Барды Мечей(СИ)

Видел глаза Ниро, когда тот, прощаясь, отдавал ему лей - усталые, больные глаза, и горькую складку у губ, так сильно спорящие со словами бывшего мага, словами о Свете, уничтожающем Тьму, свете, который он хочет нести в мир.

Видел белый от осыпавшихся весенних лепестков и искрящегося зимнего снега, пестреющий осенними листьями и летним разнотравьем ковер оставшихся позади восьми лет, пройденных пыльными дорогами, спетых в замках аристократов и на деревенских улочках, в придорожных трактирах и посреди шумных ярмарок, передуманных и переговоренных с Юном, неизменным спутником и верным другом, видел почти такие же слепые, как его собственные, глаза людей, неспособные разглядеть ни рога, ни львиного хвоста и принимавшие благоразумно молчащего рядом с ними единорога за красивую белую лошадь необычной породы.

***

Рано утром хозяйка принесла ночевавшим в овине за неимением места в доме путникам хлеба и молока, не взяв предложенные за ночлег деньги, и они снова двинулись в путь, а уже после полудня вошли в город.

Высоко над головой разыгрывалась всегда доступная взгляду и почти никем не замечаемая великая мистерия неба, белоснежные облака пушистыми невесомыми башнями высились в синеве, двигаясь в разные стороны на разной высоте, сливаясь и перетекая друг в друга, а по обеим сторонам грязных улочек так же перетекали друг в друга серые угрюмые стены домов с небольшими, почти везде плотно закрытыми ставнями, окнами. Редкие прохожие с любопытством разглядывали невысокого хрупкого молодого человека с тонким нервным лицом, в запыленной одежде странника и с леем, закинутым вместе с дорожным мешком за спину, и спокойно цокающую копытами без всякой упряжи рядом с ним небольшую, такую же изящную, белоснежную лошадь. Порывы ветра смешивали пряди роскошной лошадиной гривы и густые длинные волосы юноши, и тогда их невозможно было различить - и те, и другие были одинаково белы. Очень похожими были и две пары больших удлиненных темных глаз, опушенных светлыми ресницами, только в одних светился мягкий огонек, другие же были бездонным и мертвым черным омутом, и только блики пробегали по поверхности. Рука юноши легко лежала на колышущемся в такт шагам белом лошадином боку.

Большинство, поглазев, шли дальше по своим делам, и лишь несколько зевак на достаточном отдалении шли вслед странной паре к городской площади, предчувствуя развлечение.

Не успел Миура расчехлить лей, как над плечом раздался голос, судя по громкости и отсутствию каких бы то ни было сомнений, принадлежащий дюжему стражу порядка:

- Эй ты, белоголовый! Ты чего тут расселся? Еще недоставало Их светлости герцогу глядеть в окно на таких грязных оборванцев! Паспорт есть?

- Паспорт? - переспросил юноша.

- Ага, он самый, паспорт, нечего мне тут глухим прикидываться! Ну, чего уставился? Глаз-то у тебя ровно у лешака, недобрый, еще сглазишь. Ну? Паспорт, говорю, давай! Известно - по указу герцога у каждого жителя города паспорта должны быть!

- Я не житель города, я путешественник, странствующий менестрель, - пожал плечами Миура, - У меня нет паспорта.

- Ишь ты, менестрель, значит, странствующий.... - на минуту заколебался голос, но тут же снова окреп, - Бродяга, значит? Беспаспортный? Мало мы вас, видать, переловили! Да и еще и безработный тунеядец, песенки петь - это тебе не работа. Придется тебе, голубчик, со мной в городскую тюрьму пожаловать, - и что-то острое, скорее всего, копье, ощутимо толкнуло в правый бок.

- В тюрьму меня сажать не за что, - не стал подниматься на ноги Миура, - Я туда не пойду.

- Поговори мне! - прикрикнул стражник, - А за что в тюрьму, так это мы найдем, за этим дело не станет. Лошадка вот, гляжу, больно хороша у тебя. Где бродяге-оборванцу взять такую? Вот и расскажешь, у кого украл. А покуда не расскажешь, ну или забудешь вдруг - лошадка в конюшнях герцога постоит.

- Лошадь эта моя по праву, и я ее не воровал, - в который раз повторил Миура надоевшую уже за годы странствий фразу, - И слушается она только меня, никого другого не подпустит.

- Ничего, аркан-то на шею накинут да стреножат - небось, подпустит, - гоготнул стражник, - А ежели твоя она, документ покажи, на такую лошадь документ обязательно быть должен. А нету документа, вставай, в тюрьму пошли, - и сильная рука бесцеремонно ухватила юношу за шиворот.

- Что здесь происходит? - раздался рядом глубокий властный баритон. Воротник Миуры немедленно был отпущен.

- Дык, господин Годериус, бродяг вот ловим, - кажется, стражник даже вытянулся перед неожиданно вмешавшимся "господином", - Говорит, мол, певец бродячий, а документов никаких нет, и лошадка вон краденая, видать.

Последовала недолгая пауза - видимо, "господин" рассматривал странников - затем снова раздался его голос:

- Ваше рвение, сержант, весьма похвально, и я сообщу о нем вашему офицеру, но теперь можете оставить юношу в покое. И он, и его лошадь прибыли сюда для завтрашнего праздника по моему личному приглашению. Вы свободны, сержант, можете идти.

- Благодарю Вас, господин Годериус, - и тяжелые сапоги стражника затопали прочь.

- Ну, мой юный друг, - гораздо менее жестким и властным голосом произнес неожиданный помощник, - Теперь нам неплохо бы поскорее исчезнуть, пока обязанность потребовать то самое приглашение не возобладала над привычкой подчиняться. Тем более, что Вы явно не знакомы с местными порядками. Ваша лошадь...

- Это не лошадь! - вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, выпалил Миура.

- Я это вижу, - улыбнулся собеседник, - И тем более чувствую себя обязанным помочь тому, кого бок о бок сопровождает единорог.

Миура невольно повернулся к нему, почти забыв на миг, что слеп - очень уж хотелось посмотреть на третьего встреченного за восемь лет человека, способного узнать единорога.

- Так вот, - невозмутимо продолжал тот, - Ваш изумительный спутник вряд ли согласится возить ездока, поэтому хочу спросить - Вы умеете ездить верхом?

- Приходилось, - кивнул юноша.

- Тогда садитесь на моего коня, а я найду себе скакуна... Что Вы делаете? - воскликнул он, увидев, как пошедший на звон сбруи Миура ткнулся в луку седла. Конь всхрапнул и попытался отступить в сторону, но юноша уже нащупал все детали седла и через секунду сидел верхом.

- Выполняю Ваши рекомендации, - спокойно ответил он.

- Хм... Ну что ж, тогда немного подождите меня здесь. Вас никто не тронет - моего коня узнают и не захотят связываться.

Послышались быстрые удаляющиеся шаги.

- Скажи, Юн, его коня действительно невозможно не узнать? - повернулся Миура туда, откуда доносилось дыхание молчавшего до сих пор единорога.

- Похоже, да., - ответил тот, - По крайней мере, я очень мало видел лошадей такой ярко-рыжей масти, да еще и с вплетенными в гриву лентами.

- Знаешь, Юн, - задумчиво протянул юноша, - Я понимаю, что он спас нас от неприятностей, но ведь мы рискуем оказаться в полной его власти... что ты хоть о нем сказать можешь?

- Ну... Он высокий, темноволосый, лицо красивое, но жесткое, видно, привык принимать решения и отдавать приказы, Взгляд открытый и смелый... И - он ведь узнал меня, Ми! Не думаю, что его следует опасаться.

- Ну что ж, - вздохнул Миура, - По крайней мере, он точно приятнее стражника.

-Угу, - отозвался единорог, - А вот и он.

Зацокали подковы по мостовой, и таинственный господин Годериус оказался рядом с ними.

- Нам пора, - сказал он, - А для того, чтобы у вас не возникало сомнений, хочу представиться, Я - Арр Годериус, начальник стражи Эа, и я предлагаю вам свою защиту и ее покровительство. С вами я познакомлюсь по дороге.

Миура смутился - уж не слышал ли Арр Годериус что-нибудь из их разговора. Нехорошо оскорблять человека недоверием - торопливо поклонился и тронул поводья. Некоторое опасение, что он, слепой, не сможет справиться с чужим конем, оказалось напрасным - хорошо выученное животное и без всякого управления следовало за хозяином.