Барды Мечей(СИ)

Кажется, Юн мог говорить еще долго, и Миура был немало удивлен - единорог давно не говорил с таким вдохновением - но друзей позвали ужинать.

Эа с верховной жрицей сидела во главе стола. С другой стороны должен был сидеть Арр, но девушка мило попросила его уступить на вечер свое место менестрелю, против чего начальник стражи совершенно не возражал, устроившись немного дальше. Сначала соседство прекрасной девушки немного смущало Миуру, но с Эа оказалось так приятно и легко, что скоро он совсем забыл о своем смущении.

Перед храмом пылали три костра - вечера и ночи раннего лета прохладны. И сидя вокруг них, все обитатели Владений Эа слушали менестреля, и Миура не мог видеть лукавой улыбки Арра, отражающих свет костра и светящихся собственным теплым светом глаз Эа, которые она не сводила с менестреля. Зато это видел Юн, но единорог не часто делился даже с другом такого рода наблюдениями.

Уже очень давно Миуре не пелось так, как в этот вечер, и давно он не пел таких песен. Покровительство таинственных добрых сил явно чувствовалось в этом месте, и куда-то очень далеко отошли боль, несправедливость, горечь потерь - Миура мог петь только о любви.

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...

Не потому, что я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Июньская ночь вступала в свои права, и люди стали потихоньку расходиться - отдыхать перед завтрашним хлопотливым днем, и в конце концов у последнего еще горящего костра остались только Эа, заботливо укрытая одной из жриц теплой накидкой, да Миура со своим леем. Она жадно слушала, как ребенок, вдруг обнаруживший, что на свете есть сказки, и он тихонько пел все новые и новые песни, сам удивляясь тому, что помнит их так много.

Небо серое плачет дождиком,

Отражается в лужах хмурое,

Ты позволь - я буду художником,

Нарисую тебя с натуры я.

Станут строчками тела контуры,

Лягут рифмами нежно волосы,

Вся из песни ты будешь соткана,

Лишь бы спеть мне хватило голоса...

Я обниму тебя мелодией,

Я прикоснусь к тебе созвучием,

Лучше цветок живой, чем сорванный,

Скучно идти тропой изученной.

Если можно, я стану скульптором -

Не из мрамора, а из воздуха

Изваяю весёлой, грустною,

Легкомысленной и серьёзною,

И прощенья прошу заранее,

Если где отойду от истины -

Я с натуры пишу старательно,

И иллюзии тоже искренни.

В конце концов Эа уснула, положив голову ему на колени, а Миура так и просидел до утра, боясь разбудить девушку.

***

Юн даже попятился, ахнув, когда увидел спускающуюся по ступеням храма Эа в сопровождении жриц и охраны. Шелк одежд, золотая диадема в темно-медных кудрях, и затмевающие все это, сияющие, слепящие, совершенно отчаянные влюбленные глаза - она была настоящей богиней! Юн сам не заметил, как подошел поближе, очень хотелось погреться в ее лучах.

Скоро богато украшенные носилки с балдахином, в которых восседала Эа, подняли четыре гиганта-носильщика, и кортеж богини двинулся в путь. Юн, правда, за это время успел сбегать за ушедшим умываться в сопровождении служки храма Миурой. Теперь они привычно шагали рядом, но не одни, а среди пышного кортежа. Сами друзья тоже выглядели подстать окружающему праздничному великолепию: вычищенная шкура и усердно расчесанная грива единорога были настолько белы, что светились в тени леса, на Миуре же вместо пыльной дорожной одежды красовался сиреневый бархатный костюм и тонкая белая рубашка с кружевами, плечи покрывал короткий плащ. Лей он оставил в храме, зато у пояса красовались не шибко украшенные - не пристали самоцветы оружию - но заметные для опытного глаза ножны.

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда процессия достигла Праздничного луга недалеко от города. Казалось, здесь собрались все горожане, нарядно одетые и бросающие цветы под ноги кортежа. Был здесь и герцог в сопровождении свиты. Конечно, белизна его лошади не шла ни в какое сравнение с белизной Юна, но сверкала на солнце роскошная сбруя и позолоченный латный нагрудник, а на плечи был наброшен белоснежный отороченный мехом плащ. Ветер шевелил седые волосы вокруг худого бледного лица. Это лицо было настолько знакомым, что Юн даже споткнулся - его невозможно было не узнать!

- Ми!!! Герцог...

- Я знаю, - тихо перебил Миура, - Не спрашивай, откуда, почувствовал как-то, сам не пойму. Герцог - это Ниро.

Они остановились на краю широкой, окруженной плотной толпой площади и стали ждать, что будет дальше.

Немного, совсем чуть-чуть еще - и он добьется своего, но взгляд почему-то привлекали не золотые носилки во главе кортежа со своей драгоценной ношей, а два странных существа с краю. Что-то было в них, от чего хотелось с яростным криком огреть лошадь плетью, поднять на дыбы и погнать галопом в степь, давя не успевших увернуться неудачников, или... Но он сдержался.

Носилки опустились, Эа, поддерживаемая и оберегаемая Арром, сошла с них и привычно направилась вместе со жрицами к украшенному цветами и лентами помосту с южного края площади. Но церемония была прервана.

От свиты герцога отделился человек - это был глашатай - и, развернув грамоту, зачитал указ герцога о назначенной на сегодня свадьбе его, герцога, и Эа во имя счастья и процветания народа герцогства. Народ всколыхнулся, ахая и охая от неожиданности. Эа смертельно побледнела. Стражники герцога окружили маленькую группку, посреди которой стояла она с Арром. Арр потверже уперся ногами в землю и положил руку на рукоять меча.

- Если кто-то хочет воспротивиться этому браку, пусть заявит об этом сейчас или замолчит навсегда, - выкрикнул глашатай традиционную фразу, сопровождающую объявления о свадьбах, - Есть такие? - и снова опустил глаза, чтобы читать дальше, уверенный, что таких не найдется.

- Есть! - среди наступившей тишины произнес ясный спокойный голос, и глашатай с изумлением уставился на юного беловолосого безумца в сиреневом костюме, шагнувшего к центру площади.

Серая пелена вдруг упала с глаз, и он узнал их, стоящих на краю площади почти рядом друг с другом, и задохнулся от ужаса, стиснул зубы, чтобы не закричать, и разум заметался, ища выход, но тут же все кончилось - серая завеса снова застлала взор.

- Ну что ж, - усмехнулся герцог и соскочил на землю. Слуга тут же отвел назад белого коня, - Каждый имеет право на собственное мнение, но он должен уметь отстоять его. Приготовьте место для поединка.

Стоя по разные стороны площади, они ждали, пока стражники подготовят площадку для боя.

- Ми, ты с ума сошел!!! Как ты собираешься драться? - почти прошипел Юн в спину менестреля. Единорог вздрагивал от страха за друга.

- Не бойся, Юн. Все в порядке - я вижу его.

- Видишь?

- Да... Вернее, не его даже, а...

- Я понял, - кивнул Юн, - Тень, та самая "личная частица Петли". Именно ее ты видишь.

- Да. Это страшная сущность. Похоже, она потчти задушила нашего Ниро... Но я вижу ее, вижу того, с кем придется драться!

- Ну что ж, тогда удачного боя, - с трудом произнес единорог. Горло перехватывала тревога.

Миура скинул плащ и куртку, оставшись в одной рубашке, достал из ножен меч и стоял в ожидании на своей стороне ристалища. Герцог Ниро, ядовито улыбнувшись, тоже сбросил плащ, и Юн за спиной менестреля чуть не застонал - Ниро был весь закован в доспехи.