Витторио-вампир

рукава, расклешенные ниже локтей. На шее Властителя висела огромная цепь из медальонов – каждое тяжелое звено представляло собой богато оправленный в золото неограненный рубин, красный, как и вся его одежда.

Слегка согнутая тонкая рука непринужденно покоилась на столе. Вторую я не видел. Он уставился на меня синими глазами. От всего его облика, включая утонченно-изящную, поражающую чистотой линий, обнаженную руку, веяло почти учительской строгостью.

Грациозно приподняв пальцами юбки, по толстым, поглощающим звуки коврам к нему быстрым шагом приблизилась Урсула.

– Флориан, – произнесла она, склонившись в глубоком поклоне перед Властелином, восседавшим в центре стола. – Флориан, я прошу вас за этого юношу, примите во внимание его личность и силу, ради меня, от всей души прошу посвятить его в члены Двора, Ничего больше.

Ее голос дрожал, но звучал убедительно.

– В члены Двора? Этого Двора? – вызывающим тоном воскликнул я, чувствуя, как жар заливает щеки, и обводя взглядом сборище монстров: мертвенно-бледные щеки, темные губы, слишком часто, видимо, приобретавшие цвет свежих ран, обесцвеченные глаза и бессмысленное выражение обращенных ко мне лиц… Я пытался понять, действительно ли в их взглядах горел демонический огонь или они просто давно лишены всего человеческого.

Опустив взор, я увидел собственные руки, сжатые в кулаки, покрасневшие и такие живые… И внезапно, как будто мне хотелось именно этого, я уловил свой собственный запах – запах моего пота и пыли, осевшей на теле за время, проведенное в странствиях, неотъемлемый запах всего, что было во мне человеческого.

– Да, ты для нас – весьма лакомый кусочек, – заверил меня Властелин, продолжая недвижно восседать за столом. – На самом деле уже весь зал пропитался твоим запахом. А время празднества еще не настало. Мы садимся за пиршественный стол, когда колокола прозвонят в двенадцатый раз, таково наше нерушимое правило.

Это был великолепный голос – воплощение звучной чистоты и очарования, в котором слышался легкий французский акцент, сам по себе столь соблазнительный. Он говорил с чисто французской сдержанностью и с воистину королевским достоинством.

Он улыбнулся, и его улыбка показалась мне нежной, как улыбка Урсулы, но в ней не чувствовалось сожаления, как не было и следа жестокости или язвительности на застывшем лице.

С этого момента для меня существовал только он – все остальные воспринимались как неразличимая масса. Я сознавал только, что их было множество, и мужчин, и женщин. Дамы были в величественных старинных французских париках. Уголком глаза, я заметил мужчину в шутовском наряде.

– Урсула, прежде чем принять решение относительно такой личности, – сказал Властелин, – необходимо тщательно все обдумать.

– Неужели? – вскричал я. – Вы что, и в самом деле полагаете произвести меня в члены вашего Двора? Не стоит беспокоиться по таким пустякам.

– Ох, не тревожься, мой мальчик, – произнес Властелин все тем же тихим, ровным тоном. – Мы здесь не обрекаем кого бы то