Светлые очи мага Ормана (СИ)

Свирепый выскочил из пещеры и помчался вперед так быстро, как не бегал никогда в жизни. В каждом движении читалась яростная решимость. Он найдет лекаря для Скользящего. Если надо, он перероет все эти горы, снесет скалы, но найдет.

Раныд, поединок сильных. Битва четвертая.

“Неужели?” - услышал Мар-ди раздраженное, когда белые воины тронулись с места. Беспомощно улыбнулся внутри себя. Он знал, что некоторые Управители очень сильны, но чтобы настолько…

Как удивительно это творческое поле. Оно есть у художников и магов, у слесарей и ученых. Но чем оно больше, тем… могущественнее становится человек? Вполне возможно. Можно ли развивать его? Усиливать с каждым днем с помощью каких-нибудь упражнений? Очень возможно. А стал бы он, Мар-ди, развивать это поле, если бы знал о нем раньше?

Он не смог сразу ответить на этот вопрос. Потом события жизни как кусочки мозаики сложились перед внутренним взором. Картина бытия предстала совсем другой, не такой, как он представлял себе до Раныда. Раньше он был уверен: Бадиол-Джамал увидел его искренность и рвение, доложил об этом диригенсам. Его испытали и признали достойным звания минарса. Он ревностно служил, чтобы оправдать доверие, и его посвятили в диригенсы.

Сейчас же ненужные вопросы, похожие на маленьких змеек-искусительниц, заползали в сознание: “Что именно рассказал наставник о нем?” И язвительные слова внутри - не Ланселота, нет, а словно какое-то существо, всегда жившее в нем, но которое он тщательно заставлял молчать, теперь обрело голос. Этот голос отвечал: “Может, Бадиол-Джамал рассказал, как ты любил сочинять сказки, когда тебе было всего семь лет? Как все дети в приюте затихали и готовы были разбить нос тому, кто нарушал торжественную тишину, мешал тебе рассказывать? Помнишь? Каждый вечер новая сказка, непохожая на предыдущие. С новыми героями, новыми приключениями. Даже такие статичные и постоянные герои как принцессы всегда были разными: то злыми и привередливыми, то похожими на добродетельных монашек. Что если тебя, Мар-Ди, посвятили в минарсы только потому, что у тебя очень сильное творческое поле?”

Он мог ответить только одно: какое теперь это имеет значение?

“Меня использовали? Нет. Я сам хотел служить Свету. Я рад, что моя жизнь отдана этому служению”.

“Ты мог стать намного могущественнее”.

“Но я никогда не хотел этого! Быть Управителем - это большая ответственность. Если разобраться, нет ничего хуже, чем быть Управителем. Это противоречит законам природы и моральным принципам Света”.

Ответил, хотя в словах исчезла прежняя убежденность. Воображение старательно рисовало другие образы: он - на месте Ланселота. Если бы у него был свой мир… Он бы устроил его иначе. Не так как другие Управители. Не так как в его родном мире, где однажды восстали мертвецы и практически полностью уничтожили все живое. Мар-ди создал бы мир намного прекрасней. Он бы не позволил нечисти жить там. Он создал бы мир Света и радости. Всеобщего счастья. А если бы кто-то только попытался…

Он еще не закончил мысль, а ужас уже объял его. Впервые необыкновенно ясно он осознал, что все их потуги против Управителей - бессмысленны и бесполезны. Творцы такого уровня как Ланселот настолько выше их, минарсов и диригенсов, как… как… Как ареопагит выше своих подчиненных. Эта мысль окончательно выбила из колеи. А кто такой ареопагит? Он всегда воспринимал как должное, что он руководит орденом Света, всегда знает, где и что происходит, куда надо направить силы, что именно надо сделать, чтобы завоевать очередной мир… Но никогда диригенс не задумывался, кто же он - их Светлый руководитель.

Ареопагит может менять внешность. Он может вливать силу и лишать жизни одним прикосновением - диригенс сам это видел. Он настолько велик… насколько Ланселот выше и сильнее его, Мар-ди. Так может он… Управитель?

Нет, не может быть. Мар-ди попытался тряхнуть головой, но ничего не вышло. Все закружилось, на секунду показалось, что он сейчас упадет на поле.

Над ухом загрохотал раздраженный голос:

- Ты играешь или сдаешься без боя?

Диригенс увидел, что черные рыцари беспрестанно атакуют. Прошло то время, когда они прикрывали переход каждого собрата. Теперь только вперед. Черные кони рвут удила и, кажется, готовы укусить белых, медленно проходящих мимо. У белого войска, как и самого Мар-ди не хватало сил сопротивляться такому натиску.

Он все же бросил зар. Желтые солнца лениво качнулись, и уставились на него множеством багровых зрачков. Ду-бещ. Неплохо. Он чуть шевельнул пальцем, и два рыцаря в белых плащах неспешно тронулись с места.

Тут же зар взлетел мощно, сильно, красиво - это метнул Ланселот. Се-бай-ду. Зар невелик, но рыцари сорвались с места так же стремительно, как бриллианты.

Мар-ди замер, уставившись на поле. Ему не выиграть. Даже если у него все время будет выпадать ду-бещ, а у Ланселота се-бай-ду - все равно не выиграть. Как змея не может получить обратно крылья. Как котенок никогда не станет безжалостным тигром. Так он не может выиграть у Ланселота. Пришлось дойти до полного истощения, чтобы понять это.

К чудовищной в своей неотвратимости истине, похожей на гигантскую смоляную гору, легким белым перышком прилипла другая истинная мысль: ты мог бы быть таким же, как он - равным по силе, но ты добровольно отказался.

“Конечно, - согласился Мар-ди. - Я отказался сам. Потому что тем и отличается человек от животного, что может сказать “нет”, когда больше всего на свете хочется сказать “да”. Человек может ограничить себя, если понимает, что его желание служит тьме. Человек может быть выше своих желаний. Потому я - человек”.

“Слышали уже, - неожиданно зло отозвался Ланселот. - “Эль-Элион сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы”. Может, все же бросишь зар?”

Мар-ди ничего не оставалось, как еще раз потянуться к желтым солнцам Раныда.

19 июня (3 Синего), Хайгасер, царство гномов.

Беседа за столом текла своим чередом. Сергей не удержался и выпил-таки чая. Как ни прислушивался к своему животу, тот, казалось, остался доволен. Сергей тоже успокоился. Какое-то время он все пытался вступить в беседу, которую оживленно вели хоббит и Урслог. Но потом отчаялся - он ничего не смыслил в политике Флелана, а разговор шел о политике. Тораст задремал на скамье. Кажется, он, несмотря на предупреждение Влада, переел крыс. Асуэл слушал разговор внимательно, но сам не вступал - Сергей начал думать, что он вообще по природе молчун. Несколько раз рассказывал им легенды, но всегда по настоянию Ута.

- Вот знаешь, - царь гномов ткнул пальцем в грудь хоббита. - Я, честно говоря, порой сомневаюсь в своей задумке. На счет договора-то союзнического. Как бы из горна да на наковальню не попасть, - он стал расставлять кружки, будто карту пытался изобразить. - Ты посмотри, что получается, - серебряные кружки со звоном занимали свое место. - Здесь эльфы… Здесь тоже… И здесь. Здесь гномы, а тут орки. Да, еще урукхаи. Убей - не понимаю, чем они от орков отличаются. Так вот, - он одним движением вывалил на стол оставшиеся лепешки и, взяв в руки деревянную чашу, в которой они лежали, перевернул ее. - Сэр Желна всех объединить хочет, - чаша накрыла кружки, но они не умещались под такой “крышей”, часть свалилась и выкатилась. - И что получается? - спрашивал гном, указывая на “бунтующие” кружки. - Брат на брата? Гномы уже друг против друга воюют, эльфы вот-вот начнут. Братья-эльфы! Которые считали себя первородными и признавали только других эльфов. Все остальные существа для них лишь прах и пепел. А за родную кровь голыми руками разорвать готовы были. Они собираются воевать! Орки, что нас достают… Ваш урукхай воюет против них, верно? И что дальше? Дальше-то что будет?

- Думаю, все хорошо будет, - хоббит убрал чашу, вместо этого достал с центра стола кубок побольше и поставил его перед царем. Вокруг него красивым цветочком расставил серебряные бокалы. - Среди горных эльфов найдутся те, кто поймет справедливость слов Ормана. Среди любого народа найдутся, - он продемонстрировал результат. - Орман - он постучал указательным пальцем по центральному кубку, - не дурак! - теперь палец покачался из стороны в сторону перед носом гнома.