Зверь Лютый. Книга 20. Столократия (СИ)

Алу кивнул, пошёл к лодке, не стал проявлять столь естественное любопытство: чем помог, о чём говорили? Мальчик растёт. Сколько лет прошло с моего Черниговского похода... И вот я снова выхожу к грани земли "желтого народа". Не к служивым половцам Боголюбского, а к "настоящим", "дикими", степным половцам. И они тоже становятся частью моего "круга", моими соседями. Пока - дальними. Но думать о них - уже пора.

Вот ты, красавица, бегала давеча на кулачный бой смотреть. Возвернулася вся раскрасневши. Восторг девичий со всех дыр прёт. Ну-ну, я про глазки твои блестящие. "Тот махнул... этот ударил... С одного удара - наповал!". Любят, любят девки парней, кто кулаком ударить горазд. А вот как такой талант в жизни семейной обернётся...

В государевых делах кулачный удар - глупость. Есть три других манеры.

Первая - "стилет". Ткнул тихонько. Силы великой не надобно. Попал, достал. Спокойненько выдернул да дальше пошёл. А сзаду от тебя мертвяки валятся.

"Смертельный удар", "стремительный бросок", "глубокий рейд". Один удар, один клинок, один шанс... Судьба на ниточке.

Другая манера... Назовём - "пирамида". Всё наперёд продумал, просчитал, измерил. Площадку выровнял, кирпичей запас. Так по плану и повёл дело. Первый слой выложил. Подождал пока схватится, второй повёл... Всё рассчитано, промерено. Каждому камню - своё место. И - не на вершок!

Обе манеры мне знакомы, обои применял не единожды. Однако же есть и третья, мною любимая. Назовём её - "куст смородинный".

Вот посадила ты кусточек. Удобряешь-поливаешь. А растёт он сам. Как ему самому удобнее. По его собственной природе, силе и смыслу. А ты так... при нём. Больные листочки - обобрать, поникшую веточку - подпереть.

Ножиком ткнуть - быстро, камень складывать - долго. А куст вырастить? - Любовно? Что лучше? - Кто на что учился. Я - на садовника.

Пичай, Вечкенза, Куджа, Алу... все они, со временем, дали хороший "урожай". Каждый по-своему.

Чем больше разрасталось моё хозяйство, чем больше людей втягивались в мои дела, тем чаще действия мои переставали быть звеньями только одной последовательной цепи, но перемежались звеньями разных цепочек. Как говаривал один мудрец, Эйнштейном его звали: "Кто хочет видеть результаты своего труда немедленно - должен идти в сапожники". Увы, я "спопадировал" в прогрессоры.

Толкнув события вокруг Пичая, я был вынужден тут же заняться другими делами. И, конечно, с этого дня я каждый день "видел" Алу. Учил сам, помогал ему учиться у других. Зимой, в битве у "Земляничного ручья" это учение спасло ему жизнь, открыло новые пути. И позволило мне сделать ещё немного "невозможного".

Я вернулся во Всеволжск - "не солоно хлебавши". По всем позициям - провал. Пришлось придумывать обходы и замены.

"Петухи" просто не явились. А при встрече с егерями Могуты - "открыли предупредительный огонь". Мы поняли. И пошли в обход: я заслал бригаду строителей-связистов в Муром. Живчик дал "добро" и ребята начали ставить вышки оттуда, от Мурома вверх и вниз по Оке, к устью Теши.

Горох Прибычестович оказался ответственным человеком: две нитки телеграфа потянулись вверх и вниз от Гороховца.

Злобы на меня в Залесье было много. Но - подальше, в коренных городах, не в нижних по Клязьме. Да и присланные Боголюбским половцы хана Асадука - сильно способствовали миролюбию местных.

С людьми и скотом... Значительную часть безлошадных переселенцев задействовали на общих работах. Где коней не требовалось. Прикупили чуток в Муроме. Чуть прижали мари. В ходе нормального "наведения порядка". Пару десятков притащили водой от черемисов. Но все племена эрзя отказались продавать нам скот. Все. Даже, вроде бы, уже "приголубленные" "утки".

У мари случилась... "свара". Были убитые. Причина - "косяки" Саморода. Пришлось вызвать его.

-- Ты приказал людям придти к тебе. Ты приказал им взять с собой пропитание на месяц, лопаты, заступы и топоры, чтобы отстроить Усть-Ветлугу. Они пришли. Но ты не смог дать им работы.

-- Они пришли не все! Кто пришёл - без еды, без инструмента! Я им приказал! Они не сделали! Я велел бить их плетями!

-- Ты наказал тех, кто пришёл. А не тех, кто не пришёл.

-- Они все виноваты! Они не выполнили приказ! Мой приказ!

-- Разве ты не знаешь, что у мари почти нет лопат? Что у них очень мало заступов? Они работают мотыгами.

-- Мне плевать - чем они работают! Они должны были принести! Это мой приказ!

-- Ты не дал людям корма. Они стали голодать и разбегаться.

-- Они должны были принести с собой! Они не выполнили приказ!

-- И? Те, кто не принёс - стали голодать и разбежались. А тех, кто принёс - ты выпорол. Это глупость.

-- Я - твой наместник! Я главная власть над мари! Они должны выполнять мою волю!

-- Хороший ты, мужик, Самород. С руками, с головой. Много повидавший. Но испытания властью - не прошёл. Стал отдавать глупые приказы, стал наказывать невиновных. Поэтому я снимаю тебя с наместничества. Ты - не дурак, поймёшь, что я прав. А если "нет" - то "нет". Мне будет жаль. Дела сдашь новому наместнику - Акиму Яновичу Рябине.

Самород обижался, напился, буянил. Но Акима в Усть-Ветлуге принял по чести и вернулся ко мне без эксцессов. Молчаливый, злой, недоверчивый. Подколок во Всеволжске - избежать он не мог. Я насмешников укорачивал, но было видно - надо срочно давать мужику новую службу. Новую и не здесь.

Так - мирно, потому что своевременно - решились два становящихся болезненными вопроса.

Меня встревожило поведение Саморода во время "разворота Булгарского каравана". Он начал сомневаться в моих приказах. Это - недопустимо. Когда есть сомнение - я готов выслушать. Но после отдачи команды - надлежит бежать бегом и исполнять с радостью.

Ещё он начал слишком сильно себя "праздновать". Самоуверенность - необходимое качество лидера. Пока оно не приводит к глупостям. Он перестал видеть "свой народ" - мари. Дело не в пренебрежительном тоне, дело - в нежелании знать, понимать - что они думают, как они живут. Всё равно, что кидать в открытую железнодорожную цистерну зажжённые спички. Не зная что там внутри - вода или бензин.

Другая сторона: меня, чем дальше - тем больше беспокоил Аким. После нашей размолвки по моему приходу с Москвы, мы так и не помирились. Его настроение портилось, превращалось в поток всё более злобного и бесполезного брюзжания. Его раздражало всё: и моя оценка разгрома Клязьменского каравана как глупой катастрофы, и мой удачный "разворот Булгарского каравана", и мой неудачный поход к Пичаю, и то, что он живёт в построенном для меня доме...

Его раздражало всё. "Было бы желание - повод найдётся".

Причиной же было то, что он оказался не у дел. Жить без дела - достойного, важного по его мнению - он не мог. Эти ручки, сожжённые за меня в Елно, нужно было занять. Иначе он вносил дополнительную струю разлада в моё, и так трещащее по швам, хозяйство.

Надо понимать, что за ним были его люди. И не только Яков. Он пользовался авторитетом. И не только как мой отчим.

Вот я и провёл рокировку: Акиму - "честь" и поле "боярской" деятельности, Самороду - укорот, "промывание" и новая служба. Вводными я их загрузил. Дальше - сами. Как потянут.

***

Дело делается тогда, когда каждый делает своё дело. То, которое ему нравится. Не люблю ломать людей, загоняя их, как шурупы, молотком в дырку. Лучше, чтобы каждый вкручивался в ту дырку, которая ему - "по резьбе". По Леонардо: