Зеркало Правды. История первая

— Мой номер свободен? — спросил Фрост, приложив указательный палец в специальную выемку на агрегате для кровавой оплаты номера.

На деревянной панели, на которой висели сотни ключей, загорелся огонек над номером двести пятьдесят восемь.

— Господин Джелу, — обходительно произнес тучный представитель мормоликов и передал связку маджикайю. — Ваши ключи. Давно вас не было.

— Путешествовал, — ответил Фрост с мягкой улыбкой.

Порой Нике казалось, что подобные дежурные фразы произносят только для того, чтобы указать на личную неприязнь к собеседнику.

— Хорошо отдохнули? — спросил пучеглазый.

— Не передать как, — произнес Фрост и, бросив невеселый взгляд на спутницу, сказал: — Со мной госпожа Вентоса. Она переночует в моем номере.

Ника задрала голову, что бы испепелить Фроста взглядом, но капюшон лишь сильнее сдвинулся на нос.

Мормолик улыбнулся и произнес то, что говорит всем новым постояльцам:

— Цена наших услуг — одна капля крови.

Фрост толкнул девушку локтем и сказал:

— Положи туда палец. Им нужна твоя кровь.

— Чшшшштооо? — донеслось шипение из-под капюшона.

— Это безопасно и тебе ничем не грозит, — заверил мужчина.

Ника выдохнула через ноздри, словно бык получивший укол бандерильей. Она помнила, рассказы Лушаны о том, что их общине ничего ненужно, кроме крови и положила палец в золотой «комбайн». Раздался звонкий щелчок и что-то, будто оса ужалило девушку.

— Ссс-ау! — всхлипнула Ника, отдергивая руку. Капля крови проступила в центре петлевого узора на подушечке указательного пальца и покатилась по фаланге. — Было больно, — пожалилась девушка.

— Спасибо за понимание, — с легким наклоном головы поблагодарил мормолик. — Приятной вам ночи.

— Я здесь не затем, о чем вы подумали… — начала была оправдываться Верис, но Грегори тут же пресек эти стеснительные извинения, дернув девчонку за плечо.

— Никого не заботит, зачем ты здесь, — прошептал он.

— Зато меня заботит моя репутация.

— Госпожа Вентоса, — сквозь зубы проговорил Фрост, — здесь никому не интересно, кем ты на самом деле являешься. Никто не требует имен, удостоверений, денег. Им нужна только капля крови. Капля крови и постоянная резиденция до конца дней — твоя. Разве это плохо? — маджикай подтолкнул девушку к лестнице.

— Это не просто плохо, это подозрительно, — пробубнила мегера из-под капюшона.

Мормолики получали силу через чужую кровь. А благодаря этому убежищу у них в распоряжении была огромная генотека экстраординарных способностей. В этом волшебном мире, каждый выкручивался, как мог.

Поднимаясь по лестнице, девушка бросила взгляд на грузного мормолика, который с особым энтузиазмом вытаскивал пробирку с кровью нового посетителя.

Номер Грегори Фроста выглядел, так же, как и комната в доме на Благополучной улице: те же серебряные оттенки, та же кровать, кресло и плотно зашторенные окна.

Сам маджикай сидел за секретером и, несмотря на то, что его клонило в сон, изучал фолиант Менандра. Интерес, подогреваемый новыми фактами, заряжал энергией разум, но не тело мужчины. Сладкая дремота страстной красавицей, манила в постель, но Фрост, словно последователь пуританской морали, не поддавался соблазну.

Агент Верис, не разувшись, сидела на кровати и сверлила маджикая взглядом. Мягкая подушка приятно обнимала уставшее тело. Девушка была расслаблена, и ей хотелось говорить:

— А вы маджикай в каком поколении? — зевнув, спросила она.

Фрост перевернул страницу дневника и ответил:

— Я эвентуал. Мои родители были простыми смертными. До двадцати трех лет и я был таким.

— Вы шутите? — удивилась Ника.

— Нисколько.

— И как вы стали маджикайем?

— Слишком долгая история, Верис. Половину из этого я уже не помню. У меня было другое имя. Другая жизнь. Но я достаточно пробыл в Умбраседес, чтобы понять, как мне повезло.

— Я была сегодня там. Жуткое место и подлые люди.

Фрост заинтересованный предметом разговора больше, чем эротическими шарадами старика, отложил ручку и повернулся к девушке.

— Верис, обычно, чем тебя кормят, тем ты и опорожняешься. По условиям договора, не родившая «правильного» отпрыска женщина-эвентуал теряет все привилегии мужа и отсылается в колонию. Несмотря на то, что у мужика есть три попытки, его участь тоже незавидна. После того, как забетонируют поле, вы хотите, чтобы на нем выросли цветы? — сердито поинтересовался маджикай.

— Походу, там и до бетонирования никакие цветы не росли. Так… это получается, вы из Умбраседес попали в Рубикунда?

— Да. Мне часто фартило до того злосчастного праздника шаманов, — ответил Фрост со вздохом. — Хм. Честно говоря, я даже понимаю, почему на меня после… якобы смерти, навешали столько злодеяний. Из-за моего происхождения. Я из колонии ублюдков, поэтому, по-вашему, наверняка такой же. Удивительно, что большинство маджикайев не понимает, что сами родом из грязи. Есть «далекая кровь», а «чистой крови» уже нет.

— Вурхолчи, — добавила Ника.

— Вы, Верис, сами видели этих уродцев?

— Да кто бы мне позволил?

— Вот и я о том. Может, и нет их, — сказал маджикай, вернувшись к изучению фолианта.

Ника посмотрела на Фроста, было так странно находиться с ним в одной комнате и не испытывать животной потребности четвертовать «ублюдка». На все в нашей жизни дается свое время — свое время у любви, у радости и печали. И девушка была готова с прискорбием заявить, что ее ненависть к этому мужчине подверглась тому же вырождению, что и наследники чистой крови. Ника вздохнула и достала мобильник. Обычно если подруга не появлялась дома и не предупреждала, Кирран всегда названивал или сбрасывал тревожные сообщения — в этот раз на дисплее телефона не было ни одного пропущенного звонка или смс.

— Уже поздно. Вы не хотите вздремнуть? — спросила девушка, вырывая Фроста из паутины фраз и намеков.

Мужчина ответил коротко:

— Нет.

— Не устали?

— Не хочу что-нибудь упустить. Если я усну, то проснувшись уже ничего, не вспомню.

— А как же ваш дневник? Вы больше его не пишите?

— Верис, я не могу описать все. Это глупо и занимает слишком много времени. К тому же, то, что я конспектирую в дневнике, носит лишь информационный характер. Какие-либо эмоции или чувства мне уже не испытать. — Фрост покачал головой, ведь если он кого-то ненавидел сегодня, и завтра об этом факте прочитает в дневнике, это будут всего лишь слова. Нелепое сочетание букв, которое, если нет воспоминаний, ничего не значат. — Для того, что бы что-либо чувствовать, я рисую символы на своем теле. Они вызывают непросто воспоминания, а рефлексы на что-то или кого-то. Это очень помогает. Получается что-то типа шестого чувства, когда я ничего не помню, но что-то ощущаю. Все же, жизнью человека правят впечатления, связанные с воспоминаниями, а не сухие факты.

— А я? — Ника снова зевнула.

— Что вы?

— Вы оставили какой-нибудь символ обо мне?

Фрост посмотрел вверх и словно кивнув потолку, сказал:

— Да, Верис. Оставил. Он обозначает, что вы меня в основном — бесите. А теперь найдите себе занятие и не отвлекайте меня.

Ника подняла подушку повыше и накрылась покрывалом. Она и сама не могла уснуть, то ли боясь побега Фроста, то ли ожидая звонка от друга. Но пережитое за последние дни гнало усталость, как подпольный самогон, и Ника не заметила, как задремала. Словно на минуту. Ни снов, ни образов, ни видений, а подобное бывает с ней крайне редко.

Девушка открыла глаза, посмотрела на черный экран телефона — мобильник не подавал признаков жизни. Кирран так и не предпринял первого шага к примирению. В комнате было пусто и тихо.

— Фрооост? — тревожно произнесла Ника, поднимаясь с кровати.

Тишина ответила тиканьем настенных часов. Агент посмотрела на секретер, за которым совсем недавно сидел маджикай — ни дневника Менандра, ни каких-либо листов с записями. Ника глянула на часы — раннее утро.