Длинные руки нейтралитета (СИ)

  Кое-кто из офицеров догадался глянуть на мишень в подзорную трубу. Но именно на мишень, поэтому заметить падающую с высоты двадцати сажен гранату было практически невозможно. Видно было лишь, как чудовищной силы взрыв, сопровождаемый огненным шаром, разносит щит.

  Все офицеры, за исключением членов экипажа 'Морского дракона', дружно ахнули, а Ергомышев не выдержал, перекрестился и выдал мнение:

  - Иисусе, да подобного удара и железная броня не выдержит.

  Намек на возможное боестолкновение с французским броненосцем был более чем прозрачен. И Семаков тут же постарался охладить впечатлительного каперанга:

  - Лев Андреевич, так ведь прямое попадание. В бою на этакое везение рассчитывать нельзя. И потом: для дальнейшего поражения надлежит отключать самоприцел, он-то наводится, напоминаю, на форштевень, а надобно пройтись вдоль всей палубы. И тогда промах становится более вероятным. Да вот вам пример: в нашем втором бою нацелились мы на фрегат, ему все стеньги и фок-мачту сбили, а все одно супостат ушел.

  Начарт не упустил случая продемонстрировать в очередной раз вздорность нрава:

  - Да как же вы не добили-с?

  - Гранаты кончились, Степан Леонидович.

  Ячменев вспомнил разговор о размерах боезапаса и не рискнул дискутировать дальше. Семаков, в свою очередь, не стал уточнять, что тогда гранатомет был один, а не два, да и гранаты другие.

  Неопытность комендоров и наводчиков с 'Херсонеса', разумеется, сказалась, когда самоприцел отключили. Одну мишень разбили лишь с четырех гранат, другую - с семи. Правда, носовой гранатомет был рассчитан на шестидесятипятифунтовки, а кормовой бил двенадцатифунтовыми. Князь Мешков отметил, что в первом случае и прямого попадания не было, а лишь близкое накрытие. Мичман Шёберг, в свою очередь, напомнил, что более легкие гранаты будут запасены в большем количестве, и потому рекомендованы для поражения целей меньшего размера.

  - ...для небольших кораблей с менее дальнобойными орудиями - то, что надо, господа. Таким и одной гранаты может хватить. Или, к примеру, добить поврежденный корабль...

  При этих словах у капитана второго ранга словно что-то щелкнуло в голове. Он понял, наконец, о чем была та ускользающая мысль.

  Пирогов не мог нарадоваться на новую помощницу. Он даже стал ее именовать не Дашей, а Дарьей, и по его примеру все, начиная от медицинского персонала и кончая больными и ранеными, стали делали то же самое. Девушка не только очень быстро научилась премудростям первой помощи при ранениях и контузиях - она ухитрялась чудесным образом успокаивать пострадавших, используя всего лишь доброе слово и касание рукой.

  И тут Дарья сама зашла в кабинет к Николаю Ивановичу, улучив момент, когда тот в перерыве между операциями писал письмо к ученику. После наипочтительнейших приветствий она скромно потупила глазки и прошептала:

  - С просьбою я.

  Пирогов постарался не выказать удивления и вместо этого чуть отрывисто бросил:

   - Слушаю.

  - Николай Иванович, мыслю, что пользу могу принести куда большую, если буду помощь оказывать прямо на укреплениях. Времени вы будете терять меньше, и выживающих будет побольше.

  Хирург задумался. В словах девицы был резон, но...

  - Я бы и согласился, но сама должна понимать: риск для тебя. Пуля - она ведь головы не имеет. Осколки тоже.

  - Так с намерением по мне целиться не будут, Николай Иванович. И вперед я не полезу. Пусть ко мне относят, я уж обиходить сумею...

  Пирогов еще раз задумался. Потом шевельнул бакенбардами:

  - Постой немного. Савелий!

  В дверь сунулась гремучая смесь денщика, порученца, санитара и прислуги за все, обладающая большой физической силой и еще большей преданностью. В свое время Савелий даже пошел на то, чтоб сбрить бороду, поверив на слово господину доктору, что от той больным вред произойти может. В свою очередь, Пирогов платил не только жалованием, но и подкидывал иным разом мелкую, но оплачиваемую работу: письмо отнести, обед доставить, купить на рынке чего-то несложного. Ворчал, правда, но с оттенком уважения.

  - Звали, Николай Иванович?

  - Савелий, голубчик, вызови ко мне Марию Захаровну. Если она не слишком занята, конечно.

  - Сей же минут.

  Госпожа доктор не замедлила явиться.

  - Вот какое дело у меня. Дарья пожелала трудиться на люнете и редутах...

  Мариэла выслушала со всем вниманием и терпением. Возражения она выдвинула практически те же самые, что и Пирогов. Контраргументы, в свою очередь, были почти теми же:

  - Мария Захаровна, я ведь под ядра, пули и бомбы не полезу, а оттащить раненого в безопасное место сумею.

  Мариэла задумалась. Молчание Даша не осмелилась нарушить из робости, а доктор Пирогов - из уважения.

  Наконец, госпожа магистр приняла решение.

  - Хорошо. Если вы, Дарья, так желаете трудиться на укреплениях - снимаю возражения. Однако прежде я должна, в свою очередь, кое-чему вас обучить.

  Девушка просияла. Учиться у самой Марьи Захаровны было несомненной честью.

  - С завтрашнего дня и начнем.

  Мариэла чуть покривила душой. У нее в планах было не только обучение.

  Семаков изловил Тифора как раз, когда тот закончил очередную дезинфекцию восьми бочек воды.

  - Тифор Ахмедович, нужна ваша консультация.

  Магистр пытался, но не смог скрыть удовольствие от комплимента.

  - Положение дел вот какое. Скоро пойдет в дело пароходофрегат 'Херсонес' - вы его знаете, - а так как предполагается, что он вместе с 'Морским драконом' составит отряд, то нам бы не худо иметь связь, причем...

  Тифор выслушал внимательно.

  - Есть такое средство. Точнее, средства. Одно из них сравнительно дешево, дает устойчивую связь, которой нипочем снег, дождь, ветер, но... лишь в пределах прямой видимости. Связь голосовая.

  - Это как?

  - Ну, вы говорите в кристалл, а оттуда вам отвечает ваш собеседник.

  - А ночью, значит, тоже можно говорить?

  - Конечно. И есть другое устройство. Разработка Професа, между прочим. Оно значительно дороже. Работает на больших расстояниях, хоть три тысячи наших миль, но связь подвержена влиянию погоды. В грозу, например, может пропасть вообще. Ну, если только использовать азбуку, да и то без гарантий.