Просо судьбы (СИ)

Более двух десятков воинов перекрывали улицу, и суровый сержант, вышедший к подозрительной компании (на тот момент он ещё не видел укрытых в повозке гоблина и бледную девочку явно из благородных), на решительно прозвучавшее требование пропустить их дальше, впервые хохотнул и, даже не глядя на протянутую верительную грамоту, посоветовал покрепче подвязать штаны, отдать долги, исповедоваться и оформить завещание — в общем сделать всё то, что просто обязан выполнить решительно настроенный разумный с суицидальными наклонностями. И махнул рукой — мол, проезжайте, без проблем. Конечно же, тут не мог не встрять в разговор Худук, чьё ухо этаким дрожащим в нетерпении сурком частично торчало из телеги, и объяснить суровому военному, что они сами кого хочешь исповедуют, а завещание — да, вещь чудесная, и они как раз едут реализовывать никчёмные бумажки на полновесные монеты. Сержант, наконец-то лицезревший весь состав странной компании: двое мужчин, эльф, гном — обвешанные оружием — видно, те ещё головорезы, молчаливая девица, весьма внешне похожая на шалюрку, бледная девочка (то ли спит, то ли чего похуже), судя по одёжке и точёным чертам лица — дворянка, и на закуску гоблин, вначале даже немного опешивший от скрипучей развязной речи и лица, толкающей её, задумчиво проверил на остроту кромку меча и добродушно поинтересовался, хорошо ли прикреплена голова к туловищу у «тёмного» и не боится ли он с такой причёской не успеть реализовать полновесные агры добропорядочных горожан королевства?

В общем, с чувством юмора у этого дядьки было всё нормально. Но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды, и Ройчи окинул внимательным взглядом окруживших их крепких солдат, смотревших не то, чтобы враждебно, но так — с трепетным ожиданием (подраться они были совсем не прочь). И, в принципе, будучи почти уверенным в исходе схватки, наёмник совсем не хотел в неё ввязываться — во-первых, есть большой процент того, что кто-то пострадает из его окружения, а во-вторых… Ну, не хотел он калечить или убивать этих парней — не было в них гнили и лицемерия, как во многих вышедших сейчас на улицы Агробара и заявляющих себя хозяевами города. Это было очень хорошо подготовленное, качественное мясо любой войны. А наёмники, соответственно — вроде специй (при этом, не нужно забывать, что порой специально перебарщивают с пряностями, чтобы перебить запашок).

Но тут снова взял слово Худук, и, нужно сказать, изрядно разрядил обстановку. Первые же слова о том, что после общения с одной герцогиней, ему не боязно даже остаться без головы, сразу же заинтриговали публику. Ну, а дальше уже — сам текст под раскатистый хохот благодарных слушателей.

Ройчи проверил, удобно ли лежит Руфия, подоткнул одеяло. Девочка слабо улыбнулась и открыла глаза.

— Какой ты заботливый, — прочитал он по её губам.

Наёмник скорчил соответствующую рожу — да, я такой весь пушистый и хороший, а то, что могут говорить про него всякие злые языки, всё неправда, ведь с каких это пор мертвецы умеют говорить? Потом махнул рукой — отдыхай, и отошёл к ближайшему ратнику.

То, что поведал солдат, заставило Ройчи нахмуриться и оценить чёрный юмор сержанта, свободно пропускавшего их дальше. Отряд барона РоТария, к которым и относились «рыси», как и дружины ещё нескольких баронов и сводные команды ополчения и стражи, усиленные тяжёлой пехотой герцога РоСвейши и несколькими рыцарскими отрядами, тяжёлой кавалерией быстрого реагирования, двигались в кильватере у… уруков. «Тёмные» резко снялись с занимаемых несколько дней — с начала их проникновения в столицу — мест и двинулись в вербарском направлении. Поступил приказ следовать за ними либо параллельно, не давая распространяться на очищенные от мятежников и предателей городские кварталы, отжимать к западным воротам, а уж там предать мечу.

Худощавый безусый боец аж горел от желания схлестнуться с «тёмными» — Ройчи и не подумал отговаривать того от столь грандиозных планов. Он понял задумку неизвестного ему полководца и принял его логику — по всем улицам двигались вооружённые отряды, чтобы в конце концов объединиться и уничтожить прорвавшихся в Агробар уруков. Или просто выпустить прочь — свои-то силушки нужно беречь для иных свершений, к примеру, удержания власти в своих руках, а то «тёмные» — враги коварные и жестокие, могут изрядно пощипать объединённую рать в и так обескровленной столице. Впрочем, тактика верна, в случае попытки прорыва «тёмных» в ином, не предусмотренном высоколобым начальством направлении, группе смертников нужно было всего лишь на какое-то время — достаточное для прихода подкрепления — удержать позицию — всё-таки зажать уруков-всадников, привыкших к просторам (во всяком случае, этому, степному племени, а не горным сородичам) в этих узких улочках — весьма удачная мысль. И сейчас сержант Тако со своими воинами перекрыл улицу. Чуть впереди находился передовой дозор из десятка бойцов с высокими щитами и пиками, а ждали они результаты разведки, в которую отправилась пятёрка опытных следопытов — нарваться на засаду никто не желал. Поэтому Ройчи иными глазами, с уважением глянул на Тако, продолжающего ухать, словно филин, от слов Худука — несмотря на внешнюю браваду и беззаботность, старый воин чётко контролировал ситуацию. А демонстративный громогласный смех — это совсем не плохо, обстановка в отряде должна быть бодрой. А может он по жизни неунывающий весельчак? Раз умудрился дожить до своих лет и сержантских значков. Или просто опытный человек, понимающий, когда можно немного расслабиться, а когда стоит стоять насмерть.

Это был единственный положительный момент, дань сомнительной удачливости — что они со своими подозрительными рожами вышли именно на Тако с его людьми, а не нарвались на ополчение или стражу, к которым, из-за предыдущего опыта, Ройчи относился настороженно-брезгливо. Или рыцари и латники герцога РоСвейши, имя которого стало частенько мелькать в разных нехороших ракурсах. Предыдущие жиденькие посты они прошли легко — из пяти случаев только в двух у них потребовали «проездной» документ, остальные провожали равнодушными взглядами. Да и контингент там был подобран отнюдь не боевитый — видно, всё боеспособное население Агробара было сосредоточено на проблеме уруков.

Но самое плохое — это почувствовал Худук ещё за пару кварталов — наличие впереди уруков, двигающихся с ними практически в одном направлении. При этом гоблин заявил о сильном колдовстве, ясно показывающем о том, что шаманы изрядно накопили силёнок и могут выдать какую-то мощную каверзу. Худука корёжило от этого — и от магических волн, и от самого осознания, что где-то совсем рядом эти «проклятые драконы творят свои чётные дела», его буквально разрывало на части: одна инстинктивно требовала мчаться навстречу врагу, чтобы впиться в горло, вторая — благоразумная — удерживала, утверждая, что подобный шаг как минимум необдуманный. Друзья, зная о таком отношении товарища к самой агрессивной расе Веринии, с беспокойством поглядывали на нервно подрагивающие уши — локаторы, торчащие из телеги — «тёмного» во избежание лишних неприятностей, укрыли от любопытных глаз. Ройчи пришлось даже сделать внушение товарищу, ибо скрип зубов и негромкие ругательства, что неслись из-под пледа, совсем не стоило слышать лежавшей по соседству и чуть пришедшей в себя Руфии. На что гоблин, явив человеку совершенно больные глаза, с мольбой просипел: «Ну, давай, чуть в сторонку свернём, хотя бы парочку зарежем — мне точно полегчает!». Ройчи отрицательно и серьёзно — это была отнюдь не шутка! — покачал головой. Возможно, он и был согласен пойти навстречу товарищу, но не в такой ситуации — в ущерб другим и делу, которое следовало довести до конца. «А одного? Мне и одного будет достаточно — но только так: чтоб он был ещё жив…»

Ненависть, тлеющая между народами и порой вспыхивающая подобно лучине, как считал Ройчи — пережиток прошлого, когда дрались все друг с другом. А появление людей ещё больше обострило распри. И только со временем, после морей крови, разумные(!), потеряв лучших своих представителей, стали задумываться: а так ли им мало места? Стоит ли какой-то клочок земли гибели рода — племени — народа? Первыми это поняли люди, самая молодая раса, и стали выдвигать вождей, критериями отбора которых стали не исключительно сила и гордыня, а изворотливость, хитрость и — как ни странно для короткоживущих разумных — умение думать о будущем. Так наступила эра людей, которым было начхать на вражду и междоусобицы тысячелетней давности, а интересовало одно — выживание. И земля, давно поделённая между старыми расами. Они легко шли на компромиссы что со «светлыми», что с «тёмными» (хроники говорят, что даже общались с драконами), могли договориться или противопоставить демагогию и лицемерие надменным эльфам, поторговаться и предложить что-то новое гномам, выйти на поединок с орком и постараться перепить его после, заинтересовать и общаться на равных с гоблинами, стараться не привлекать внимания троллей, незаметно уничтожая их, бесстрашно идти в бой с уруками, демонстрируя не менее страшную жестокость. Они всех поневоле заставили себя уважать. Хотя за глаза многие представители старших рас всё равно продолжали относиться к человечеству с пренебрежением, снисхождением и необоснованным презрением, словно линяющий, но породистый пёс, глядящий из будки на крепких дворняг, свободно разгуливающих на подворье. Это отношение к людям, а вот друг к другу старшие расы, несмотря на официальное миролюбие и толерантность, всё равно испытывали о-о-очень сложные чувства. Оттого-то эпоха войн пусть и ушла, громко хлопнув дверью, но её ростки и отголоски продолжали давать о себе знать то тут, то там, слава богу, не переходя в нечто масштабное и эпическое.