Дорога на Киев (фрагмент)

— Я согласен, — ответил я. — Если найдется чем платить.

— Об этом не беспокойся. Степняки рылись второпях, не все отыскали. Мы на самом деле не зерно везли — оно только для отвода глаз было. В двух мешках казна богатая была спрятана. Ее-то наверняка и разыскивали… да не нашли. Я калиту с золотыми прихватил.

— Где ж вся казна?

— Не твоего ума дело.

Теперь я понял, что он делал у телег и зачем отлучался в лес, спросив, где могила его соратников.

В корчме было шумно, дымно и жарко. На лавках сидели, ели, пили, кричали, ссорились и мирились торговый люд, посадские, ремесленники и разная голь. Я заметил даже двух калик; на шее старшего белели обереги, а на том, что был помоложе, висели массивные железные цепи. Бабка Евфросинья по праздникам тоже вешала на шею бусы, но не так много и жемчужных.

В углу пировали несколько вооруженных стражников, мало отличавшихся от тех, кого мы встретили на воротах. Увидев Данилу, они о чем-то зашептались.

Данило выбрал место рядом с каликами и пошел договариваться с хозяином. Я тем временем стал разглядывать соседей.

Посадские и купцы сидели на другом конце залы, за нашим столом, заставленным блюдами с огрызками и костями, кувшинами и чарами разместился народ попроще. Все были красные, разгоряченные, говорили громко, в нескольких местах дело доходило чуть ли не до драки, двое уже уткнулись мордами в грязные столешницы, и только сидевшие напротив калики тихо переговаривались между собой, что не мешало им споро разделываться с огромной ляжкой кабана.

Слева от меня несколько молодых горожан внимали старику, судя по одежде, охотнику.

— … И вот, бредем мы по пояс в снегу, а волки за нами. Ветер. Холод. Мороз такой, что плевок замерзает на лету. А ну-ка налей мне еще!

Последовала пауза. Затем охотник продолжил:

— Да-а… Осмелели волки, подходят все ближе и ближе, чуть за ноги не хватают. Мы бежать. Двое зверей, самых огромных — с лошадь, не меньше — за мной. Н-налей-ка еще чарку!

Снова пауза.

— Да-а… Я — н-на дерево. День сижу, другой, а снег все сыплет и сыплет. Насыпало столько, что ветка подо мной прогибаться н-начала. А волки снизу прыгают, вот-вот достанут. Ну, д-давай еще!

На сей раз пауза длилась дольше.

— А один раз…

— Ты погоди! А что волки-то?

— К-какие волки? А-а, те! Съели! — рассеянно махнул рукой рассказчик.

Не успел я удивиться, как это его съели, когда он сидит здесь живой и здоровый, как калика с цепями, увидев, что я глотаю голодные слюни, с хрустом выдрал добрый кус мяса с костью и протянул мне.

— На-ка, замори червячка, пока твой соратник занят.

Второй, оторвавшись от еды, молча и внимательно смотрел. Глаза у него были удивительные: зеленые, словно весенняя листва, и печальные. Но больше я раздумывать не стал: навалился на мясо и хлеб, который одной рукой пододвинул ко мне старший, второй он начал перебирать обереги.

— Молодец, времени зря не теряешь, — подошел Данило. — Исполать вам, калики перехожие.

Подскочивший отрок грохнул на стол блюдо с мясом, горшок с ухой, кувшин и еще что-то, чего я не увидел, так как был сильно занят. Несколько дней трапез с Данилой меня кое-чему научили.

Калики снова о чем-то тихо перемолвились, и младший спросил:

— Куда путь держите, добры молодцы?

— Вквукнзю… — ответил я.

— Куда-куда?

Я торопливо прожевал, проглотил кусок и повторил:

— В Киев к князю.

Старший чуть заметно кивнул. Калика с цепями собрался было спросить что-то еще, но нас прервали. К столу вразвалку подошел толстый — в три обхвата — стражник толстой и наглой мордой, с засаленными волосами, к его нижней губе прилипли крошки, подбородок был тоже в чем-то вымазан.

— Кто такие? — спросил он, протягивая руку к столу. Данило вовремя перехватил свою чару, одним махом осушил ее, вытер рукавом губы и только тогда ответил:

— Приезжие. — Стало быть, не только я у него учился.

— Это я и без тебя вижу. Откуда и куда путь держите?

Я заметил, что разговоры поблизости от нас стихли. Многие повернулись к нам, у большинства в глазах читалась неприязнь к стражникам и у всех — интерес к тому, что должно было произойти.

— Вот что, мил-человек, твоя работа — за порядком в городе смотреть да воров ловить, а ты к честным людям пристаешь. Сядь лучше по-хорошему на свое место и не крутись под ногами.

Стражник, не говоря ни слова, размахнулся, но Данило быстро нанес ему короткий удар локтем в живот. Стражник охнул и согнулся. Остальные бросились на помощь. Данило вскочил навстречу подбежавшим и по-молодецки замахнулся. Под удар попали сразу двое. Первый отлетел к своему столу, с грохотом упал, расшвыривая блюда, чары, кости и остался лежать. Из второго брызнули кровавые сопли, он без звука осел на земляной пол. Третьего я поймал за воротник и мотню, поднял над головой и бросил о стену. Он сполз по ней, как кусок холодца без единой косточки. Оставшиеся двое резко затормозили так, что из-под кованых каблуков стружкой поползла слежавшаяся земля. Один потерял равновесие, упал и проворно пополз на четвереньках назад. Последний рванул в дверь так, что чуть не вынес ее вместе с косяком.

— Берегись!

Я повернулся и увидел, что завязавший драку стражник прямо за спиной Данилы вынул нож. Кулаком не дотянуться. Я схватил со стола тяжеленное блюдо и с размаху опустил его на голову стражника. Тот кулем повалился на пол и затих. По сальным волосам побежала тонкая струйка крови. Народ в корчме разочарованно отворачивался: все закончилось слишком быстро.

Из задней двери выскочили отроки, поволокли лежащих стражников во двор. Подошедший хозяин был хмур.

— Зря вы так. Это городская стража. Они вам теперь прохода не дадут.

— Так что же нам, щеки подставлять? — удивился Данило.

— Щеки не щеки, а княжьего суда не избежать.

— Не впервой, — махнул он рукой.

Мы вернулись за стол. Я был во власти боевого задора и ожидал одобрений, но калики невозмутимо продолжали трапезу, мой спутник тоже спокойно взялся за нож. Я даже разобиделся. Данило приметил мое настроение и спросил:

— Чего надулся? Похвалы ждешь? Победить смердов в личине стражников — подвиг невеликий. Вот ежели б ты один столько же воинов в бою уложил, тогда честь тебе и хвала.