Эльминстер должен умереть! (ЛП)

Древний дракон Лесного Королевства носил простой венец на челе и был одет в охотничий жилет, пояс, бриджи и сапоги из обыкновенной кожи. Прекрасной выделки и подогнанные так, чтобы подчеркивать его подтянутое, стройное тело. На бедре висел простой поясной нож, а пальцы украшали ровные ряды гладких колец — большинство из них наверняка были зачарованы. Король улыбался.

— Ничего настолько драматичного, лорд Делькасл, — сухо сказал король. — Леди Глатра говорила от моего имени и знала о моем присутствии — как, теперь, и вы.

К тому времени Арклет уже встал с кресла и опустился на одно колено. Форил с болезненной гримасой подал ему знак встать.

— Поднимайся, поднимайся, парень. У меня и так масса слуг, которые постоянно это делают. Знать, которая может послужить моими глазами и ушами — слишком редкое и драгоценное приобретение в этом королевстве, сейчас больше чем когда-либо. Мы должны поговорить.

— Ваше Величество, — с улыбкой ответил Арклет. — Так уж случилось, что разговор — одна из моих сильных сторон.

— Как ни странно, я не удивлен, — сухо ответил король, взяв стул и пододвинув его к столу.

Амарун знала «Согласную улыбку» только по ее репутации. Захудалый, сомнительный, дешевый бордель на некогда престижной улице Сюзейла, где сморщенные карги и несколько юниц с широко распахнутыми глазами, отчаянно нуждавшихся в деньгах, ублажали беззубых стариков, пытавшихся убедить себя, что они по-прежнему те храбрые львы, одни имена которых заставляют Кормир застыть в восхищении.

Она была удивлена, обнаружив вместо этого чистое, тихое здание с мягким освещением, которое казалось бесконечно большим, управляемое заботливой матроной, которая очевидно считала Эльминстера старым и доверенным другом.

«Мамаша» Маредра похлопала прихрамывающего старика по руке, когда он поприветствовал ее, кивнула в ответ на его шепот на ухо, а затем повела их через завешанные коврами залы, украшенные многочисленными портретами в полный рост, которые, вероятно, являлись дверями в комнаты изображенных на них женщин, в заднюю комнату, обставленную как собственная гостиная состоятельной, но осторожной с деньгами семьи, где был накрыт стол на четверых.

Напевая себе под нос, она вышла за дверь и почти сразу же вернулась, чтобы поставить перед ними блюда с нарезанным ломтиками козьим сыром, бисквитами и приправленной зеленью пастой из масла и давленых овощей.

Затем она ушла снова, подняв палец — как будто предупреждение, чтобы они не говорили ничего до ее возвращения — и опять тут же вернулась в комнату, на этот раз с бокалами, которыми мог бы гордиться любой благородный дом, и большим графином.

 После этого она поклонилась, улыбнулась, попятилась из комнаты, молча взмахнув на прощание, и таким же жестом, плотно прикрывая за собой дверь, предложила им общаться.

Эльминстер ответил ей низким поклоном, указал Амарун на кресло и налил ей вина. Девушка критически посмотрела на содержимое бокала, осознав неожиданно, что испытывает голод и жажду, и пригубила. Вино оказалось очень хорошим, может быть, самым лучшим, что она когда-либо пробовала.

Эльминстер намазал пасту на бисквит маленькой круглой лопаткой — ножом своего рода, но ударить им никого не вышло бы — и передал ей. Когда она взяла бисквит, он подтолкнул к ней кусок сыра.

— Я не принцесса и я не беспомощна, — пробормотала она, но не грубо. Он, казалось, желал лучшего, и, ну... многие старики своеобразно проявляли заботу.

— Хорошо, — ответил он. — Я на это рассчитываю. Как и этот великий старый мир вокруг нас, хотя он еще об этом не знает.

Пережевывая пищу, Амарун ухитрилась поднять брови в гримасе «Ты всегда такой сумасшедший?»

Эльмистер улыбнулся.

— Сейчас ты наверняка уверена, что я сошел с ума. У тебя есть некоторые сомнения, хотя они уменьшились, что я тот, кем назвался, и что мы с тобой — родственники. Ты хочешь знать, что за бред я несу — но принимать в этом участие у тебя никакого желания нет. Я прав относительно твоих чувств, не так ли?

Амарун взяла еще один бисквит и немного сыра.

— Пока точно в яблочко, — согласилась она, глядя на него со своим лучшим выражением «Попробуй меня впечатлить».

— Ты молода, проворна, красива и не глупа. Значит, ты уже догадалась, что карьера вора обычно рано прерывается, а танцы в маске будут приносить монеты лишь до тех пор, пока сохраняется твоя красота. До сих пор ни один благородный лорд, кроме Делькасла, не показывал желания схватить тебя в охапку прямо со сцены и утащить в свой особняк с титулом вокруг горла, тебе противостоят, по крайней мере, два зловещих врага и ты не знаешь куда бежать. Короче говоря, твое будущее не кажется светлым и радостным, скорее мрачным.

— Все еще близко к истине, — угрюмо согласилась Амарун. — Прямо сейчас я даже за этот сыр — не говоря уж о вине — заплатить не смогу без того, чтоб остаться на мели и порадовать кредиторов, которые, скорее всего, обойдутся со мной куда более грубо, чем Мамаша Маредра.

— Я угощаю, подруга. С учетом того, что я собираюсь попросить тебя сделать, можно наполнить твои сапоги золотом тебе до горла — и это все равно будет недостаточная плата.

— Хочешь, чтобы я приняла участие в одном из твоих заклинаний? В качестве какой-то жертвы? Это включает в себя ублажение тринадцати лордов одновременно?

Эльминстер хмыкнул.

— Нет на последний вопрос, а что касается первых двух, то «можно и так сказать» будет честным и довольно бесполезным ответом. Я хочу обучать тебя.

— Как волшебницу? Прости, но...

— Как мою наследницу.

— И что мне нужно будет делать? — Амарун искоса разглядывала старика по ту сторону стола. Он казался приятным, но ни в коем случае не достойным доверия. Скорее всего, он действительно был сумасшедшим, и, судя по всему, сейчас девушке предстояло узнать подробности его безумия.

— Я... стар. Мне больше тысячи лет. И я все еще жив, потому что... у меня осталась работа. Можешь называть ее «Посланник, действующий от имени Мистры». Я странствую по миру, вмешиваясь во все подряд — то, как правят короли, то, о чем думает народ, то, как они готовят жаркое, когда могут раздобыть мясо; все сразу — чтобы сделать Королевства лучше. О, и не получаю за это никакой благодарности, только попытки убить меня.

— Неудивительно, если вмешиваешься в дела королей. Мистра, значит, мертва уже сто лет, и ты начал сдаваться?

— Почти, — прошептал он.

Амарун продолжала жевать, изучая его, удивленная тем, как быстро исчезли лепешки и сыр. Насколько она помнила, старик съел только по одному кусочку. Девушка нахмурилась: может быть, в них что-то подмешали?

— Доедай последние, — приказала она.

Эльминстер улыбнулся, пожал плечами и взял себе лепешку.

Глядя, как он поглощает сыр, затем лепешку, и запивает все это вином, Амарун с любопытством поинтересовалась:

— Разве ты не тот человек, который был любовником Мистры или что-то в этом духе?

— Да, — просто подтвердил Эльминстер.

— Так кто согревает твою постель в эти дни?

— Безумная королева. Но нечасто.

Амарун покачала головой, глядя, как он заново наполняет ее бокал.

Ну что ж, из этого получится хорошая история на ночь, пока она не упадет лицом вниз и не отправится в страну снов...

— Расскажи мне, — сказала девушка, отпивая из бокала. Счастливые танцующие хобгоблины, какое же отличное вино!

Глава 29

Наполнить твой разум оружием

— Так что, как видишь, подруга, это мечта, ради которой я до сих пор живу. Приношу надежду, делаю одну маленькую вещь лучше, потом другую — для всех, не только для правителей и богачей... и делаю все это во имя Мистры.

— Чтобы сохранять память о ней.

— Точно. Чтобы народ не забывал ее имя и все то, за что она стояла, твердо и нерушимо, чтобы оставался шанс — призрачный шанс, уверяю тебя, но лучше чем ничего — что она вернется.