Гражданин Империи

«Карман!» – повинуясь внезапному наитию Степан положил на бедро ребенка руку и тотчас же ощутил сокрытый под брючной тканью продолговатый предмет. Добраться до него было делом нескольких мгновений. И минуты не прошло, а он держал уже в руках белый цилиндр с полустертой этикеткой. Не мешкая, поднес его ко рту Саши раструбом вперед и нажал на выступающую сверху крышку баллончика большим пальцем. Это сработало. Струя аэрозоля, пущенная в рот Саши, делала свое дело довольно быстро. Вскоре он уже не задыхался, щеки залил здоровый румянец.

– Почему ты не сказал? – присев на корточки, Степан рассеянно вертел в руках баллончик ингалятора.

– Вы не спрашивали.

Чтож, и то верно.

– Выходит плод здесь ни при чем?

– Нет, астма у меня врожденная,– Саша с трудом приоткрыл глаза и с вызовом глянул на своего спасителя: – А если бы и сказал – это что-то изменило? Вы бы меня в лесу бросили?

– Нет конечно! – Степан даже оторопел от такого нелепого заявления.– Но если бы я был предупрежден, то дело, возможно, не зашло бы так далеко, и ты не лежал бы сейчас вот так на земле. Приступы часто бывают?

– Не очень.

Видя, что его оппонент начинает потихоньку закипать, Степан ухмыльнулся и поинтересовался с ехидцей в голосе:

– Огурец-то хоть вкусный был?

– Вкууусный,– губы Саши тронула легкая улыбка.– Хотите попробовать? Я его где-то по дороге бросил.

– Нет уж, извольте. Мы люди простые, на колбасе перебьемся,– сказал – и в задумчивости уставился на Сашу: – А ну-ка, эксперт по внеземным растительным формам жизни, проинформируй-ка меня – вонь эта когда выветрится?

Саша замолчал, прикидывая что-то в уме. Наконец, после недолгих раздумий, выдал:

– Через неделю. Может две. Пока плоды на дереве не переспеют. Но нас это не должно волновать. Главное не прокалывать те наросты на кожуре, о которых я вас предупреждал.

Во время их отсутствия, к счастью, никто на поклажу не позарился. Степан мельком проверил содержимое рюкзака, закинул его на плечи и, преодолев сопротивление колючих до безобразия ветвей, выбрался к ожидавшему его Саше. Уходили медленно, не торопясь. Вонь, как ни странно, теперь уже особого беспокойства не доставляла: то ли принюхались, то ли попросту приняли ее, как должное. Есть – ну и пускай будет. Нам, дескать, наплевать. Впрочем, чем дальше они отходили, тем она становилась все менее ощутимой. А через некоторое время исчезла вовсе.

В течение последующих двух суток ничего существенного с ними не приключилось. На ночлег останавливались все в таких же колючих кустарниках, охранно-оборонительные функции которых Степан теперь уже успел ощутить сполна. Пару раз потревожили невиданных ими ранее животных. Те, к сожалению, сразу же исчезли из поля зрения. Быстроногие, приземистые, коренастые, испещренные вдоль и поперек серовато-грязными полосами, с длинной гривой из спутанных рыжих волос, свисающей едва ли не до самой земли, они чем-то напомнили Степану диких монгольских лошадей.

На третьи сутки появился и повод для беспокойства: исчезли ориентиры. Согласно карте, которую Степан запомнил от и до, именно на том месте, на котором они сейчас стояли, должна была нести свои воды небольшая река. Не Дунай конечно, не Днепр, но, тем не менее, не заметить ее просто невозможно. А еще левее, километрах примерно в трех, всенепременно обязан был обнаружиться и дорожный тракт, и мост через эту самую реку. Как быть и в чем прокол? Анализируя в уме весь пройденный ими путь, он досадливо поморщился: гиблых по определению, а то и просто труднопроходимых мест встречалось более чем достаточно. На каком именно отрезке пути дало брешь его хваленое чувство направления, сейчас уже и не скажешь. Впрочем, а может все не так уж и плохо?

– Саша,– подозвал он паренька, и тот немедленно отвлекся от созерцания крупного мохноногого паука, сварганившего паутину буквально перед его носом. И паук, и Саша рассматривали друг друга уже достаточно долго.

– Да. Что случилось?

– Похоже, мы потерялись. Смотри сюда. Вот здесь…– он присел на корточки, смахнул в сторону пласт сухих листьев вперемешку с прелыми и, вооружившись прутиком, принялся рисовать на земле тот участок карты, на котором, по его мнению, они должны были находиться,– река. Рядом, вот в этом месте – мост и дорога. Уяснил?

– Да, вроде бы. А где это?

– ЭТО,– Степан сделал ударение на первом слове и ткнул прутиком ближе к реке,– как раз то место, где мы сейчас стоим.

– Не вижу я здесь никакой реки.

– Правильно. Потому что ее нет. Мы либо слегка отклонились от маршрута либо… забрели вообще невесть куда.

– Теперь понятно. Ты предлагаешь походить поблизости и поискать реку?

Степан, пряча улыбку, согласно кивнул. Паренек впервые назвал его на ты!

– Хорошо, я согласен.

– Ну вот и славно.

Слегка размяв затекшие от долгого сидения на корточках ноги, они двинулись гуськом через рощу стройных высоких деревьев с матово поблескивающей при солнечном свете белесой корой. Кроны их облюбовала стая пестрокрылых птиц. Завидев путников, они устроили такой переполох, что Степан с Сашей, поневоле, ускорили шаг. Через некоторое время вышли к подлеску. Далее, насколько хватало взгляда, простиралась пустошь, буйно поросшая степными травами вперемешку с низкорослыми корявыми кустарниками. А чуть правее – рукой подать – змеилась та самая искомая дорога.

– Ну слава тебе, Господи! Не ошибся я значит. Ну разве что самую малость,– поправился Степан. Ликованию его не было предела. Приподнятое настроение передалось и Саше:

– Это та самая дорога?

– Она, родимая.

– И куда она ведет?

Вопрос, заданный с наивной детской непосредственностью, поставил его, что называется, в тупик.

– К поселку Галицино, кажется. И дальше – к линии фронта,– только сейчас он вспомнил, что так и не рассказал ничего Саше о том, как плачевно закончилась его счастливая семейная жизнь с Нюрой. И о своих дальнейших планах умалчивал и по сей день.– Погоди, давай присядем.

Там же, в подлеске, он развязал тесемки рюкзака, извлек часть его содержимого и расположил на импровизированном столе из свежесорванных неподалеку крупных листьев какого-то лопуховидного растения. Вытащил бутыль с водой, поставил посреди «стола» и сделал приглашающий жест рукой. Паренька не пришлось долго упрашивать: кольцо домашней колбасы (запасы хлеба давным-давно подошли к концу) таяло буквально на глазах. Степан же тем временем прикидывал так и этак каким образом поведать о своих планах касаемо его, Сашиной, дальнейшей судьбы. Решил не врать – ни к чему это, лучше уж вывалить всю правду-матку на голову пацана, а там уж будь что будет.

– Помнишь я тебе рассказывал про свою свадьбу? – начал он издалека.

– На Нюре? Конечно помню!

– Ну ладно, слушай тогда,– и он пересказал от начала до конца все те события, которые произошли с ним после свадьбы. Арест Нюры на балу, его метания по городу в попытке ее спасти. Трибунал, приговор, пожизненное заключение. Затем, сам того не заметив, перескочил на встреченную им в свое время сиртю, Улушу, с ее экстраординарными способностями. Долго и сбивчиво пояснял, что именно она может помочь ему вызволить Нюру, и ее надо обязательно найти. Саша даже жевать перестал. Слушал крайне внимательно с серьезным, «взрослым» выражением на лице.

– А если ты ее не найдешь? – спросил он, когда Степан закончил свою многословную тираду. Вопрос, что называется, в яблочко.

– Найду, должен найти.

– Ну, а если все-таки нет?

Степан поднял мрачный, не выражающий ничего хорошего взгляд на Сашу и встретился с ним глазами. Сочувствие, скользившее в них, казалось, вернуло его с небес на землю. Долго молчал, приводя в порядок всколыхнувшиеся эмоции, затем произнес уже своим спокойным, будничным голосом:

– Все равно к сиртям пойду. По закону за дезертирство на территории Империи меня ждет смертная казнь.

– А сирти? Примут?

– Скорее всего – нет. С чего бы это им меня принимать?