Царица воинов (СИ)

Диомед смотрел на неё и видел, что она плачет. Она не издавала ни звука, в мятущемся свете лампы были лишь видны сверкающие струйки слёз на лице. Он хотел обнять её, но не решался подступиться, не зная, хочет ли она этого. Каллисто сама перевернулась и тряхнула головой, словно освобождаясь от памяти, она сказала:

- Мой бык уже близко...

- О чём ты?

- Ты уже забыл легенды твоего острова? Должен помнить. В давние времена ваши люди играли с быками на арене, сцены таких игр ещё можно увидеть кое-где в руинах. Вот, и мы собираемся играть. Она - наш бык, очень сильная, и нас ждёт действо, смертельное, но и красивое. Говорят, что бык у вас на Крите воплощает судьбу, и это тоже не случайно, ибо не мы решаем, в конце концов.

- Мы можем изменить многое, - возразил юноша. - Твоя воля сделала возможной отмщение.

- Нет, ты не понимаешь. Я буду делать всё, что в моих силах, и жизнь отдам, но я не питаю пустых иллюзий. Есть рок, что и богам не подвластен, мы же - лишь листья, несомые ветром. Этот рок пожрёт меня, но и её пожрёт, так должно быть.

- Мы убьём её, - сказал Диомед, не желая больше спорить.

- Убьём моего быка, - усмехнулась она. - Да будет так...

Он всё же коснулся её, и фессалийка сразу ответила, набросившись, будто на состязаниях. Накопившееся во время этих откровений напряжение, наконец, излилось. Юноша вдруг остро почувствовал, словно играет с быком, это возбуждало, но и пугало, предрекая близость смерти. Она была значительно сильнее его, но и вся её мощь не могла отвратить от неизбежного. Они бросили кости, выбросили свой жребий, ещё не зная итога.

**********

- Ты проснулся? - Николай уже сидел над юношей, с некоторой тревогой на него глядя.

- Да. Что такое? - резко сел Клеарх, ещё не выбравшись в памяти своей из критской пещеры, где двое ковали отмщение.

- Опять ты бредил во сне, говорил что-то, но я не стал тебя будить, как ты и хотел. Только когда ты уже совсем начал просыпаться, я не удержался.

- Ладно, не беспокойся. Я просто вновь видел те далёкие события. Так теперь будет, похоже, пока всё не кончится.

- Расскажешь, что там было?

- По дороге, - ответил юноша. - Коротко об этом не расскажешь.

Они вышли пешком, ибо Клеарх чувствовал себя неплохо, и ждать подходящей повозки на месте не было нужды. Он рассказал другу о снах, о Каллисто, ещё только жаждущей начать свой поход, о Крите, на котором сам никогда не бывал. Беотия осталась позади, они пересекли Фокею и вступили в Фессалию, проведя в приятной прогулке весь день. Следующим утром вновь выступили пешими, надеясь, что их нагонит какая-нибудь телега.

- Почему же тебе привиделась эта фессалийка? - спрашивал Николай. - Мы идём сейчас по её родине. Где-то рядом и её деревня стояла. Как она называлась?

- Долония, - ответил юноша. - Я не знаю ответа на твой вопрос, похоже, что я всё глубже проникаю в тот мир.

- Нет, что хочешь говори, а есть у меня подозрение, что без демонов тут не обошлось. Ты в последнее время всё больше занят старыми богами, о нашем Боге же не вспоминаешь. Может, этот твой учёный всё же обратил тебя в свою веру?

- Ты не прав, и я устал уже тебе повторять. Просто это всё происходит со мной, и нужно искать какие-то объяснения. Да, и вообще, не по душе мне всё ваше противостояние с солнцепоклонниками, как вы их называете.

- Наше? Оно и твоё тоже, - напомнил Николай. - Мы все едины и стоим против врагов наших.

- Нет в этом смысла. Зачем нападать на их храмы, зачем сжигать? Ты и сам знаешь, что большинство отмеченных святостью людей были против такого. Мы будем молиться, но пусть и они делают, что считают нужным, в своих старых храмах, Бог всемогущ, и он сам управит так, что всем станет очевидна истинность нашей веры.

- Ты почти как наш император заговорил. Именно Цезарь Юлиан провозгласил, что мы и они можем жить якобы в мире, но это обман. Он сам поклоняется солнцу, и надеется, что эта его демоническая вера утвердится по всей империи.

- Дело не в нём, а в здравом смысле, - покачал головой Клеарх. - Мы вполне можем жить в мире.

- Так не бывает, это всё пустые мечты. Их мир умирает, он уже мёртв, ты же видишь, одни руины, и они цепляются за то, что никогда уже не оживёт. Эти солнцепоклонники мирные, говоришь? На нас нет гонений? Не забывай, что делали с нашими людьми всего несколько десятилетий назад, как их бросали зверям, как убивали. Если император продержится у власти подольше, боюсь, что гонения возобновятся.

- Такие люди, как Архин, не хотят нам зла. Пусть мы не можем дела во всей державе изменить, но хотя бы в Адрианополе-то можно не разворачивать эту борьбу.

- Ты знаешь ответ. Обугленный остов храма Артемиды достаточно ясно свидетельствует о том, что ничего не получится, - развёл руками Николай. - Я сам не любитель таких действий, но хорошо понимаю, что людей не переубедить. Нет, твоя мысль о гармоничном мире, как бы она ни была заманчива, невоплотима.

- Ладно, забудем, - решил сменить тему юноша. - Фессалия, действительно, красива.

- Хороша...

Фессалия проходила перед ними своими лесистыми горами и кружащими голову запахом трав равнинами, обмелевшими летом, но всё же синеющими реками, дымками городков. Размяв ноги, они сели на скрипучую телегу с зерном, и смотрели, как качаются при движении воловьи рога. Ночевали вместе с хозяевами повозки у придорожной гостиницы, для экономии решили не снимать комнаты, но разместиться в палатке близ стен.

Клеарх не лёг со всеми, опасаясь, что новых попутчиков испугают его метания во сне. Он взял мешок и плащ, устроился у самой телеги, где волы умиротворяюще фыркали и жевали траву, там и настигла его тьма, быстро погрузив в себя.

Видение ему открылось мрачное, не было слышно никаких звуков, он мог только смотреть в полной тишине. Древний, нездешний лес, состоявший из северных елей, окутывала паутина пробивавшегося сквозь ветви солнечного света, огромная толпа варваров чернела на поляне, колыхаясь как живое море. Юноша не мог точно определить, к какому народу они относятся, хотя и понимал, что это то ли кельты, то ли германцы. Они были облачены в пёстрые одежды, цветные плащи, над головами вздымался лес копий, изредка вспыхивали клинки мечей. В центре их круга внезапно подняли большой щит, на котором стояла уже знакомая Клеарху дева. Каллисто была вся в белом, волосы её свободно лежали на плечах, на лице виднелись линии, нанесённые кровью. Она была такой же, какой юноша видел её на Крите, но, в то же время, сильно изменилась. Длинный шрам протянулся ото лба над правым глазом наискось до левой щеки, и взгляд выдавал пройденный путь.

Внизу, среди варваров был и Диомед, все они внезапно взметнули вверх руки, юноша не слышал, но понимал, что они кричат. Фессалийку подняли ещё выше, обнажённые могучие воины под щитом вытянулись, насколько было возможно, она же покрутила мечом над головой. Клеарх не знал точного смысла ритуала, но догадывался, что её прославляют. Потом была жертва, страшная, кровавая - обнажённого человека, привязанного к столбу, расстреляли метательными копьями. Варварский жрец что-то говорил и показывал рукой, было похоже, что он объяснял волю богов. Кровь разливалась всё обильнее, и скоро видение потонуло в ней, осталась лишь темнота.

Юноша мгновенно проснулся, увидев, что утро ещё едва разливается по миру. Другие вставать пока не собирались, и он пошёл к большой чаше с водой, что стояла у входа в гостиницу. Хотелось окунуть голову, ибо воспоминания о крови несколько мутили, будто он сам находился рядом с умирающим, сам чувствовал трепет агонии. Ему не хотелось говорить об этом с другом, но сам он ощущал немалый страх, боясь навсегда остаться в том мире, и уже не проснуться здесь.

Путь на север продолжился, телега была неспешной, поскрипывая и гремя колёсами на ухабах, друзья иногда спрыгивали на землю, чтобы просто пройтись рядом. Они вновь говорили о христианах и почитателях старой веры, о Зене и Каллисто, стараясь не сбиваться на спор. На самой границе с Македонией, которая легко определялась по каменному столбу, им встретился всадник на взмыленном коне.