Сумеречный клинок

— Допустим, — кивнул Виктор, пытаясь одновременно вспомнить что-то мелькнувшее только что на самом краю сознания. Но поймать эту рыбку никак не удавалось, «лещик» оказался скользким, а вода мутной.

«Ладно, — решил он тогда. — Не помню, значит, не важно. Потом само придет…»

— Как давно вы узнали об этих документах?

— Три года назад.

— А когда и как выяснили, где искать мадемуазель Ферен?

— Год назад на имя Августа Линта пришло письмо из Аля. Почту получал я и крайне удивился, что письмо адресовано покойному владельцу конторы. Мэтр Август умер в 1642 году, то есть пять лет назад. Но оказалось, что отправитель выполнял давнее поручение мэтра Линта и в своем послании сообщал о нынешнем положении «наследницы», которой как раз исполнилось восемнадцать лет.

— То есть имя «наследницы» в письме не названо. — Тина выглядела совершенно спокойной, и это Виктору очень не нравилось. Кем надо быть, чтобы так себя держать? У него не было ответа на этот вопрос, прошлое Тины, каким он успел его себе нарисовать за время пути, ничего толком не объясняло. Но ведь было еще и травничество, и многое другое.

«Кто же и с кем водит здесь хоровод?» — думал он, — наблюдая, как перехватившая у них с Ремтом инициативу Тина Ферен ведет свою игру.

— Нет, в письме девушка именуется именно так — «наследница». Слово забрано в кавычки и используется как замена настоящего имени. Но в пачке документов, относящихся к судьбе Зои Верн, имелось еще несколько писем, написанных разными людьми, и копии записок, написанных рукой Августа Линта. Не надо быть большим умником, чтобы понять — это явствует из текстов самих писем, — «наследницей» в них называют принцессу из рода Вернов. В последнем же письме имелись инициалы Т.Ф. и намек на приют в Але. Остальное, как говорится, дело техники.

— Допустим, — кивнула Тина. — Но почему все-таки «наследница»? Вы бастард, и она, эта девушка, тоже. Отчего же, если вы не признаны, она станет вдруг «наследницей»?

«Она?»

— Оттого, что у императоров наследование определяется совсем не так, как у простых смертных. — Голос Керста звучал ровно, даже скучно, он объяснял сухие «протокольные» реалии, а не вел живую беседу. — Если нет завещания, а впавший в маразм Людвиг оставить распоряжения такого рода забыл, наследование определяется по близости родства. Старший сын или хотя бы просто сын или дочь — это случай бесспорный, и Коронный совет может сразу же объявить наследника. Но если таковых нет, проблема приобретает весьма непростой характер. Коронный совет объявляет «коронационную гонку»: претенденты на престол должны представить аргументы в свою пользу до дня летнего или зимнего солнцестояния. То есть, имея в виду наши обстоятельства, речь идет о двадцать втором дне месяца студня.

— Кто из Вернов жив на данный момент?

«Весьма деловой подход, однако!»

— Два племянника по женской линии, троюродный брат — по мужской, и еще человек с полста.

— Но?

— Но родная дочь, пусть и внебрачная, — это карта, которая бьет все остальные. У вас нет соперников.

— Так ли?

— Поверьте, это так! Но, разумеется, Коронному совету придется разобраться со всем этим делом, и тут я буду вам крайне полезен, мадемуазель Ферен. Я знаком с историей вопроса, изучал документы, расспрашивал свидетелей…

— Документы все еще в конторе?

— Разумеется, нет!

— Тогда последний вопрос, хотя вам его уже задавали: в чем ваш интерес, Сандер?

— Я хочу корону герцогов Фокко.

— А это возможно? — Тина заставила-таки Керста повернуть голову и смотреть ей в глаза. — Я имею в виду, это в правах императора?

— Ну, — протянул задумчиво Сандер Керст. — Не скажу, что это просто, но ведь вы попробуете, ваше высочество, не так ли?

ГЛАВА 11

Цена короны

— Ну, вы, господа хорошие, как подгадали! Можно сказать, лучшего времени для путешествия так сразу и не подберешь! — Корчмарь хмыкнул и стал сгружать на стол заказанные яства и напитки. Ничего, впрочем, чрезмерного. На большом деревянном подносе имелись в наличии лишь блюдо с нарезанной толстыми ломтями конской колбасой, сухие гречишные лепешки, присыпанный крупной солью козий сыр, сушеные оливки и литровый керамический графин с яблочной водкой.

— Это да, — меланхолично кивнул мастер Сюртук и потянулся за графином. — Это вы, добрый человек, еще не знаете, как мы в деревню троебожцев сдуру зашли. Вот где было веселье! А у вас в этом смысле полный парадиз, разве нет?

— Троебожцы?! — ужаснулся корчмарь. — Господи милосердный! Целая деревня?

— Ну, вот видите? — пожал покатыми плечами рыжий шутник. — А у вас тут что? Всего три армии и очередной потоп, есть о чем говорить!

Он вытащил пробку, обнюхал горлышко и стал неторопливо разливать желтоватую, остро пахнущую жидкость по квадратным керамическим стаканчикам.

Ремт не переставал удивлять. Во всяком случае, Тина так и не разобралась с тем, что он такое на самом деле, откуда и как. Впрочем, правда, что, кем бы он ни был, настроен «граф» был дружественно, и ожидать от него неприятностей Тине не приходилось. Скорее, наоборот.

— Который это, к слову, по счету? Угощайтесь!

— Кто «который»? — спросила Тина, беря стаканчик.

— Потоп.

— А что, их было несколько? — удивилась она и тут же вспомнила, как случалось теперь с ней все чаще, что знает ответ на собственный вопрос. Официальная церковь признавала два потопа, сектанты говорили о трех, но при этом в большинстве своем не считали за таковой последний по времени. Ученые же во мнениях расходились, то есть ничего определенного на сей счет не знали. Однако помимо церковного и научного знания существовало еще Достоверное Предание. И вот в нем говорилось о пяти потопах, притом что ни один из них не был на самом деле вселенской катастрофой, и если кого и убивал, так в основном людей. На возвышенных землях жизнь продолжалась, как и прежде, и шла своим чередом из прошлого в будущее, только вот жители возвышенностей не любили делиться своими впечатлениями ни с кем, кроме своих.

— Не меньше двух, — уклончиво ответил Виктор. Он тоже был себе на уме и лишнего не говорил, хотя, судя по всему, знал многое о многом. Но и он был ей не враг и даже не сторонний наблюдатель. Тина классифицировала его как друга, но, в отличие от Ады, ди Крей был мужчиной, и это начинало становиться слишком заметным.

— Не больше пяти, — хмуро бросил частный поверенный. Все последние дни он вел себя подчеркнуто вежливо, но оставался замкнутым и говорил только по существу.

— Господи, боже мой! — воскликнул Ремт, услышав последнюю реплику, и чуть не расплескал — «с испугу» — водку из своей чарки. — Что за страсти вы говорите, мэтр Керст! Пять потопов! Это же какой ужас!

— Полагаете, это шестой? — криво усмехнулся Керст.

— Не знаю. — Улыбка исчезла с бледного лица Ремта. — Но если нас не смоет дождем, то шансы уцелеть в битве всех против всех представляются мне исчезающе малыми. Я не прав?

Положение и в самом деле сложилось отчаянное. Задержавшаяся было в дороге зима упала на голову компаньонам проливными дождями, поднявшими воду в реке, холодными ветрами и бескормицей. Разумеется, это еще не настоящий голод, но еды за обычную цену было не найти не только в Лукке, куда они прибыли накануне вечером, но и на сутки-двое выше по течению. А за два световых дня двадцативесельная ладья проходила — даже и в ледяную грозу — совсем немалый отрезок пути.

Однако «бескормица» случилась не сама по себе. Ее породила все та же «коронационная гонка», в которой, как выяснилось, участвовала теперь и Тина. Вот только с «принцессой Зои» путешествовали всего четыре человека, а некоторые другие претенденты успели обзавестись нешуточными армиями. Вчера вечером, когда ладье «Крыло аиста» оставалось, по словам корабельщика, не более трех лиг до порта Лукки, путешественники увидели огни. Стемнело рано, и ледяной дождь лил, не переставая. Время от времени сверкали молнии, освещая на мгновение дикие, поросшие хвойным лесом берега Фрая. И вдруг сквозь завесу дождя засветились огни, тысячи и тысячи — так казалось — костров горели на правом берегу реки.