Дороги богов

— Будь осторожен с Рюриком Годославичем, — подхватила жрица, и Вадим заметил, как напряглось ее лицо, словно вспомнила она в этот миг что-то зловещее. — Боги присудили, чтоб он пришел!.. Князь Будимир тому помешать восхотел и пал смертью. Не раться раньше срока с Рюриком — кабы худа не было!

— Как не ратиться?! — ахнул Вадим. — А ну как они войной пойдут на Новый Город! Аль не слышала ты того, владычица Борислава?.. Мне что же — признать, что гибели Будимира, родича моего, желал и то свершил?

Зарница покачала головой:

— Князь Будимир против богов пошел, непотребное им свершить надумал, — выговорила она с трудом. — За что и поплатился… Ему так на роду было написано, и не людям менять помыслы богов… А ты жди. И будь готов.

Она вдруг обняла чрево и тихо опустилась на лавку. Милонег, который с некоторых пор не отходил от нее, бросил на женщину вопросительный взгляд, но Зарница ответила ему строгим взором, и он шагнул навстречу Вадиму.

— Я, княже, при тебе буду, пока гроза не минует, — объяснил он. — И когда надо будет, советом помогу!

— Рати не надо, — выдохнула Зарница. — Я так вижу!..

— Коль то богам не в радость, я спорить не стану, — с видимой неохотой пошел на попятную Вадим Храбрый.

— Боги сами поведают, когда и что им угодно, — добавила Зарница и поднялась. — Пойду я… А ты, княже, советов слушайся! Храбр не только тот, кто на поле битвы. В мирном деле тоже отвага нужна не слабее воинской!

Милонег проводил женщину до ворот княжьего терема и скрепя сердце вернулся к Вадиму, который на всякий случай велел кликнуть себе воевод и бояр.

Зарница вернулась в Перынь одна. Она давно перестала бояться за свою участь и тревожилась только за чрево, но дорога была знакома и легка.

Первое время после исчезновения Тополя молодая женщина жила тихой, но твердой надеждой, что спасенный ею пленник не забудет доброты и вернется за нею. То, что он упомянул о ждавшей его жене и детях, не отложилось в памяти у жрицы Перуна. Он обещал — и он ее найдет.

Неладное с собой она почуяла лишь на Перунов день.

В тот раз на праздник собрались не только мужчины Славенска — явились и княжеские дружинники. Прибыл и сам князь Вадим Храбрый с малолетним сыном Буеславом. Мальчику недавно минуло двенадцать лет, и он на все взирал горящими от восторга глазами. На рассвете этого дня его, после испытания силы и ловкости, должны были опоясать взрослым ремнем, и он с нетерпением ждал свершения обряда. О походе Будимира еще не ведали, о бодричах-рарогах — тоже.

Исполняя свою часть обряда-зачина, Зарница отделилась от остальных жрецов и, обращаясь к ждущим людям, воззвала:

— Добры молодцы! Восславьте Перуна среброкудрого силой богатырскою, весельем молодецким!..

Ответом ей был слитный клич княжеской дружины. Вырвались из ножен мечи, взлетели вверх копья и грянули оземь древками. Завершая зачин, Ведомир — сегодня главным был он — вышел к народу, и Зарница, не дожидаясь его последних слов, метнулась к землянке. Она хотела принять участие в поединках и спешила сменить жреческое одеяние на воинское.

Все жрецы хорошо владели оружием — только старый Огнеслав не принимал участия в забавах по возрасту да Милонег, который с мечом был не силен, но зато вышел победителем на кулаках среди славенских ребят и мужиков. Зарница издалека наблюдала за тем, как бился молодой жрец. Она знала, что нравится Милонегу, что он мало не ругался с матерью, когда та упрямо заводила речи о свадьбе старшего сына, — подрос его второй брат и уже похаживал по девкам.

Если бы не появление Тополя, девушка все-таки смирилась бы и позволила ласковому и доброму парню назваться своим мужем и допустила бы, чтоб отросшую косу укоротил его нож. Лесовик Тополь разбил эти мечты, но сегодня, когда Милонег вышел победителем подряд из десяти боев, Зарница почувствовала к нему прихлынувшую нежность и гордость. Ей захотелось обнять парня, поцеловать его, и она стала пробираться к нему…

Но не дошла. Гораздо ближе к Милонегу, утиравшему разгоряченное лицо, оказалась какая-то девушка из Нового Города, пришедшая вместе с братьями. Она поспела первой и с поклоном подала победителю ковш с брагой. И Милонег улыбнулся ей так ласково и добро, как умел только он, принял ковш, осушил его и, возвращая, поцеловал девушку в губы!

Зарнице показалось, что ей в сердце вонзился нож. Застыв, она прижала руки к груди, ловя ртом воздух. Хотелось выместить хоть на чем-то досаду и ревность — и она решительно обнажила меч, прихваченный в землянке.

— Кто против меня? — звонко выкрикнула она, шагнув вперед. — Во славу Перуна!

Одновременно с нею в круг вступило еще несколько воинов-мужчин. С Зарницей как раз составились три пары. Люди отхлынули в стороны, чтобы не мешать поединку.

Девушка начала первая. Она давно не билась в полную силу — разве что прошлой осенью в бою с урманами да на прочих праздниках Перуна. Против нее вышел бывалый воин. Он с легкостью отбивал ее удары, хотя сам не мог перейти в наступление.

Зарница начинала злиться. На себя — что долго не брала оружия в руки, на собственное тело — что слушалось почему-то с трудом, на своего противника, который не спешит ни поддаваться, ни наступать, на Милонега — за то, что стоит рядом с той девушкой и смотрит на нее. А если она проиграет?.. Эта мысль впервые пришла ей в голову. Ну и пусть! Кому она нужна? Только Тополю, а он далеко и не сможет встать рядом и защитить…

От одной мысли об этом защипало в глазах и перехватило горло. Глотнув воздуха полной грудью, Зарница заметила летящий в голову меч, вскинула руку, принимая удар и спуская его по клинку, и от резкой боли в животе согнулась пополам.

Ее противник был опытным бойцом. Он успел заметить внезапно побелевшее лицо женщины прежде, чем она была сломлена подкатившей дурнотой, и успел отклонить меч в сторону. Свистнув, удар ушел косо, лишь краем скользнув по боку Зарницы, которая уже не почувствовала его. Согнувшись, выронив меч, она схватилась за живот.

Милонег был первым, кто подбежал и подхватил ее, не давая упасть. В другое время Зарница бы оттолкнула его — иди, мол, к той, которую ты целовал! — но перед глазами все было темно, и она позволила молодому жрецу вести себя куда-то прочь. Смутно, телом, а не разумом, она поняла, что ее сводят в землянку и помогают лечь…

А когда она открыла глаза снова, над нею сидела старая знахарка, мать жрицы Макоши Добродеи. Старушка мягко, по-матерински погладила Зарницу по мокрым волосам и улыбнулась успокаивающе.

— Занедужила я, бабушка, — призналась Зарница. — А что со мною — не ведаю! Только вдруг в глазах темно стало и внутри — боль…

— Мне уж поведали, — кивнула знахарка. — А вот ты мне скажи: крови твои давно не текли?

— На Ярилу вешнего — последние, — ответила девушка. — А что?..

— Недуг твой — самый обычный, бабий! — объяснила знахарка. — Коль миловалась с кем, должна то знать!

Зарнице понадобилось время, чтобы понять и поверить, что это правда. А когда поняла, отвернулась и закрыла лицо руками, не желая выдавать своих чувств. Тополь будет рад, когда вернется.

Глава 14

Дружины Рюрика появились в виду Нового Города в начале зимы. Заранее прознав о его приближении, оба города гудели, как потревоженные ульи.

Все это время от Вадима не отходил жрец Милонег. Исполняя данную Зарнице клятву, он изо всех сил убеждал князя не ратиться, а признать явную выгоду — уж ежели у них с Будимиром когда-то вышла ссора, то исчезновение противника пойдет всем на пользу. Вадим это понимал, но его возмущало то, что в гибели ладожского князя обвиняют его. И кто — чужеземцы, которые были в том заинтересованы, ведь Рюрик успел и занял опустевшую Ладогу! Но, не привыкнув спорить со жрецами, — тем более что испытание белого коня показывало, что боги против ссоры, — он решил пока сдержаться и выслал двух своих вятших бояр к дружинам бодричей с предложением решить дело сперва словом. Те обернулись в два счета и привезли весть, что князь Рюрик бодричский согласен.