Запах цветущего кедра

Стас побродил по кладбищу, пощупал ногами мох в подозрительно выпирающих местах, попробовал прочитать надписи на крестах и ржавых тумбах со звёздами — и тут всё стёрлось. И вдруг наткнулся на высокий, голубоватый от лишайника и грубовато обработанный камень — ни креста, ни звезды, зато стальными скобами пришпилен геологический молоток и медный горный компас! Ещё не очистив надпись, угадал — здесь и лежит Репа, погибший на рыбалке!

Достал нож, соскоблил звёздчатый лишайник с имени и ещё ниже — с эпитафии. Должно быть, тесали камень, резали буквы и сочиняли мужики из отряда, скорее, все вместе, ибо это напоминало буриме, а орудовал долотом Галя. Только он отличался рукоделием, вязал на спицах, точил из яшмы кабошоны, письменные приборы и прочие безделушки.

«Твой маршрут — небеса, а костры твои — звёзды в созвездии Рыб...»

— Здорово, Репа! — вслух проговорил Стас. — Вот ты где приземлился...

И огляделся, поскольку голос под кронами бора зазвучал гулко, как в храме. С обеих сторон от могилы стояли две замшелые скамьи, а в ногах — остатки кострища, затянутого мхом: видно, отряд приходил сюда частенько, сидели, поминали, играли на гитаре... Он опустился на одну из них — и оказался на земле: толстая и на вид ещё крепкая доска сгнила в прах, держалась за счёт мха и переломилась беззвучно.

— Ну, Репа! — ему стало смешно. — Не даёшь ты расслабиться!

Встал неуклюже, отряхнулся и вдруг увидел тощую облезлую медведицу. Всего шагах в сорока, на склоне кладбищенского холма: стояла на задних лапах, слушала — эдакий трёхметровый сурок! А рядом кувыркались во мху два крохотных медвежонка. Стас тоже замер, и благо, что оказался с подветренной стороны — не учуяла, а близорукая — так и не увидела. Настороженно опустилась и, поглядывая в его сторону, принялась разрывать муравьиную кучу.

Рассохин медленно пригнулся, спрятавшись за надгробие Репы, и осторожно попятился. Хорошо мох влажный, глубокий — глушит шаги. Спустившись так со склона дюны, он развернулся и пошёл с оглядкой, сдерживая желание побежать. Весной медведица с детёнышами может напасть даже не от голода, из опасения за своё потомство: однажды на Сухом Заломе техник Кузя отошёл от лагеря на полсотни метров по нужде и со снятыми штанами на дерево заскочил. Несколько часов продержала, и когда пришли выручать с двумя карабинами и собаками, так огрызалась ещё, не желая оставлять добычу. Над головой стреляли — не боится, отскакивает и рычит! Хотели уж грохнуть её и медвежат переловить, но тут паровоз на узкоколейке загудел, так убежала.

Всю обратную дорогу он шёл хоть и без оглядки, но спину знобило.

И ещё издалека узрел дым на стане: костерок, разведённый Гохманом, давно прогорел, а тут столб стоит, и сразу же трепыхнулась надежда — Лиза вернулась! Он проломился сквозь малинник и, чтобы не напугать её треском, позвал:

— Лиза?.. Это я!

У костра сидел немтырь, сушил портянки, бродни и одежду: должно быть, где-то накупался. Стас поглядел, как он вертит перед огнём свои тряпки, и непоколебимость молчуна вдруг его разозлила.

— Христофора поймали и допросили. И он подтвердил! Жени Семёновой нет — убита. А твоя жена увела Лизу. Будто бы к матери! Теперь говори: где Елизавета?

Немтырь выслушал, глянул как-то страдальчески и согласно покивал. Одежда не досохла, однако он оделся в полусырое, захватил пестерь и пошёл в сторону приисковой дороги!

Рассохин, догнав его, схватил за шиворот.

— Ты куда?!

Дамиан указал на ту сторону Карагача. В лагере амазонок было непривычно тихо, а шёл уже двенадцатый час, обычно там уже стучали, гремели, дымили невидимые трубы и жужжал моторчик электростанции.

И вдруг на старице опять приглушённо заработал лодочный мотор, и если молчун норовил спрятаться, значит, сдут гости! Вероятно, думают, что Рассохин остался на Гнилой один, решили, что на лодке уехала спутница, Елизавета, и настала пора действовать.

Стас отпустил молчуна, сам же вернулся к костру, взял рюкзак, палатку, топор, огляделся, не забыл ли чего: встречаться с Галицыным, тем паче с лагерной бандой, не было никакого желания. Пока он бежал к разливам, где участковый оставил облас, звук мотора вырвался из старицы на простор и вдруг потянул вверх по реке. Это уже было интересно! Рассохин сложил вещи в облас, а сам с биноклем вернулся к реке, где забрался в развалины пекарни. Внутри тоже росли берёзы, торчали из земли дюралевые хлебные формы, склёпанные по парам: на Гнилой всегда пекли очень вкусный хлеб, и если густо, как сливки, растворить сухое молоко, горячую белую буханку можно умять за раз.

Рассохин вспомнил это и впервые за два дня совсем неуместно ощутил приступ голода.

Между тем от перегруза мотор на Карагаче выл на высоких оборотах, но звук проплывал медленно. Пригибаясь, Стас выбежал к реке и увидел лишь пенный кильватерный след. Дюралька скрылась за поворотом, и там рёв двигателя оборвался — похоже, причалили. И уже спустя минуту пустая лодка понеслась обратно, сходу скрывшись в затопленных кустарниках устья старицы. Кажется, десант высадили недалеко за Гнилой Прорвой, в районе выхода приисковой дороги, и теперь вернулись за следующим: слышно было, как гремит под сапогами дюраль, спешно сажали пассажиров, потом опять взревел мотор. В лагере амазонок начиналось странное движение, похожее на бегство. Вторым рейсом лодка везла пятерых мужиков с рюкзаками, однако Галицына среди них не было.

А за румпелем сидела сама Матёрая!

В прежние времена вдоль реки шла отсыпная дорога на Рассошинский прииск и ещё множество троп, набитых скотом, но то ли берег обвалился, то ли заросло так, что Рассохин даже следов не нашёл и едва продрался сквозь густой черемошник и краснотал. И всё же опередил ползущую по воде лодку. За поворотом, на полузатопленном берегу, стояли четверо мужиков из первой партии, тоже с рюкзаками — поджидали своих. Полковника и здесь не было!

Новоявленная хозяйка Карагача причалила бортом, пассажиры шустро выскочили на сушу. Стас не расслышал, что говорила Матёрая, но последнее напутствие донеслось отчётливо:

— Батарею берегите!

Покорные бородатые братья двинули скорым шагом в сторону материкового бора и через полминуты пропали в густых пойменных зарослях краснотала. Под их ногами отчётливо зачавкала грязь и забулькала вода — высокую пойму топило.

И только сейчас, при виде поспешного бегства немногочисленного мужского населения лагеря, Рассохин наконец-то прочувствовал справедливость советов Гохмана — скрыться на пару недель, пока десант таинственного ЦК с ОМОНом не начал карательную операцию. Вряд ли тронут женщин, тем паче с детьми, и полковник Галицын отбрешется, а вот беспаспортных бородатых братьев, невесть откуда прибежавших на Гнилую Прорву, возьмут непременно, хотя бы для установления их тёмных личностей.

Стас послушал ласточек, посмотрел, как Матёрая таранит лодкой затопленный тальник, пробиваясь в устье старицы, и неожиданно для себя наконец-то определился.

— А не наведаться ли мне в гости к женщинам? — тоном Бурнашова спросил он вслух. — Пока отсутствуют их мужчины?

3

Столичная жизнь предпринимателя Сорокина протекала скрытно, была окутана неким таинством, и у Колюжного сначала сложилось впечатление, что он прячется от заимодавцев и кредиторов одновременно, что, в общем-то, считалось в порядке вещей. Первые хотели получить с него долги, вторые не желали их платить, и, возможно, все угрожали, представляли опасность, а канадский уроженец, ещё не привыкший к российской реальности, её преувеличивал и потому часто менял автомобили, съёмные квартиры и отыскать его убежище сразу не удалось. Кроме того, от образа существования его фирмы «Кедры Рода», несколько лет назад разрекламированной, попахивало мошенничеством: бизнесмен имел офис в престижном международном торговом центре, однако там уже года полтора никого не видели, хотя арендная плата вносилась аккуратно, впрочем, как и налоги, а штат из дюжины человек, в основном женщин, работал надомно, то есть сидел по квартирам и справлял дела по телефону. Вячеслав обзвонил несколько номеров, говорил по-английски, дабы не спугнуть, и на его звонки отвечали вежливо, нежными голосами, чаще отсылали друг к другу, и никто не мог сказать, где разыскать босса и как с ним встретиться, например, по поводу закупки кедрового ореха, масла и прочих даров природы — конспирация была примитивная, но работала.