Дороги богов

Тем временем Вадим легко спешился и бросил отроку повод коня. Помедлив, Рюрик последовал его примеру. За ними один за другим сошли с седел остальные и столпились двумя полукружьями позади своих князей.

Стараясь не глядеть на жрецов и сам дивясь на себя, Вадим кивнул Рюрику:

— Что ж, коль ты тут для суда, давай выбирай, каким судом мне очиститься!.. По нашей правде твой послух, мой очистник. Кто тебе про убийство Будимира Касатича на меня клепал? Ты сам? Иль он? — Вадим кивнул на боярина Доброгаста.

Он был далеко от своих дружин, один с малой горсткой воинов, с ним рядом были двое жрецов, которые не оставят его и успеют даже с того света наслать на убийц проклятие, вздумай Рюрик повторить то ночное деяние. Если Вадим не вернется от бодричей, оставшимся в городе станет ясно, кто виновен в гибели князя Будимира. А если вернется, то очищенный от обвинения и с затаенной думой.

Рюрик понимал, что в любом случае обретает в лице Вадима Храброго врага. Доброгаст еще накануне рассказывал ему басни об отваге и воинской силе его противника. Он сумел оборонить от викингов-урман Белозерск, ходил на мерян и мордву, сражался с булгарами и видел хазарские сабли. И это несмотря на молодость — Вадим встречал тридцать первую зиму. Но поделать ничего не мог — он пришел сюда не на год и рано или поздно должен сойтись с соседями.

— Я предлагаю тебе, князь, бой, — помедлив, сказал он. — Пусть справедливый белый меч рассудит нас. Выкликнешь ли ты того, кто будет твою честь отстаивать, или сам выйдешь?

— Моя честь принадлежит мне, — ответил Вадим. — Я в своих людях уверен, они за меня горой стоять будут. Но зря я никем рисковать не буду. На мне твой поклеп — мне и ответ держать.

— И я в своих людях уверен, — в тон ему сказал Рюрик, — а потому сам против тебя выйду.

«Сам. — Вадим почувствовал нечто вроде облегчения. — Знать, уверен в себе, ничьей жизнью рисковать не хочет. А то бы выставил кого ни есть, а себя бы приберег… Неужто впрямь он чист за Будимира?.. Кто ж тогда?»

Отрок-меченосец принял плащ и меховую свиту, помог закрепить на локте щит, с поклоном подал меч. Но не успел Вадим коснуться рукояти, как к нему шагнула Зарница. Женщина дотронулась кончиками пальцев до основания меча, словно привлекая внимание оружия.

— Перуна моли среброкудрого о защите, княже! — сказала она. — Боги на твоей стороне, не выдадут!

Она начертила пальцами на лезвии оберег-громовник и отступила назад. Рюрик проследил за женщиной с любопытством. Какое у нее лицо, какие глаза! Ну кто бы мог подумать, что бывают такие женщины, как эта словенская жрица!.. И почему он не встретил ее прежде? Где ж ее прятали боги? Рюрик успел подумать, что опоздал совсем ненамного — встреть он ее хоть год назад, и она носила бы сейчас его сына…

Князья ступили в круг. Бодричи и словене забыли дышать, когда они, чуть отведя в сторону щиты и насторожив мечи, стали сходиться. Вадим вспомнил, как давно, три с малым года тому назад, точно так же сходились Будимир Касатич и Земомысл Бориполчич из Изборска. Как похоже и непохоже это судилище на тот бой!

Зарница стояла в первых рядах. Милонег держался подле нее, но женщина не замечала его руки на своем локте. Жрец уже пытался увести ее прочь, чтобы не видела возможного кровавого зрелища, но женщина оттолкнула его. Прижав руки к груди, она не отрываясь смотрела на бой и только иногда вздрагивала, когда мечи противников сталкивались с особенно яростным скрежетом.

Так или иначе переживали все — словене были уверены в правоте своего князя и надеялись, что боги не предадут Вадима, а бодричи молились Свентовиду, вымаливая снисходительность к князю.

Рюрик оказался прекрасным бойцом. Обменявшись с ним первыми ударами, Вадим понял, что молодой бодричский князь тоже успел повидать много на своем веку. Сражался он по-своему, с приемами, мало знакомыми словенам, а потому сперва начал одолевать. Но потом Вадим распознал в его выпадах и замахах урманские, ютские и свейские приемы. Эти были ему знакомы — с викингами ему приходилось скрещивать оружие. Новогородский князь сразу успокоился.

И боги мигом повернулись к нему лицом. Рюрик замахнулся мечом широко, как викинг топором. Вадима метнуло в сторону. Уйдя от прямого удара, он поймал на лезвие меч бодрича, отбросил его вбок и, замахиваясь сверху вниз широким полукружьем, ударил в открывшийся бок…

Всего миг щит Рюрика был поднят чуть выше, чем надо, и этого мига хватило Вадиму. Добрая броня, сработанная в Поморье, освященная в храме Свентовида на острове Руян, выдержала удар, но Рюрика бросило на колени. Запнувшись об утоптанный снег, меч выпал из его руки, а потянуться и поднять его Рюрик не успел — кончик Вадимова меча лег ему на шею, предупреждая любое движение.

— Боги сказали свое слово! — возгласил Милонег, шагнув вперед.

Бодричи разом, как один, сделали движение, спеша обнажить мечи. Шевельнись Вадим — и на него бы бросились все. Но новогородский князь лишь перевел дух и спросил у стоявшего на коленях спиной к нему Рюрика:

— Что ты теперь скажешь? Кого будешь в гибели Будимира Ладожского винить?

— Не тебя, — глотнув, ответил Рюрик. Он проклинал себя последними словами — поспешил, не рассчитал силы. А ведь всегда против этого удара для противника не было спасения. Как успел уйти в сторону князь словен? Впрямь боги на его стороне! — Ты чист, — заставил он сказать себя. — Вижу теперь, зря верил я наветам на тебя!

Вадим медленно убрал меч и отступил назад, все еще держа оружие наготове. Его спутники тоже стояли, держа руки на рукоятях мечей.

Рюрик встал с колен, передал слуге щит. Надо было спешно придумать что-нибудь, что отвело бы подозрения.

— Я поверил наветам, потому как недавно на Руси и мало что ведаю о ее людях и ее князьях — лишь то, что мне дорогой рассказали послы, — извиняюще кивнул он на Доброгаста. — После исчезновения князя Будимира меня призвал оставшийся без главы город, и я поклялся, что сыщу тех, кто убил князя. Мне сказали, что он был в ссоре с тобой, и многие ведали, что он уехал к тебе. Поэтому я отправился в Новый Город, дабы ты сам ответил на поклеп. Теперь я вижу, что ты чист, и прошу тебя помочь мне сыскать убийц князя Будимира.

Это и впрямь было лучшее, что он мог придумать, потому что Вадим кивнул в ответ и добавил:

— Я разошлю по своим землям дружины на поиски следов ладожского князя. А тебя я прошу вернуться в Ладогу и клятвой подтвердить мир между нами.

— Боги готовы быть свидетелями вашей клятвы, князья, — возгласил Милонег.

«У них все готово», — подумал Рюрик, но спорить не стал, а махнул рукой, чтобы ему подали коня.

Весь путь до капища Зарница не ехала, а словно летела над землей. Тревога за князя Вадима не давала ей покоя. Рюрик ей все же не нравился, несмотря на то что с легкостью принял предложение подтвердить перед изваянием Перуна клятву о мире меж Новым Городом и Ладогой.

Лед на Волхове замерз и лишь чуть потрескивал под копытами лошадей. Тревога за дитя снова проснулась в Зарнице, и она на полпути подхлестнула кобылу, поднимая ее в галоп. Она услышала за спиной возглас Милонега, но не подумала остановиться. Только где-то в глубине души шевельнулась шальная мысль: а вдруг за ее скоком следят внимательные глаза обоих князей, тщась найти знамение? Тогда тем более придется держаться твердо!

Надсаживаясь, кобыла скачками вынесла Зарницу на заснеженный берег Волхова и рысью поспешила к Перыни. Остановившись перед воротами, где затворились, ожидая неизвестности, Огнеслав и Ведомир, Зарница осадила кобылу и соскочила наземь…

Резкая боль опоясала ее тело, бросив женщину на колени. Еле успев вцепиться в стремя, Зарница удержалась, не упала в снег, но подняться на ноги без посторонней помощи не смогла. Она только почувствовала, как ее кто-то обхватил поперек туловища и потащил куда-то.

Отмучившись на следующий день и разрешившись раньше срока недоношенным мальчиком, Зарница два дня провалялась в лихорадке в доме у Добродеи. Придя наконец в себя, она первым делом потребовала показать сына. Родившийся семимесячным малыш тем не менее оказался крепким и здоровым для своего нежного возраста. В его личике Зарница после пытливого разглядывания нашла сходство с Тополем. Осознание того, что сын все-таки похож на отца, наполнило ее таким восторгом, что она пропустила мимо ушей новость о том, что оба князя, Рюрик и Вадим, на капище перед ликом Перуна утвердили клятву хранить и держать мир меж Новым Городом и Ладогой и обещали сыскать вместе убийц Будимира Ладожского. Но в ворота своего города Вадим Рюрика и его бодричей так и не пустил — даже боярин Доброгаст с трудом смог пробиться на бывшее свое подворье. Напрасно простояв под стенами Нового Города две седмицы с малым, Рюрик был вынужден вернуться в Ладогу.