Барды Мечей(СИ)

Пальцы отца на затылке внезапно перестали быть ласковыми, вцепившись в волосы и оттянув голову Миуры назад, и он увидел над собой оскаленный череп с красноватыми огоньками в пустых глазницах. Закричав, парнишка рванулся, отлетел назад, больно ударившись о камни стены. Они находились в небольшом зале, образованным тупиковой веткой лабиринта. Единственный выход закрывала страшная ухмыляющаяся фигура в полуистлевшем балахоне. Миуре показалось, что бесконечный океан Мрака над головой придвинулся вплотную к стенам лабиринта, с опасным интересом разглядывая худощавого подростка, прижавшегося к холодной каменной кладке стены.

Чудовище медленно надвигалось, обрастая по пути плотью. Миура с отвращением наблюдал, как череп покрылся сухожилиями и мышцами. В глазницах появились глазные яблоки. Отросли волосы... Наконец на него глянуло странно знакомое худое хищное лицо с обтянутыми кожей острыми скулами, презрительно искривленной щелью рта и сощуренными, режущими кинжалами холодными глазами.

- Ниро, - испуганно выдохнул подросток.

- Да, мне пришлось позаимствовать его плоть. Но этот дурак, отдавший магию ради сомнительного счастья попасть сюда, тебе не поможет, мальчик. Тебе уже ничто не поможет, кроме одного - отдай мне меч!

"Если бы один из клинков стал служить Тьме, она давно заполонила бы все миры на ветвях великого Древа, " - вспомнил Миура слова дракона-хранителя. Так вот в чем дело!

- Никогда! - он рванулся, но не смог даже пошевелиться, словно прирос к стене. Испуганный подросток чувствовал, как холодные камни пьют его силы, и холод пробирается все ближе к сердцу.

- Ты будешь стоять здесь вечно немым укором человеческой глупости, - произнес такой же холодный голос, - Камни медленно, очень медленно, капля за каплей выпьют твою жизнь, изглодают кости, а душу вечно будут терзать ненасытные Птахи Мрака. Этот мир обречен. Спаси хотя бы себя - отдай мне меч.

- Я ведь ничем не могу помешать тебе. - попытался пожать плечами Миура, - Почему ты не возьмешь его сам?

Фигура напротив зло расхохоталась:

- Дурацкий мир живых устроен так, что в этом случае я получу лишь бесполезную железку, вся сила меча останется с тобой. Я должен получить его из твоих рук, к сожалению. Отдай меч!

Миура напрягся, всеми силами, преодолевая боль, всей душой потянулся к мечу и, наконец, почувствовал, что самые кончики пальцев коснулись рукояти, и тут же поток сил хлынул от Клинка к его носителю. Поняв, что может двигаться свободно, Миура подождал еще немного, прежде чем одним гибким движением, обхватив, наконец, рукоять, броситься вперед:

- Так получи же!

Меч ударился в противоположную стену зала, спружинил, и юноша снова отлетел назад. Морок растворился, как не бывало. Только тут Миура услышал зовущий его голос друга, ответил на зов и кинулся на поиски Ниро. Однако, многократно отраженный эхом, голос, казалось, шел сразу со всех сторон, и, пометавшись по лабиринту, Миура понял, что так они никогда не найдут друг друга. А скорее всего останутся навсегда лежать в этих бесконечных холодных коридорах. Отчаяние навалилось неподъемной тушей на плечи, и юноша опустился на пол, прислонившись спиной к стене, закрыв глаза.

Там, под веками, облака плыли по голубому небу, и колыхался ковыль родных степей. И костры пастухов горели в ночи, посылая искры высоко-высоко, пытаясь согреть далекие одинокие звезды. Миура сам не заметил, как запел. Слабый и дрожащий сначала, голос скоро окреп, и, казалось, сами стены лабиринта придвинулись ближе, изумленно вслушиваясь в слова о тепле дома и радостной скачке по степи на друге-скакуне, которого не унижали седлом и поводьями, о ночи, в которой нет страха, а есть огонь очага и тихая песня матери, и глаза любимой, сияющие в темноте...

День, уставший за день, убежал на запад,

Солнышка и лета - верный жаркий сын,

От себя оставил перегретый запах,

Закатил за горку знойный апельсин...

От воды сочится волглая прохлада...

Цитрусовым пламенем отпылал закат...

Сумрак заблудился средь деревьев сада...

И сверчки унылой песнею трубят...

Шёпотом по листьям пробежался ветер,

Нехотя потрогал пыльные кусты

И умчался дальше, цели не наметив,

По делам неведомым, ветреным, пустым.

Из-за рощи всплыло Лунное Светило

Яблоком надкусанным - белый свет-налив,

Платины тропинку взглядом прочертило,

Озерца поверхность на два разделив...

Ниро поднял меч, готовый защищаться от нового посланца мрака - здесь, в этом враждебном холодном месте, просто не могла звучать песня, такая знакомая, теплая и домашняя. Затем, узнав голос Миуры, пошел на звук. Похоже, местное эхо даже не знало о существовании песен, умея повторять только крики ярости и отчаяния - Ниро четко улавливал нужное направление, легко находя выход из запутанных узлов лабиринта. В конце концов, он тоже запел, поддерживая товарища. Голос Певчего Дрозда рванулся вверх, дерзко бросая вызов Мраку. Услышав его, Миура вскочил и, забыв о недавнем отчаянии, пошел вперед.

Вскоре они встретились на одном из перекрестков лабиринта. Выход оказался совсем рядом, и найти его на этот раз было совсем не трудно.

Глава одиннадцатая

Выйдя, наконец, из лабиринта, Миура оборвал песню. Прямо перед ними возносились на высоту, от которой захватывало дыхание, башни Черной Цитадели, отсвечивающие кровавыми бликами. Высоченные, циклопические двери были приоткрыты, и щель входа зияла даже на фоне угольных стен бездонной чернотой, словно беззубая страшная пасть, ожидающая жертву.

Друзья переглянулись и, подняв Клинки, двинулись вперед.

Вопреки ожиданиям, внутри было достаточно света, чтобы осмотреться. Кажется, Цитадель строили для себя великаны - сразу за дверями находился громадный зал, в котором гулко отдавалось эхо шагов. Все вокруг было черным. Черные плиты хитроумным рисунком покрывали пол, черные высокие колонны возносились к куполообразному черному, почти утопающему во мраке, потолку, окруженному широким фризом с причудливой черной резьбой. Вглядевшись в резьбу, Ниро не увидел ни одного напоминания о живом, даже ни одного растительного мотива, только головоломное сплетение математически-четких линий. Колонны образовывали арки, за которыми едва просматривались какие-то лестницы и переходы. Прямо напротив входа широкая черная лестница уходила наверх, в темноту. Несмотря на громадные размеры всего вокруг, ступени лестницы были вполне по высоте человеческого шага.

- Ну что ж, вперед, - прошептал Ниро, занося ногу над первой из них. Говорить громко в этом месте, где эхо отражало и усиливало каждый шорох и где неизвестно какие уши к нему прислушивались, не хотелось.

Он уже почти коснулся каменной плиты ступени, когда Миура вдруг резко дернул его за руку, оттаскивая назад, и оба упали на пол. В тот же миг лестница с грохотом, который еще усилило эхо, обрушилась куда-то вниз. Теперь там зиял большой провал неизвестной глубины, и на пол, на волосы и лица лрузей оседала каменная пыль, мгновенно начавшая хрустеть на зубах.

- Опять подсказали? - уже не очень удивляясь, Ниро повернулся к спутнику. Миура только смущенно пожал плечами.

Поднялись, молча отряхиваясь. Наконец, Ниро положил руку на плечо юноше:

- У тебя очень неплохо получается, Ми. Если Дориан видит тебя сейчас, он, я думаю, очень горд сыном. Попробуй сосредоточиться и прислушаться. Может быть, сможешь понять, куда нам сейчас идти.

- Я постараюсь. - кивнул парень. Зажмурившись, он прислонился лбом к полосе Клинка, по которому пробегали голубые искры, уйдя в свои ощущуения, но скоро поднял голову, и Ниро встретился с его удивленным взглядом: