Бал у Князя или невероятные приключения Нежданы Приваловой (СИ)

Я неопределённо пожала плечами.

— В детстве очень любила «Русалочку» и «Братья Лебеди» Андерсена, — сказала я, — но потом как-то разлюбила.

— Жертвенная любовь, значить, — подвела итог своим мыслям Роза, — а, разлюбила почему? — уточнила она.

— Не правильные сказки, — ответила я.

— Объясни, — попросила Роза.

— Вот смотри, — решил попытаться объяснить я, — «Красавица и Чудовище», она же «Аленький цветочек» или «Лягушка Царевна», сюда же «Спящую Красавицу» можно, — это всё муть. Сколько монстра не целуй, он или она в царевну, или принца не превратится.

— Проверено? — поинтересовалась Роза.

— Бог с тобой, — отмахнулась я, — и так ясно. А у Пушкина с его мёртвой царевной вообще, некрофилией попахивает. У Шарля Перо красавица хоть спала сто лет, тоже скажу я тебе, не первой свежести невеста, но хоть не мёртвая.

— Детка, это же аллегория, — попыталась вступиться за сказки Роза.

— Какая аллегория, Роза, если царевна в гробу лежит, не первый день к тому же?

— Жах! — сказала Роза, глядя на меня круглыми глазами.

— Вот и я о том же, — согласилась со своей дуэньей. — Другие сказки разбирать будет?

Роза недоверчиво покосилась так на меня из-за полей невообразимой шляпки, украшенной тремя атласными розами, желтой, розовой и почти белой.

— Буратино там, — начала перечислять я, — Красная Шапочка, Маша и медведь.

— Нет, — нашлась наконец-то с ответом женщина, — не надо сказок.

— Не надо так не надо, — покладисто согласилась я.

— Ты хотела меня о чём-то спросить перед балом, — напомнила Роза.

— Да, — вернулась я к насущным проблемам, — спасибо, что напомнила. Я хотела уточнить — мне есть чего опасаться, боятся или избегать?

— Хороший вопрос, — похвалила Роза, — но не своевременный. Ты под защитой самого хозяина замка, бессмертного Влада, так что бояться тебе точно ничего не нужно. Опасаться? Избегать? — повторила мои вопросы Роза, — думаю, нет. Ты на балу, красавица, а не на поле боевых действий. Развлекайся, знакомься, танцуй, флиртуй, для чего ещё нужны балы как не для этого.

Спрашивать о том, как я попаду, утром домой, не хотелось. Была стойкая уверенность, что если я как-то сюда попала, то однозначно, как-то отсюда выпаду. Если только я сейчас не на улице в коме, но об этом совершенно не думалось.

— Роза, — позвала я свою дуэнью, когда мы уже подходили к распахнутым перед нами дверям.

Роза обернулась, мягко улыбнулась и, подмигнув совершенно по-хулигански, подтолкнула к входу.

часть третья

ЧАСТЬ 3

Миг. Я перешагиваю порог родового замка князей Дракул и оказываюсь в атмосфере настоящего бала. Из танцевального зала звучит совершенно невероятная мелодия. Скрипки, клавесин, флейта, что-то ещё чему я не могу дать название, рождают такую совершенную музыку, которой я не слышала ни разу в жизни. По обе стороны от меня возвышаются великолепные клоны из розового мрамора, лестница, устланная коврами, зовёт туда, где льются волшебные звуки живой музыки.

— Девочка, — услышала я у самого уха знакомый голос, ты уже освоилась?

— Не очень, — ответила я и повернулась в сторону обратившейся ко мне женщины.

— Роза, — выдохнула я, — ты красавица!

И действительно Сиятельная Роза была великолепна. Пышные формы Розы были эффектно подчеркнуты жестким корсетом, от чего становились ещё более выразительными. Платье цвета горького шоколада, украшали атласные ленты золотисто бежевого цвета, привлекая внимание не только к восхитительно свежему лицу хозяйки, но и к, несомненно, модно драпированной юбке, этого шедевра кутюрье прошлых веков. Тем не менее, платье Розалии, как она попросила к ней обращаться в обществе, необыкновенно шло. Волосы женщины были убраны в красивую вечернюю прическу, состоящую из приподнятых локонов и заколотых кудрей, украшенных живыми цветами. Теми самыми тремя розами, желтой, розовой и почти белой. В руках, скрытых длинными перчатками, моя дуэнья держала маленькую книжечку в оправе слоновой кости.

— Это для тебя, моя дорогая, — сказала Розалия.

Я недоверчиво покосилась на книжицу.

— Это агенд, — сказала дуэнья, — обязательный бальный аксессуар для девушки собирающейся танцевать. Верх невоспитанности, перепутать танцы или кавалеров на балу. Ты будешь записывать желающих танцевать с тобой тот или иной танец.

— А ты? Что будешь делать ты? — поинтересовалась я.

— Я тоже буду танцевать, — улыбаясь, ответила Роза, — у меня тут может произойти очень интересная встреча.

— С кем? — не удержалась от любопытства я.

— С поклонником, разумеется, — ответила Роза, — и многозначительно улыбнувшись, спросила, — как тебе твоё платье? Такое как ты хотела? Или ты ещё не видела себя?

— Не видела, — призналась я.

— Так идём быстрее к зеркалу, — потянула меня в сторону от лестницы Роза. — Смотри, — развернула она меня к огромному венецианскому зеркалу, — нравится?

— Не то слово, — выдохнула я.

Из зеркала на меня смотрела девушканежная как цветок подснежника, распустившийся ранней весной. Тугой корсет затягивал фигуру, превращая и без того тонкую талию, практически в осиную, одновременно подчеркивая округлость груди и безупречную линию открытых плеч. Рукава в виде маленьких фонариков и изящно задрапированное декольте дополняли образ расцветающей женственности, а невообразимое количество невесомых, но пышных юбок, лишь усиливали создаваемое впечатление. Волосы у меня были собраны наверх в элегантную прическу, открывающую длинную шею, на которой, сбегая к ложбинке груди, поблескивала тонкая цепочка с маленьким кулоном в виде прозрачной капли.

— Это я? — не могла поверить в увиденное я.

— Ты, дитя моё, ты, — ответила Роза, — но нам пора, с минуту на минуту нас объявят и просто невозможно опоздать.

Мы двинулись к входу в танцевальный зал и уже почти подошли, как я шепнула Розе: «А почему оно белое?»

— А какое ты хотела? — удивилась Роза, — изумрудное тебе не по возрасту. Рано ещё такие цвета в общество надевать. Розовое, голубое, бежевое? Белое само оно! Ты сомневаешься?

— Нет, — ответила я, — просто удивилась.

— Не удивляйся, — похлопала меня по руке Роза, — это всё Магия Новогодней Ночи. И ещё одно, — спохватилась моя опекунша, если захочешь надеть маску, щелкни пальцами правой руки, снять — левой. И лучше это делать незаметно, — закончила свою мысль женщина.

Мы уже стояли у самого порога, когда церемониймейстер, или кто там объявляет вновь прибывших гостей, на весь зал объявил: «Сиятельная Розалия Таврическая с племянницей графиней Приваловой младшей». Все обернулись в нашу сторону, и мы вошли в притихший зал.

Сказать, что я была поражена красотой и роскошью танцевального зала замка — это ничего не сказать. Понимая, что крутить головой, рассматривая всё вокруг с открытым ртом, верх неприличия, я старалась смотреть исключительно на гостей. Это занятие мало способствовало моей концентрации на хороших манерах, потому как гости были отдельной статьёй роскошного украшения этого приёма. Никогда ещё я не видела столько ослепительных женщин в шикарных бальных платьях, многие из которых наверняка были украшены драгоценными камнями, впрочем, как и их хозяйки. Я же в своём белоснежном платье с единственным украшением в виде подвески на груди, чувствовала себя ярким пятном, выделяющимся своей скромностью на фоне всеобщего безумия роскоши. «Тьфу, ты, мажоры, — подумала я. — Вот куда ни плюнь, — продолжила я свою мыслительную деятельность, гордо встречаясь с снисходительными взглядами расфуфыренных прелестниц, — везде они».

Сиятельная Розалия Таврическая, как ледокол «Ленин», прокладывала нам путь, в одном ей известном направлении, приклеив к губам фальшивую улыбку.

— Улыбайся, детка, — услышала я у себя в голове голос Розы.

— Зачем? — удивилась я.

— Так положено в обществе. На губах у девушки должна играть легкая, можно робкая, улыбка.

— Робкую не обещаю, — так же мысленно ответила я, — но улыбку гарантирую, причём откровенную.