Заброшенный Город (СИ)

И отец ответил, что местным неведомы правила приличия. По крайней мере большинству.

Все это лишь убеждало меня в том, что они и в правду дикари.

Наконец мы забрались на обрыв по узкой дороге. Для этого нам пришлось слезть с лошадей и самим карабкаться наверх потому, что слабые коняги могли сорваться и упасть вниз.

Я с тоской вспоминал лифты в моем доме, которые взлетали на тысячу метров за несколько секунд, и смотрел вниз, на острые камни и пыльную ленту дороги.

В тот же день мы прибыли в город Галаш. Городом его называли местные, как по мне, это было странное скопление жалких домишек, похожих на сараи, ничего общего с городом не имеющее. Населяли его люди. Шумная, суетливая раса, одетая в странные, мешковатые и неудобные одежды. Все поголовно женщины у них ходили в длиннющих юбках, подолами мели пыльные мостовые. Причем судя по всему юбок у них было несколько слоев, иначе отчего они торчали колоколами?

Стояло лето, жаркое, пыльное, и у нас дома девушки ходили в легоньких платьях, или шортах. Я представил, как упариваются местные женщины в своих одеяниях. А потом вспомнил, что у них нет даже ванных и меня замутило.

В Галаше мы остались на ночь в доме местного старосты. Я ожидал, что дом старосты будет хоть немного удобным, но меня ждало глубокое разочарование. Стены из не струганного дерева, печное отопление, узкие окна. Да нет, мне не описать всего убожества, которое я там увидел.

Сам староста склонился перед нами до земли и так и стоял, пока мы входили в дом. Для нас затопили баню. Отец сказал, что местные используют это вместо ванных.

У нас в городе тоже была баня в спорт клубе и я немного воодушевился, но когда я вошел внутрь, меня ждало глубокое разочарование. Узенькое помещение, с закопченными стенами дышало жаром. Железные тазы валялись по лавкам, а вместо душа была бочка с водой, и предлагалось черпать холодную воду оттуда ковшом, наливать в таз, а потом добавлять туда горячей.

Я сказал:

- Благодарю покорно, но я, пожалуй, лучше окунусь в бассейн.

И тут выяснилось, что бассейна в доме старосты нет.

После кошмарной бани нас ждал ужин. Ни староста, ни его жена с нами не сели.

- Как это невежливо! - возмутился я, но отец пояснил, что местным запрещено садиться с нами за стол.

- Они чавкают, сморкаются в рукав и рыгают прямо за столом, - пояснил мне отец. - Поверь, лучше когда они сидят отдельно.

Мы поели, сидя на деревянной, не обструганной лавке, за таким же столом. Еду нам подавали на глиняных и деревянных плошках. Попробовав местной стряпни, я скривился. Видимо повар у них был не особо хороший.

- У них нет повара, жена старосты и его дочка, сготовили все это сами, - сказал отец.

И тут я задумался. Я осмотрел стол, заставленный блюдами. Хотя они и были не изысканными, но трудно представить, что все это сделали две женщины, не имеющие никаких приспособлений, даже крана с водой. Я представил, как они бегает по кухне в многослойных юбках, задыхаясь от жара печи и мне стало их жаль. Чтобы не расстраивать хозяйку я съел побольше и, наверное, поэтому среди ночи у меня заболел живот.

Я проснулся и встал. Мой организм требовал, чтобы я дошел до туалета, но я уже знал какие туалеты в домах у людей и отчаянно не хотел туда идти. Больше того, мне даже думать не хотелось о яме, вырытой в земле, над которой витают миазмы и мухи, и я из последних сил терпел, надеясь, что все пройдет и я смогу сходить в туалет где-нибудь в лесу, по дороге. Но ничего не вышло, пришлось вставать, зажигать свечу, тащиться во двор, в поисках выгребной ямы.

В этом поганом туалете, который и туалетом то назвать было нельзя, я едва не расплакался от отвращения.

- Зачем? Зачем мы поехали сюда? - думал я, стараясь поскорее закончить свои дела.

Как же я ненавижу этот город!

Выбравшись из щелястого сооружения, я вздохнул полной грудью свежий воздух и вдруг заметил невдалеке от себя белую тень. Какой-то человек шел по двору с корытом в руках. И судя по длинной юбке, волочащейся по земле, это была женщина. Я замер. Мне было любопытно посмотреть на человека, когда он не видит меня. Еще никогда мне не приходилось видеть, как ведут себя люди, когда не знают, что я рядом. Обычно люди при встрече замирали и молча пялились в землю, ожидая, когда я пройду, так что я смотрел и ждал, что же она будет делать.

Женщина прошла по двору и остановилась неподалеку. Поставила на землю корыто и начала вытаскивать из него какие-то тряпки и развешивать их на веревках. Я пытался понять, что же такое она это делает? Потом до меня дошло — она развешивает белье после стирки. Вот так вот просто — на веревки во дворе! С ума сойти!

Женщина начала что-то напевать тихим, мелодичным голосом и я дивился — на улице ночь, она все еще работает по дому и должна бы устать и с ног валиться, но она весела, не жалеет себя и не рыдает, хотя вокруг нее такое убожество.

Наконец она закончила развешивать белье, подхватила корыто и пошла к дому. Я отправился следом.

- Кто она такая? - думал я. - для жены старосты слишком молода. Наверное дочка. Походка у нее была легкая, живая, завязки фартука обхватывали тонкую талию. Я окликнул ее и спросил где тут кухня. Мне хотелось пить. И тут с ней случилось тоже, что с остальными, стоило им меня заметить. Охнув, она уронила свое корыто, замерла, съежилась на крыльце и опустила голову.