмехнулся - " Я рад,Ваша милость, что Вы меня вспомнили. Два года назад, будучи командиром егерского батальона шестого пехотного полка, я , как раз в этих местах, и командовал пехотным прикрытием батарей Вашей бригады, когда мы с прусским экспедиционным корпусом разбирались. Тогда Вы изволили хвалить действия моего батальона." Чёрт, а ведь я помню этого офицера. Он действительно командовал батальоном прикрытия под Кюстриным, когда пруссаки , как обдолбанные, рвались к позициям наших батарей , не взир