Народ, или Когда-то мы были дельфинами.

Пилу пристально посмотрел на Мау.

— Мау, о чём ты думаешь?

— Придут другие люди. Некоторые — с пушками— задумчиво произнёс Мау.

— Верно, — сказал Пилу. — В пещере много жёлтого золота. Брючники любят золото, потому что оно блестит. Они как дети.

— Большие дети, — заметил Мило, — с ружьями.

— Кале, как ты думаешь, что нам делать? — спросил Мау, не отрываясь от карты.

Женщина пожала плечами.

— Я доверяю девочке-призраку. Отец такой девочки должен быть хорошим человеком.

— А что будет, если я возьму каноэ, съезжу на остров брючников и воткну там свой флаг? — спросил Том-Али. — Тогда их остров станет нашим?

— Нет, — сказал Мау. — Они только посмеются. Флаги — это как ружья, только не стреляют. Если у тебя есть флаг, к нему нужно ружьё.

— Ну и что? У нас есть пушки.

Мау замолчал.

— И негодный порох, — заметил Пилу.

— Я думаю… Я думаю, что если рыба-прилипала оказалась в море, полном акул, она должна плавать с самой большой акулой, — сказал Мило.

Эти слова встретили всеобщее одобрение; островной совет делал лишь первые шаги в международной политике, но в рыбах члены совета разбирались.

Все посмотрели на Мау, который опять уставился на карту. Он смотрел на неё так долго, что все забеспокоились. С тех пор как бежали охотники за черепами, Мау как-то изменился. Все это видели. Казалось, при ходьбе его ноги касаются земли только потому, что он им так велит; если с ним заговаривали, он глядел на собеседника взглядом человека, осматривающего новые, одному ему видные горизонты.

— Мы не можем быть сильнее империи, — сказал он, — но мы можем быть чем-то таким, чем она быть не осмеливается. Мы можем быть слабыми. Девочка-призрак рассказала мне о человеке по имени Ис-Ак Ню-Тан. Он не был воином, у него не было копья, но солнце и луна вращались у него в голове, и он стоял на плечах великанов. Король того времени оказал Ню-Тану величайшую честь, потому что он знал тайны неба. И у меня есть идея. Я поговорю с девочкой-призраком.

«Должно быть слово вроде «медового месяца», — подумала Дафна, — но не для мужа и жены, а для отца и дочери». Этот «медовый месяц» продолжался двенадцать дней. Она ощущала себя родителем, а отца — ребёнком. Она никогда раньше не видела его таким. Они исследовали весь остров; за короткое время отец научился поразительно хорошо говорить на местном языке. Он плавал с Мило на ночной лов при свете факелов и ужасно напился пива вместе со всеми остальными мужчинами; в результате они на большом каноэ принялись грести в нескольких направлениях одновременно, распевая при этом старую песню студенческих лет отца.

Он научил островитян играть в крикет, и они сыграли матч против солдат и моряков с корабля, используя винтовки в качестве столбиков. Самое интересное началось, когда Кале стала подавать мячи.

Отец Дафны объявил, что Кале не только подаёт мячи быстрее всех, кого он когда-либо видел, но к тому же подаёт их с меткостью австралийского аборигена, нанося патологоанатомически точные и злонамеренные удары. Сначала трёх солдат, повизгивающих от боли, отнесли в лагуну — пусть посидят в воде, пока не полегчает. Четвёртому хватило одного взгляда на Кале, которая неслась к нему громовой поступью, замахиваясь правой рукой. Он помчался к лесу, прикрывая пах шлемом. Чтобы спасти игру, Кале отстранили от роли подающего, особенно после того, как отец Дафны объяснил, что женщин на самом деле не следует допускать к игре в крикет, ибо они не понимают её сущности. Но Дафне показалось, что Кале как раз очень хорошо поняла сущность игры и решила её поскорее закончить, чтобы наконец заняться чем-нибудь поинтереснее, ибо, по мнению Кале, в мире было полным-полно вещей поинтереснее крикета.

Когда островитяне отбивали мячи, солдатам приходилось немногим лучше. Мало того что жители острова обладали дьявольской меткостью, они почему-то решили, что мячом нужно попасть в кого-нибудь из команды противника. В конце концов объявили ничью из-за большого количества травм — почти все травмированные к этому времени сидели в лагуне.

И тут пришёл корабль, и игру так или иначе пришлось прекратить.

Мау завидел его первым; он всегда первым замечал всё, что являлось с моря. Он впервые в жизни видел такой большой корабль, с таким количеством парусов. Казалось, к острову движется шторм. Все ждали на пляже. Корабль бросил якорь у рифа и спустил шлюпку. На этот раз в шлюпке были не солдаты. Гребли четверо людей в чёрном.

— Боже мой, да это же «Катти Рен», — сказал его превосходительство и отдал Пилу свою биту. — Интересно, что им тут надо… Эй, на шлюпке! Вам помощь нужна или как?

Шлюпка коснулась берега, один человек выскочил из неё, подбежал к отцу Дафны и, невзирая на протесты, увлёк его подальше от игровой площадки.

Последовал разговор, повергший Мау в недоумение, поскольку человек в чёрном говорил шёпотом, а его превосходительство отвечал в полный голос. Мау слышал только шелест, перебиваемый громогласными восклицаниями: «Я?..», «Что, все сразу?..», «А дядя Берни? Я точно знаю, что он в Америке!..», «Там водятся львы?..», «Послушайте, я правда не…», «Прямо тут?..», «Разумеется, никто не хочет появления нового Ричарда Львиное Сердце, но, я думаю, всё же не обязательно…» — и так далее. Потом его превосходительство поднял руку, остановив человека в чёрном посреди очередной шелестящей тирады, и обратился к Мау. Его превосходительство явно был чем-то ошарашен. Он сказал напряжённым голосом: «Простите, вы бы не могли привести мою дочь? Я полагаю, она в дамской резиденции зашивает кого-нибудь. Э… я уверен, что произошло недоразумение, которое скоро разъяснится. Я уверен, тут не о чем беспокоиться».

Когда они вернулись, солдаты его превосходительства, которые больше недели прохлаждались в штанах и рубахах, уже натянули свои красные мундиры и стояли на часах, хотя пока было не очень понятно, кого они охраняют, от чего и как, не говоря уже зачем. Поэтому до получения приказов в явном виде они охраняли всех от всех.

С корабля на воду спустили ещё одну шлюпку, и она тоже направилась в лагуну. Один из пассажиров шлюпки, сидящий прямо, будто аршин проглотил, оказался Дафне знаком. К несчастью.

Она подбежала к отцу.

— Что происходит? — Она окинула взглядом людей в чёрном и добавила: — И кто все эти… люди?

— Это ваша очаровательная дочь, сир? — спросил один из людей в чёрном, приподнимая шляпу перед Дафной.

— «Сир»? — переспросила Дафна.

Она уставилась на человека в чёрном. Обзывать кого бы то ни было очаровательным можно только при наличии письменных доказательств.

— Оказывается, я, если не принимать в расчёт некоторые тонкости, король, — объяснил его величество. — Надо сказать, это очень не вовремя. Этот джентльмен — мистер Блэк из Лондона.

Дафна перестала сверлить незнакомца взглядом.

— Но я думала, сто тридцать во… — начала она. Потом у неё на лице проступил ужас. Она оглянулась на приближающуюся шлюпку. — Неужели бабушка… выкинула какую-нибудь глупость? С кинжалами и пистолетами?

— Её светлость? Насколько мне известно, нет, — сказал Джентльмен Последней Надежды. — А вот и она сама, ваше величество. Мы сначала, конечно, зашли в Порт-Мерсию и забрали его преосвященство епископа Топли. К сожалению, архиепископ Кентерберийский плохо переносит путешествия, но он вручил нам подробные указания насчёт коронации.

— Коронации? Здесь? Уж это, конечно, может подождать! — сказал его величество.

Но Дафна не сводила глаз с фигуры в приближающейся шлюпке. Не может быть! Неужели она отважилась на весь этот путь? Хотя ради возможности покомандовать королём… Ещё как отважилась! Да она потащила бы корабль зубами на буксире! И на этот раз папе уже не сбежать на другой край света.

— Строго говоря, да, — сказал мистер Блэк. — Вы стали королём, как только умер предыдущий король. В ту же самую секунду. Так это работает.

— Неужели? — отозвался его величество.