Венец на двоих (СИ)

Милостью небес король Эрнодара вдруг ощутил давно забытую неприязнь к Орвину Морну: надо же было не только самому найти бесславную смерть, но и попутно бросить тень на всех своих родственников! Сколько еще за грехи отца будет расплачиваться его дочь, которой и на свете не было, когда он погиб?! Подумал — и тут же смутился: вероятно, именно так и рассуждал Майрит, когда брал во дворец на воспитание маленькую девочку. Вероятно, он понимал, что только королевская опека сможет стать ей надежным щитом и позволит хотя бы дорасти до того времени, когда малышка сможет сама защищаться. Если бы Дорнан понял это раньше, все было бы совсем по — другому!

Впрочем, он и сейчас устыдился своих мыслей. Разумеется, Ильтера ни в чем не виновата, но вспоминать Морна лишь потому, что он бросил тень на дочь, — верх неприличия. От рук колдуна погибла королева и мать Дорнана — вот о чем нельзя забывать! Его имя было под запретом еще при жизни Майрита (хотя воспитанница его носила фамилию своего отца, и никто не смел попенять ей на это), и теперешний король не собирался менять этих традиций. Только он никому не позволит называть свою жену «Морновым отродьем»… Если сможет, конечно…

— По лицу вижу, что ты начал думать примерно в том же ключе, в каком мыслил бы любой человек, расследующий это не слишком запутанное преступление, — Ильтера криво усмехнулась. — Никто не может подтвердить, что я не выходила ночью из спальни.

— Ошибаешься, — твердо заявил Дорнан. — Я могу это заявить со всей определенностью.

— Большую часть первой брачной ночи ты провел без сознания! — отрезала королева. — Так что самым лучшим свидетелем тебя не назовешь…

— Раз ты знаешь, сколько я был без сознания, значит, никуда не отлучалась, — парировал он. — И вообще, речь сейчас не обо мне, а о Коттаре! Поскольку я жив, убивать Лонка, чтобы скрыть свои распоряжения и прочие махинации, у тебя не было причин!

— Надеюсь, ты не останешься одиноким в этих мыслях, — мрачно проговорила Ильтера. — Боюсь, даже королевские аргументы не для всех станут определяющими!

Ну да, судя по тому, как Даллара с дочерью ворвалась в королевскую спальню, ей было бы гораздо удобнее хоть в чем‑то обвинить супругу правителя. Действительно, кто мог сказать ей о том, что Дорнана ночью пытались убить?

— Ва… ваше величество! — они с Ильтерой одновременно повернулись к двери, и король поймал себя на том, что по привычке тянется к поясу за оружием, но отдернул руку.

В проеме стоял изрядно всклокоченный и в помятом парадном мундире сержант Дигс, оторопело переводивший взгляд с короля на чародейку, затем — на покойника, лежащего на полу, и обратно. Картина, видимо, выглядела настолько нереальной, что он сомневался, проснулся ли он или еще спит. Его вполне можно было понять: очнуться утром с тяжелой головой и увидеть над покойником (который просто обязан быть живым!) двоих людей, которым уж точно тут не место, — большое испытание для служаки, больше всего на свете, кажется, уважающего порядок! Как будто мало было ему вчерашнего дня, когда он узнал в короле одного из лучших своих работников!

Выпрямившись, Ильтера шагнула к Дигсу, но заговорить не успела — Дорнан ее опередил.

— Сержант, ты пил вино? — поинтересовался он, стараясь, чтобы в голосе не звучали нотки обвинения.

— Как вы и приказали, ваше величество! — вытянувшись во весь свой скромный рост, зычным голосом отрапортовал Дигс. — Капитан Лонк… — он кинул еще один недоверчивый взгляд на лежащее на полу тело. — Он вчера передал нам ваше приказание как следует отметить коронацию и свадьбу!

— Мое приказание? — Дорнан несколько секунд помолчал, пытаясь как‑то упорядочить полученную информацию. — Я, по — твоему, приказал своей страже напиться до беспамятства?

— Н — нет, ваше величество, — по лицу сержанта предательски разлился красный румянец. — Но я не понимаю, что случилось… Мы с напарником должны были первыми менять караул у ваших апартаментов, поэтому выпили всего по несколько глотков, а потом…

— А потом вас неожиданно потянуло в сон, — пришла на помощь Ильтера.

— Это позор для меня, ваше величество, — пробормотал Дигс. — Это позор для гвардии! Даже если нас всех повесить на Дворцовой площади, это будет недостаточным наказанием за подобный проступок. Ничего удивительного, что Коттар… что капитан… что мастер Лонк…

В наблюдательности Мортону Дигсу не откажешь: он успел заметить не только снятое тело с посиневшим лицом, но и кусок ремня, свисающий с балки. Бедняга, наверное, подумал, что его непосредственный руководитель, обнаружив всю охрану спящей, не выдержал позора и решил уйти из жизни, чтобы наутро не смотреть в глаза королю, которого подвел.

— Мастера Лонка убили, Мортон, — с ледяным спокойствием произнесла Ильтера. — Кто‑то задушил его, а потом подвесил на собственном ремне.

Низкорослый сержант от шока попытался встать еще прямее и, казалось, стал немного выше. У него было такое лицо, как будто он сомневался в собственном рассудке, но ответить королеве Дигс не посмел, только судорожно сглотнул.

— Нужно растолкать всех гвардейцев, сержант, — Дорнан покосился на жену: она что, действительно производит такое завораживающее впечатление на всех без исключения военных? — Объясни им, что случилось, но пока закрой дверь и никого не впускай в кабинет Коттара. Позже придут лекари и жрецы — они знают, что необходимо делать…

— Как прикажете, ваше величество! — снова зычно гаркнул служака, получив, наконец, внятное распоряжение, которому нужно строго следовать.

Ильтера направилась к дверям, и Мортон Дигс посторонился, чтобы пропустить королеву. Дорнан последовал за женой. Гвардейцы, которым, судя по всему, совесть не позволила выпить столько же вина, сколько употребили слуги, уже постепенно просыпались и выходили в коридор, потирая кто лоб, кто — затылок. Увидев в помещениях для стражи короля и королеву, они пораженно застывали, как будто не могли поверить своим глазам. Чародейка молча проходила мимо них, погруженная в какие‑то свои мысли, Дорнан с мрачным лицом следовал за ней.

— Слава королю! — рявкнул закрывший дверь в кабинет Коттара Мортон Дигс, отчаянно пытаясь хоть как‑то привести гвардию в чувство. — Слава королеве!

— Слава! — моментально среагировали стражники, сообразив, что правители Эрнодара им не снятся, и вытягиваясь в стандартной «караульной» стойке.

— И вот еще что, Дигс! — уже дойдя до двери, ведущей к лестнице, Дорнан повернулся к сержанту.

— Да, ваше величество? — тот как‑то судорожно сглотнул.

Если бы не прошедшая ночь и не покойник, лежащий в одной из комнат стражи, Дорнан, наверное, рассмеялся бы. В глазах Мортона Дигса отразилась четкая мысль: ну, вот и все! Король, видимо, вспомнил, кто нещадно нагружал его на разборе завалов дворца, и теперь выставит противного сержанта подальше от государственной службы. Наверное, Дигс уже мысленно представлял, как будет просить перевести его хотя бы куда‑нибудь на границу, по крайней мере, не выгоняя в позорную отставку, после которой ему останется только повторить поступок Коттара Лонка…

— С этого дня ты повышен до капитана и назначен главой дворцовой стражи и личной королевской охраны, — громко, чтобы это слышали все гвардейцы, отчеканил король. — Официальный приказ я подпишу сегодня же. К исполнению своих новых обязанностей можешь приступать немедленно. После того, как лекари и жрецы сделают все, что необходимо, выбери себе кабинет из имеющихся комнат и забери и прочитай документы, подготовленные капитаном Лонком. Все ясно?

— Как прикажете, ваше величество! — выдохнул Мортон Дигс.

Дорнан затруднился бы сказать, кто больше шокирован — сам сержант, ожидавший скорее публичной порки, нежели столь высокой чести, или гвардейцы, последние сорок лет служившие под началом Коттара Лонка и еще не знавшие, что их бессменный руководитель мертв. Но, по крайней мере, в полномочиях Дигса никто и не подумал усомниться. Махнув рукой и не дожидаясь очередной «славы», милостью небес король Эрнодара вышел из помещений стражи и, чувствуя себя бесконечно усталым, медленно пошел вверх по лестнице.