Нити Данталли (СИ)

— Нет, нет, все в порядке. Просто весьма редко мои тогдашние действия понимают верно, так что я благодарен вам за проницательность. Без шуток.

— Мне трудно мыслить иначе. Конец войны ознаменовал и освобождение дэ’Вера. Так что это я должна быть благодарна вам за то, на что вам пришлось пойти шесть лет назад.

Колер вздохнул.

— Что же, дорогая госпожа охотница, боги, пожалуй, действительно свели нас здесь, чтобы вы могли поквитаться за прошлое. И кто я такой, чтобы противиться их воле!

Аэлин продолжала внимательно смотреть в устрашающие глаза жреца Колера, не говоря ни слова. Сейчас, заручившись зачатками доверия потенциального палача Мальстена Ормонта, она боялась задуть их, как робкое пламя свечи, одним неверным словом.

Беседу прервал Иммар, явившийся в гостевой домик с корзиной разнообразной снеди. От волнения Аэлин вдруг потеряла аппетит, однако понимала, что должна заставить себя отобедать с врагами, чтобы не потерять полученное шаткое доверие. Охотница прекрасно видела, что Колер, каким бы фанатиком он ни являлся, на деле весьма неглуп. Единственным преимуществом Аэлин было то, что, похоже, знаменитая троица из Красного Культа Кардении даже не полагала ее сообщницей Мальстена.

— Угощайтесь, дорогая, — дружественно улыбнулся Бенедикт, пододвигая к гостье корзину и первым извлекая оттуда краюху хлеба. — Нам еще многое предстоит обсудить, и делать это лучше на сытый желудок.

Когда Мальстен открыл глаза, за окном уже смеркалось. Данталли приподнялся на локтях и оглядел комнату: Аэлин нигде не было. Похоже, она так и не возвращалась в трактир. Мальстен с трудом отогнал от себя опасливые мысли, что охотница решила продолжить путь в одиночку, несмотря на свои заверения об отсутствии таковых планов.

Бегло осмотрев рану под повязками, данталли поднялся с кровати. Ноги все еще были налиты чугунной тяжестью, но чувствовал себя Мальстен вполне сносно. Хотелось есть, что уже было хорошим знаком.

Запасов у путников почти не оставалось: лишь несколько ломтиков солонины и пара кусков зачерствевшего хлеба. Данталли тяжело вздохнул и, борясь с жадностью, вкрадчиво нашептывающей, что нужно съесть все, чтобы восстановить силы, разделил скромные запасы пополам и, как можно медленнее, чтобы насытиться, съел свою половину. Затем он почти полностью осушил свою флягу с водой и задумчиво посмотрел в окно на погружающийся в сумерки Олсад.

На улице то и дело слышалось беспокойное ржание лошадей, и данталли с досадой подумал, что, если местные жрецы Культа догадливы, они могут заподозрить неладное в поведении животных.

«Проклятье, это ведь и впрямь может меня выдать. Надо бы уходить отсюда…»

Стоило подумать об этом, как рана, словно бы противясь желанию двигаться дальше, неприятно заныла. На боль вполне можно было не обращать внимания — она не шла ни в какое сравнение с расплатой, даже самой легкой — но поведение раны служило невольным напоминанием о слабости. Если швы разойдутся, долго Мальстену на ногах не продержаться. Нужно время. Нехотя признав плачевность своего состояния, данталли решил дать себе на восстановление хотя бы те часы, пока Аэлин будет отсутствовать.

«… если она, конечно, предполагает возвращаться…»

На плечи вновь надавила усталость, несмотря на недавний продолжительный сон. С каждой секундой Мальстен чувствовал себя все более беспомощным от неведения. И хотя вещи охотницы все еще лежали в комнате, вполне можно было допустить, что она ушла налегке — в конце концов, оружие ведь при ней.

Червь сомнения плотно укоренился в сознании Мальстена. Мысль, что Аэлин продолжит поиски отца одна, отчего-то больно жалила оба сердца данталли, заставляя их биться неровно и быстро.

«Прекрати это!» — с жаром скомандовал себе демон-кукольник в мыслях. — «Не забывай, ради чего все это делается. Аэлин просто хочет отыскать Грэга, пленение которого на твоей совести, и ты должен ей помочь, больше ничего от тебя не требуется. Так что не думай даже…»

Перед глазами встал образ охотницы, в особенности тот момент, когда она испугалась переходить реку вброд. Мальстен не мог отделаться от этих воспоминаний, как ни пытался. Ее ладонь в его руке, ее голос, затем — уже в Олсаде — мягкие, осторожные, но решительные прикосновения во время перевязки. Едва заметный контакт, едва ощутимое сближение, не влекущее за собой ничего большего…. Почему же это неизменно заставляет мысли путаться, а сердца̀ — стучать быстрее?

Живя в Малагории, Мальстен бывал со многими женщинами, но отчего-то ни одно воспоминание об этом не бросало в жар так неистово, как одна пробежавшая вскользь мысль о Аэлин Дэвери…

«Проклятье, не должно быть так!» — воскликнул про себя данталли, не до конца понимая, о чем именно восклицает.

Сев на кровать, Мальстен потер руками лицо, стараясь вернуть самообладание. Мысли о возможном уходе Аэлин невольно перемежались с волнением за охотницу.

«А если что-то случилось? Если она попала в беду, а я прохлаждаюсь здесь?»

Данталли вспомнил Прит и первую встречу с охотницей. То, как она держалась в бою, слабо наводило на мысль, что она не может постоять за себя. Вероятнее был вариант, что она все же решила искать отца в одиночку, однако эту версию ни сердца̀, ни разум данталли принимать не хотели.

«Нужно подождать. Хоть немного», — строго сказал себе Мальстен.

Вам будет полезно для здоровья начать доверять мне.

Слова охотницы невольно всплыли в памяти, вызвав улыбку.

«Я доверяю тебе, Аэлин», — вздохнул данталли. — «Не знаю, чего мне будет стоить это доверие, но я доверяю».

Воспоминания, удержать которые не представлялось возможным, уносили кукольника все дальше во времени. Рано или поздно ему придется поведать охотнице настоящую историю общения и знакомства с ее отцом. И сейчас, вспоминая Грэга Дэвери, Мальстен все больше понимал, что вряд ли Аэлин простит его за то, что он делал.

Грат, Малагория.

Двадцать девятый день Юстина, год 1485 с.д.п.

Грэг стоял за занавесом, отделяющим арену малагорского цирка от входа за кулисы. Мимо проходили, воодушевленно переговариваясь, «артисты» «труппы» Бэстифара, не обращая на охотника никакого внимания, будто бы появление здесь посторонних людей было для них в порядке вещей. Впрочем, охотник не исключал такой возможности, учитывая, что половина из этих «циркачей» могла быть вылеплена Мальстеном Ормонтом из обычных прохожих с улицы.

Грэг силился повернуть голову назад, чтобы разглядеть кукловода, но данталли не позволял ему этого сделать. Пленник попытался яростно стиснуть зубы от злости, но даже этого не смог: множество невидимых нитей, связывающих тело, полностью контролировали его, не давая совершить никаких действий без разрешения демона-кукольника.

Словно издеваясь и демонстрируя свое умение прорываться сквозь красное, Мальстен Ормонт обрядил своего пленника в алый костюм, отдаленно напоминавший кожаный доспех. Будто бы таким образом иные существа, заправляющие малагорским цирком решили лишний раз доказать свое превосходство над поверженным врагом.

Другие «артисты», ставшие поодаль от охотника, оживленно обсуждали будущее представление. Грэг прислушался к разговору и с удивлением понял, что все, кто «работает» в цирке Бэстифара, прекрасно знают о том, кто такой Мальстен Ормонт. Одна из девушек, одетая в яркий с синими переливами костюм, облегающий тонкое тело, воодушевленно спрашивала, что же на этот раз приготовил художник. Выходит, местные «циркачи» даже не репетируют свои представления, зная, что данталли сделает все за них? Эти люди попросту вверяют свои жизни, свои тела, свои души иному существу, и, похоже, их это нисколько не пугает.

«Они идут на это добровольно?» — недоуменно подумал Грэг, вновь силясь обернуться, но безрезультатно: нити данталли держали слишком крепко, при этом кукловод прекрасно знал, что марионетка хочет посмотреть на него.

Кипя внутри от негодования, охотник сосредоточился на своих мыслях, и, как можно внятнее произнес про себя: