Ашдир-Кфаар (СИ)

В ответ ему посыпались проклятья. Какой-то чумазый малец запустил в фургон булыжником. Камень с глухим стуком отскочил от деревянного борта. Сопровождавшие Морнингера воины взялись орудовать ратовищами, силясь проложить путь сквозь кутерьму. Сие получалось весьма скверно. Средь толпы выискалось с дюжину коренастых молодцев донельзя разбойничьей внешности, кои, не кичась, ввязались в потасовку со стражниками. Какой-то исподволь подкравшийся пузан налег на дощатый бок, норовя опрокинуть карету.

Свите дворянчика удалось совладать с разбушевавшейся чернью, только когда из находившейся подле ворот караулки подтянулось подкрепление. Воины налегли на упиравшуюся толпу, и та внезапно раздалась, точно лопнувшая от непомерного натяжения нить. Дроггу, почудилось, что город попросту выплюнул их, настолько неожиданно они вырвались за пределы стен.

Окрест Нарлаха растекались ряды убогих халуп. Приблизительно через пол лиги слобода обрывалась, переходя в бесконечные поля, среди коих на холмах громоздились обнесенные тыном хутора.

Преодолев никогда не поднимавшийся мост, перекинутый через неглубокий ров с оплывшими краями, фургон въехал на выстланную бревнами дорогу, правда, через пару сотен шагов покрытие исчезло, и повозка запрыгала по рытвинам и ухабам.

В посаде смердело даже похлеще, нежели в приснопамятной Дыре. Здесь прозябало отребье, у коего не хватало ни денег, ни смекалки для того, чтобы обосноваться внутри города. Помимо обожавших помойки ратхов, в предградье обитало немало людей - калек, прокаженных, закоренелых пропойц и скрывавшихся от правосудия лиходеев. Прямо посреди улицы бездвижно распластался какой-то мужик, его одежду торопливо обшаривала парочка крысолюдей. Солдаты Морнингера безучастно прошествовали мимо, городские власти давно забросили попытки навести порядок в слободе, предоставив пригороду возможность жить своей собственной жизнью. Лишь рыжий Кьерн гаркнул на шерстистых пройдох и, те с негодующим сопением убрались прочь.

Подол закончился, они погрузились в безбрежную ниву. Сейчас, за две седмицы до наступления сезона дождей, крестьяне спешно пожинали остатки урожая. Вооруженные серпами и косами земледельцы усердно гнули спины, срезая пучки желтых стеблей. Днесь на поля высыпали все кто мог, бок о бок трудились бородатые мужики и спрятавшие кудри в чепцы женщины, дряхлые старики и совсем крохотные дитяти. Не делалось исключений даже для обремененных девиц. Оставаться на долгие месяцы без хлеба никому не хотелось.

- Гей, орочья морда! - окликнул болдыря рудой карлик.

- Сего тебе, гноме? - после некоторого раздумья отозвался Дрогг.

- Мне тута один кум набаял, что в "Бездонной кружке" давеча видели самого Сверди сына Азгара, - важно сообщил уроженец пещер. - Я ему говорю, мол, врешь ты, а он мне твердит, видел как тебя сейчас, своими собственными глазами. Говорит, я-то врать могу, а глаза-то мои нет. Поспорили с ним на десять желтых драммов. Хотел вот у тебя выведать, Сверди он же того... из ваших... в смысле звероловов. Я шутить не люблю, так что отвечай честно, видал ты в Нарлахе сына Азгара али нет?

- А ты шам подумай, гноме, сто Драконобой мог жабыть в Тарлии? -

- Не играй словами, паскуда, - набычился коротышка. - Говори ясно, шляется по окрестностям Сверди сын Азгара або нет? Коли соврешь, не только шкуру с тебя сдеру, но еще и оскопить не забуду.

- Нет.

- Что нет? - теряя терпение, взревел гном.

- Не шляется.

- Дык, так и я Дварину то же говорил. А он - нет. Дескать, видел Сверди с сыновьями и все тут, - досадливо махнул ручищей Кьерн.

Не желая продолжать разговор, Дрогг отстранился от подгорного грубияна на елико возможно далекое расстояние, кое, в то же время, не давало карлику повода уличить зеленокожего в попытке сбежать.

Мимо проплывали однообразные поля с оседлавшими холмы заимками. Они свернули на юг. Вдалеке забрезжила темная полоска Ашдир-Кфаара, над коей поднимались в небо черные столбики дыма. Тарлийские порубежники беспрерывно жгли громадные костры, дабы сдержать наступление леса, а вместе с ним - и всех обитавших в нем тварей.

Орку чудилось, что они бредут по кругу. Взобравшееся в зенит солнце почало явственно припекать, наводнив жаром тяжелый пропитанный влагой воздух. От палящих лучей спасали лишь время от времени затенявшие светило стаи пузатых облаков, наплывшие с заката и убедительно возвещавшие о скором приходе ливней.

Дверца повозки со скрипом отворилась, и на дорогу кубарем вывалился Фендур. Под звонкий смех сородича карлик распластался на красноватой, похожей на песок земле.

Никто из отряда, включая Кьерна, не стал останавливаться и помогать ему подняться. Посему желтоволосому спустя какое-то время пришлось бегом нагонять ушедших вперед спутников.

- Что, братец, набил тебе Эд оскомину? - глумливо поинтересовался у товарища рыжий.

- Вовсе нет, - отдуваясь, бросил Фендур. - Просто решил ноги размять.

- Энто верно, нечего при здоровом теле сиднем сидеть, - обстоятельно молвил огненнобородый.

- И я так же считаю, - кивнул его собрат. - Но наш приятель комендант, сего явно не разумеет.

- Дык, что с него взять, он ведь всего лишь человек, ни ума, ни силушки, - важно изрек Кьерн.

- Угу, - поддакнул соломенноволосый.

Разговор прервался, и какое-то время подгорные жители шагали молча.

- Вот помнитца лет тридцать назад, когда еще жив был тогдашний сарминхеймский конунг Фандар, - тоном заправского сказителя начал вещать рудой. - Хаживали мы в Дормир, орков, гоблинов да прочую нечисть истреблять. Уж посекли мы их тогда тьму тьмущую. Головы дитятям сапогами давили, баб, аки свиней, потрошили. Кузен мой Брадди

Охальник девчушку орочью, совсем малюсенькую, в пустыне выловил, на костре зажарил и слопал. А наутро у него в животе такие колики начались, что слег он да через пару дней окочурился. Вот тебе наука! У орков-то, оказывается, отрава по жилам течет, что даже огнем праведным не выпаришь.

- Ты бы, братец, потише сие глаголал, - шепотом, кой, впрочем, болдырь прекрасно слышал, одернул заболтавшегося приятеля Фендур. - Говорят, орки за каждого своего десяток убивают. Энтот Дрогг охотник бывалый, подкараулит тебя где-нибудь да глотку перережет. С них, зверобоев, и не такое станется.

- Я ему перережу! - зарычал Кьерн. Судя по легкому шелесту, карлик привычке замахнулся секирой.

- Ну, это мы еще посмотрим, кто кого, - ехидно усмехнулся обладатель золотистой бороды.

Тотчас распалившийся рыжий, взялся кричать о том, что ни один орк никогда не сумел сразить гнома, и что он, Кьерн Ражий, в одиночку истребил целое войско зеленошкурых тварей. Дрогг более не слушал бахвальств подгорного жителя, про себя отметив, что через месяц-другой непременно займется хвастливым карликом. В одном Фендур был прав, орки никогда не прощали убийств соплеменников.

Начало смеркаться. Здесь, на юге ойкумены, ночь наступала неестественно быстро. Высунувший голову из повозки Морнингер повелел сворачивать к ближайшей заимке. К высокому частоколу отряд добрался уже затемно. Их встретил заливистый лай собак. Выбравшись из фургона, юный барон взялся яростно барабанить в запертые на ночь ворота. С другой стороны послышалась отборная брань, коя, впрочем, сразу прекратилась, после того как в дощатом полотнище открылось маленькое оконце и молодой комендант прокричал туда свое имя.

В селении тотчас воцарилась невиданная суматоха. Забегали мужики, заплакали дети, запричитали и заохали женщины. Зажглись десятки факелов. Навстречу важному гостю выскочил сам хозяин заимки - дородный лысый толстяк с кудлатой бородой. Облаченный в одну лишь ночную сорочку владетель хутора настолько подобострастно залебезил перед бароном, что не приходилось сомневаться в том, что пузан замешан в каких-то скверных делишках.

Морнингер как всегда говорил скупо, резко и с изрядной долей высокомерия.

Хозяин препроводил "веледражайших" гостей к особливо предназначенному для проезжих путников дому - слаженной из самана длинной одноэтажной постройке с крытой дерном кровлей. Толстяк с зело важной миной растворил хлипкую дверцу. Из глубин халупы пахнуло гнилью и сыростью.