Народ, или Когда-то мы были дельфинами.

Он осторожно развернул её лицом к морю.

— Корабль идёт, — сказал он.

К тому времени, как они добежали до лагуны, шхуна встала на якорь за рифом. Пока с корабля спускали шлюпку, Дафна пошла туда вброд, настолько глубоко, насколько могла, не обращая внимания на всплывающий вокруг неё подол платья.

Мау смотрел с берега: человек спрыгнул с кормы, как только шлюпка приблизилась к Дафне, и, одновременно смеясь и плача, поддерживая друг друга, двое выбрались на песок. Толпа расступилась, чтобы освободить место для обнимающихся — но Мау следил за двумя мужчинами, вылезающими из шлюпки. На мужчинах были красные куртки, а в руках они держали сложно устроенные палки и смотрели на Мау, словно он был в лучшем случае неприятной помехой.

— Дай посмотрю на тебя, — сказал его превосходительство, отступая на шаг. — Да ты стала совсем… Что случилось? У тебя кровь на плече! У нас на борту доктор, я его сейчас…

Дафна глянула на себя.

— Это просто брызги, — отмахнулась она. — И вообще это не моя кровь. Мне пришлось отпилить человеку ногу, и я не успела помыться.

За спиной у них из шлюпки вылез третий солдат с толстым рулоном и принялся его разворачивать. Он нервно поглядывал на Мау.

— Что здесь происходит? — резко спросил Мау. — Почему у них ружья? Что делает этот человек?

Он шагнул вперёд, и два штыка загородили ему путь.

Дафна повернула голову и отстранилась от отца.

— Что такое? — решительно спросила она. — Вы не можете запретить ему ходить по его собственной земле! Что в этом рулоне? Флаг, верно? Вы привезли флаг! И ружья!

— Малыш, мы ведь не знали, что мы тут найдём, — сказал слегка опешивший отец. — Видишь, у вас тут пушки.

— Ну да, у нас тут пушки, — пробормотала Дафна; её саму, кажется, страшно смутила эта вспышка гнева. — Они только для виду.

Но тут гнев вернулся.

— А эти ружья — нет! Ну-ка опустите их!

Его превосходительство кивнул солдатам, которые опустили мушкеты на песок — осторожно, но очень быстро. На шум пришёл Мило, а он умел угрожающе выситься.

— И флаг! — добавила Дафна.

— Эванс, будьте добры, подержите его пока так, — сказал его превосходительство. — Понимаешь, малыш, мы не хотим ничего плохого этим… э-э-э… — он бросил взгляд на Мило, — милым людям, но нам нужно укрепить свои претензии на острова Четвёртого Воскресенья Великого Поста. Мы утверждаем, что они являются лишь частью архипелага Государственного Выходного Дня…

— Кто это «мы»? Ты?

Ну, в конечном итоге король…

— Он не получит этот остров! — заорала Дафна.—

— Чего захотел! Обойдётся! Он ещё с Канадой не разобрался!

— Милая, кажется, лишения, перенесённые тобою на этом острове, не прошли даром… — начал его превосходительство.

Дафна отступила на шаг.

— Лишения? Да я не променяю этот остров ни на что на свете! Я помогала при родах! Я убила человека…

— Того, которому ты отпилила ногу? — спросил сбитый с толку отец.

— Что? Этот? Нет, этот, скорее всего, поправится, — Дафна небрежно махнула рукой. — Нет, тот, кого я убила, был убийцей. И ещё я научилась варить пиво. По-настоящему хорошее пиво! Папа, слушай меня внимательно. Очень важно, чтобы ты понял прямо сейчас. Папа, это другой край света, правда. Это — самое начало. Это… место, где ты сможешь простить Бога.

Слова вылетели словно сами собой. Отец стоял как громом поражённый.

— Извини, папа, — сказала она. — Вы с бабушкой в ту ночь так громко кричали, что я не могла не услышать. — И, поскольку сейчас было не время лукавить, добавила: — Особенно потому, что старалась.

Лицо его посерело. Он посмотрел на неё.

— Что такого особенного в этом месте?

— Здесь есть пещера. В ней вырезаны в камне удивительные вещи. Она древняя. Возможно, ей больше ста тысяч лет.

— Пещерные люди, — хладнокровно произнёс его превосходительство.

— Я думаю, там на потолке карты звёздного неба. Эти люди изобрели… да практически всё. Они совершали кругосветные путешествия, когда мы ещё жались вокруг костров. Я думаю, что смогу это доказать.

Дафна взяла отца за руку.

— В лампах ещё есть керосин, — сказала она. — Пойдём, я тебе покажу. Да не вам! — добавила она, обращаясь к солдатам, которые тут же встали по стойке «смирно». — Вы останетесь здесь. И никаких захватов чужих земель, пока нас не будет, ясно?

Солдаты посмотрели на его превосходительство. Он неопределённо пожал плечами, как полагалось хорошо воспитанному дочерью отцу.

— Слушайтесь её, разумеется, — сказал он.

Дочь взяла его за руку и сказала:

— Пойдём, сам увидишь.

Они двинулись по тропе, но не успели ещё выйти из радиуса слышимости, как Пилу подошёл к солдатам и спросил:

— Не хотите ли пива?

— Не позволяй им пить пиво, пока они в него не плюнут и не споют шестнадцать раз «Ты скажи, барашек наш»! — прозвучал приказ свыше, а затем: — И скажи им, что нам понадобится керосин для ламп.

— Боже мой! — Это были первые слова её отца при виде богов. Он некоторое время озирался с открытым ртом, а потом выговорил: — Невероятно! Всему этому место в музее.

Дафна не могла этого так оставить, поэтому сказала:

— Да, я знаю. Потому это всё здесь и находится.

— Но здесь этого никто не увидит!

— Увидят, папа, — любой, кто захочет приехать и посмотреть. А это значит — все учёные мира.

— Но это место отовсюду очень далеко, — заметил его превосходительство, проводя пальцами по каменному глобусу.

— Нет, папа. Это все остальные места далеко. Центр — здесь. Для Королевского общества, во всяком случае, расстояния не будут помехой. Они сюда приплывут и с края света!

— На край света, малыш, — возразил отец.

Дафна толкнула глобус. Он немного откатился, и континенты заплясали. Мир перевернулся.

— Это планета, папа. С края света или на край света, зависит только от точки зрения. Я уверена, что здешние жители не будут возражать, если крупные музеи захотят сделать копии. Но нельзя забирать сокровище у островитян. Оно принадлежит им.

— Думаю, люди скажут, что оно принадлежит всему миру.

— Значит, они думают как воры. У нас нет никаких прав на эти сокровища. Но если мы не поведём себя как идиоты и хамы, думаю, местные жители проявят великодушие.

— Великодушие, — повторил отец, пробуя это слово на вкус, как незнакомое печенье.

Дафна прищурилась.

— Уж не думаешь ли ты, что великодушие встречается только на том краю света?

— Нет, ты права, конечно. Я сделаю всё, что от меня зависит. Я вижу, что это очень важное место.

Она его поцеловала.

Он опять заговорил, колеблясь, не зная, как лучше выразить свою мысль:

— Так с тобой тут… было всё в порядке? Тебя хорошо кормили? Тебе было чем заняться… помимо отпиливания ног?

— Если честно, я только одну ногу отпилила. А, и ещё ступню. Я помогла родиться двум младенцам — правда, в первый раз я только смотрела и спела песню. И ещё миссис Бурбур рассказывала мне про лекарства за то, что я жевала для неё свинину…

— Жевала… для неё… свинину… — повторил отец как заворожённый.

— Потому что у неё нет своих зубов, понимаешь?

— А, ну да, тогда конечно. — Его превосходительство неловко переступил с ноги на ногу. — А ещё какие-нибудь… приключения?

— Дай подумать… Мау спас меня, когда я тонула, он теперь вождь… а, да, ещё я встретила вождя людоедов, он был как две капли воды похож на премьер-министра!

— Правда? — отозвался отец. — Хотя, если вдуматься, в этом нет ничего особенно удивительного. А никто не… не пытался… тебя обидеть?

Он так осторожно это сформулировал, что она чуть не рассмеялась. Ох уж эти отцы! Но она не могла рассказать ему о хихикающих горничных, о кухонных сплетнях, а тем более — о шуточках Кале. Она столько времени провела в Женской деревне. Уж не думает ли папа, что она ходила, заткнув уши и зажмурившись?

— Один убийца. К сожалению, надо сказать, он был из экипажа «Джуди». Он застрелил одного человека, а потом наставил пистолет на меня.