Вторжение драконов. Последняя битва

Гламир покачал головой.

— Мне это не нравится. В принципе, мне эти люди безразличны.

— Посмотри на это с другой стороны, — решительно возразил Галар. — Мы ведь сражаемся не за людей. Мы боремся с драконьим произволом! Если выживут эти дети человеческие, это станет нашей первой победой в войне с драконами, — он увидел блеск в уцелевшем глазу товарища и понял, что победил. Что бы ни случилось у моста, один карлик, у которого есть стрелы для убийства драконов, уцелеет. И это было самое главное.

Освобожденные духи

В лицо Ливианне ударил приятный прохладный ветерок, когда она вышла из светящихся врат в Нангоге. Тропы альвов привели ее на поросший скудной растительностью склон горы. Над ее головой ветер гнал море облаков, застилая небо над узкой долиной.

Над красноватыми скалами свет был поразительно ясен. Эльфийка присела и задумчиво оглядела величественный пейзаж. Она находилась шагах в двадцати над облаками. Глядя на несущиеся мимо облака, на душе у нее становилось спокойнее. Можно было подумать о своих мертвых детях и об Анату.

Что сделали девантары? История ее любви к Пурпурному, судя по всему, была совершенно иной, нежели об этом говорилось в легендах. Ливианна не сомневалась в том, что Анату полюбила дракона. Сама она прекрасно представляла себе неотразимость небесных змеев. Если один из них смотрел на тебя, это ощущалось как величайшее счастье и мучительная тоска одновременно. Счастье — потому что они обратили на тебя внимание, а тоска потому, что нет ничего хуже, чем оказаться недостойным их пристального взгляда. Интересно, чувствовала ли то же самое Анату? Чего они с Пурпурным хотели добиться? И как именно погибли? Кто были те тайные помощники, поддержавшие Ишту в сражении с Анату и Пурпурным?

Эльфийка примирительно поглядела на кольцо умершей верховной жрицы по имени Ияли, которое надела на большой палец левой руки. Остальные ее пальцы оказались слишком тонкими, чтобы удержать его. Погибшая вызывала у Ливианны уважение. Насколько преданным человеком нужно было быть, чтобы броситься в ванну с кислотой?

Нужно вызвать ее дух из тьмы времен. Если верно то, что говорил Вепреголовый, и Уста Богини действительно делила все мысли со своей госпожой, то она знала и об интриге, жертвой которой пали Амату и Пурпурный. Лишь одно существо в Альвенмарке могло сплести подобные чары. Сама она не сумела бы вызвать дух жрицы, погибшей сотни лет назад в другом мире.

Ливианна прислонилась к скале и посмотрела на проносившиеся мимо облака. Она могла бы стоять так до скончания времен, оставаясь пленницей игры природы и своих сомнений. Правильно будет пойти к Золотому и доложить о полученных результатах, решила она. Станет ли она просить его помощи при вызове умершей жрицы к насколько высока тогда будет ее доля в разрешении загадки? Она хотела предстать перед ним, блестяще справившись с заданием, а не с просьбой о помощи.

Эльфийка чувствовала тревогу Зеленых духов, обретших пристанище в ее теле. Она должна отпустить их на свободу. Именно они помогли ей напасть на след. Целую эпоху были они пленниками тех пещер, где девантары прятали половинку сердца Нангог. Утешатся ли они, снова оказавшись в своем мире, даже не имея телесной оболочки?

Ливианна расслабилась, освободила магические путы, наложенные на создания древней богини, сделала глубокий выдох, отпустила духов — и они полетели на волю: бледно-зеленый свет червячками вырывался из ее носа и рта, спиралями вился вокруг ее тела, кружась, поднимался в небо и замирал. На фоне чистого воздуха они были почти невидимы. На несколько ударов сердца Зеленые духи повисели над ней, а затем стали спускаться, словно змеи, скользящие по стволу дерева, снова закружились вокруг Ливианны, образуя плотную спираль.

Ледяной холод окружил эльфийку, и в то же время ее захлестнула эйфорическая уверенность — чувство, которое ей не доводилось испытывать давно. Возможно, это была обыкновенная радость от возвращения к жизни, охватившая ее целиком. Все сомнения улетучились, словно утренняя дымка под лучами набирающего силу солнца.

Ливианна предстанет перед той единственной, кто сможет помочь ей. Той, которая потребует за свою помощь высочайшую цену. Той, которая в своей слепой ненависти наверняка совершенно забыла о том, кому обязана своей жизнью. Перед Махтой Нат!

Зеленые духи полетели прочь, слившись с проносившимися мимо облаками. Какое-то мгновение их свет в белой дымке напомнил далекую зарницу, а затем они исчезли.

Драконница произнесла слово силы, и открылись врата в пропасть между мирами.

Кто заглянет за зеркало

Ишта удивилась, увидев своего брата, Вепреголового, стоявшего на коленях у большого черепа. Давно он не приходил сюда. Всякий, входя в зал для собрании, вынужден был пройти мимо черепа Пурпурного, чтобы никто и никогда не смог забыть о предательстве Анату, равно как и о назначенном ей наказании. Однако никто из братьев и сестер давно уже не останавливался здесь, чтобы послушать безумную болтовню Анату.

Она неслышно прошла через обрамленный по обе стороны рядами колонн зал, ругая про себя заключенное в этих стенах заклинание. Она сама его сплела. Здесь была искажена реальность, перекошены время и пространство. Почти так же, как в том зале для собраний, в который вызвали их всех. Эти заклинания обеспечивали полную защиту от нападений. Даже если башня полностью разрушится, они будут в безопасности, поскольку зал для собраний находился на самом деле вне ее стен, хотя любому могло показаться, что это не так. Даже сама Ишта не могла сказать, где именно они находятся. Слишком чуждой была эта магия, и она никогда не осмеливалась пройти этой дорогой дальше. Возможно, он вел в то место, которое альвы называли Лунным светом.

Череп дракона стоял у противоположной стены, рядом с дверью, ведущей в зал для собраний. Ишта решительно направилась к нему, но, когда она почти дошла до черепа, она снова, как по мановению невидимой руки, снова оказалась у лестницы, ведущей наверх, в этот чертог, ставший гробницей для Анату. Ее темная магия мешала Анату залечить раны, не давала преодолеть шок, и она столетие за столетием переживала один и тот же ужасный миг ранимости и беспомощности, не в силах облечь свои мысли в понятные слова. Если бы ее достали из черепа и отнесли в другое место, возможно, она поправилась бы и поведала тайну смерти

Пурпурного. Но никто не решится освободить Анату, разве что ее брат, Вепреголовый.

Ишта знала, как сильно он любил сестру, но именно поэтому она меньше всего опасалась любопытства с его стороны. Слишком велик был его ужас, когда он узнал, что его любимица связалась со старым драконом. Почему он пришел сюда именно теперь, после того, как столько веков избегал Анату?

Ишта решительно во второй раз направилась к черепу дракона. Не шевельнулось ли что-то в глубокой тени глазниц? Может быть, Анату смотрит на нее? Предупреждает Вепреголового?

Ишта снова перенеслась в пространстве. Каменный крестовый свод над ней скрипнул, и на миг ей показалось, что колонны на краю поля зрения отодвинулись дальше.

В третий раз направилась Ишта к драконьему черепу. В этом зале никогда нельзя было знать, сколько раз придется отправиться в путь, чтобы действительно добраться до двери на другом конце зала. Внезапно она оказалась рядом с Вепреголовым, словно совершив огромный прыжок по воздуху. Тот испуганно обернулся к ней, и девантар услышала плаксивый голос Анату:

— За зеркалом... Ищи за зеркалом! Истина там! — Сестра просунула руку между драконьими зубами, каждый из которых был длиной с меч. Она была грязной и покрытой коростой, пальцы скрючились, словно звериные когти, ногти вросли в плоть и потрескались.

— Тебе жаль ее? — с притворным сочувствием в голосе поинтересовалась Ишта.

Вепреголовому потребовалось чуть больше времени для ответа, чем следовало бы.