Честь чародея

— Ты должна.

В этот момент луна скрылась за облаком, оставив их в полной темноте. Ферн лежала на спине и не двигалась. Люк склонился над ней, словно любовник или убийца.

— _Должна?_

— Ты не понимаешь. Это часть сделки. Иначе я бы не встретил тебя, я поклялся…

— Но я не клялась.

— Ты должна пойти, — повторил Люк. — Он не причинит тебе вреда, я знаю. Я не хочу принуждать тебя, но…

— Так и не принуждай. Я знала одного человека, который нарушил свою сделку с Эзмордисом. — Она произнесла это имя то ли с вызовом, то ли с безразличием, но демоны не появились. — Он не был особо добродетельным — честно говоря, он причинил много зла, но был отважен. На него наслали морлохов — ты знаешь, кто такие морлохи? Гоблины называют их пагуиджами. У них нет ни чувств, ни разума, только голод. О да, Рьювиндра был смелым. Они сожрали его заживо. А насколько смел ты?

— Сказки меня не пугают.

— Не забывай, что ты и сам сейчас в сказке. Но возврата к прежнему нет. Магия… это своеобразный способ игры без правил. — Люку показалось, что она улыбнулась, но это была всего лишь игра тени и света. — Я играю по правилам ведьмы, разве ты не знал? Честь чародея.

— Ферн, — он наклонился к ней, и его голос опять стал мягче, — перестань прятаться в своих собственных ночных кошмарах. Послушай меня, вместе мы могли бы сделать так много. На прошлой неделе я видел, как на пороге умирала какая–то девушка — от наркотиков, скорее всего. И я ничем не мог ей помочь. Таких, как она, много. Я не хочу, чтобы ты умерла так же, жила так же, как они. Я слишком тебя люблю. — Он поцеловал ее долгим поцелуем. Она не сопротивлялась, но и не отвечала.

Когда он оторвался от ее губ, она сказала бесцветным голосом:

— Я скорее умру на пороге, чем пройду рядом с тобой хоть шаг.

Он встал с кровати и начал одеваться, легко находя свои вещи в темноте. «Его ведет волшебное зрение», — подумала Ферн. Потом он обернулся. В руках у него было что–то поблескивающее в лунном свете. Нож. Нож, который всегда лежал на столе в офисе Темной Башни.

— У тебя нет выбора, — сказал он. — Я уже выбрал за тебя.

Тишина. И только в темноте поблескивают ее глаза.

— Я ведьма. — Она говорила абсолютно спокойно. — Я сегодня убила. Неужели ты думаешь, что можешь принудить меня к чему–либо? — Она перевела взгляд на нож. — _Ррассэ!_ - Но у клинка, как видно, оказалась своя сила: лезвие задрожало, но не сломалось.

— Неужели ты думаешь, что можешь бороться со мной?

Ферн поднялась с кровати. Она была обнажена, и бледный лунный свет подчеркивал изящные изгибы ее тела. Люк сказал:

— Одевайся.

— Зачем? — Казалось, она совершенно не обращает внимания на свою наготу, словно она нимфа.

— Ты замерзнешь.

Все так же в темноте она неторопливо оделась и, не выходя из тени, произнесла заклинание, но оно так и повисло в воздухе. Видимо, Эзмордис оградил Люка от волшебства.

— Одетая или раздетая, я с тобой не пойду, — твердо сказала она.

В его руке сверкнул нож. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно он прыгнул, а она отскочила. Теперь между ними не было никакой магии, только сила — его и ее. Он повалил ее на кровать, без труда заломив руки и приставив нож к горлу.

— Не вздумай звать собаку, — сказал он. — Ты ее любишь, и мне не хотелось бы убивать ее.

— Это не так–то просто, между прочим. — Ферн напряглась, но не смогла вырваться. — Я не буду никого звать на помощь, мы один на один. Это вполне честно. Вот только у тебя есть оружие, а у меня нет.

— В нас обоих есть колдовская сила. Как я понимаю, нам не обязательно играть по правилам.

— Ты быстро учишься, но недостаточно внимателен. Ты забыл, что я на своей территории. Мне и звать никого не надо: здесь уже есть кое–кто.

— Дай мне слово, что пойдешь со мной утром, и я отпущу тебя.

— Мое слово? — Ферн пыталась выиграть время.

— Как ты там говорила? Честь чародея?

У ведьм нет понятия чести. Но он еще не привык к этой мысли.

— Да, честь чародея, — подтвердила Ферн.

Люк отпустил ее, но нож держал наготове. Ферн поднялась.

— Когда у меня будет оружие, — сказала она, — вот тогда это будет честная схватка.

Тут Люк заметил позади нее какую–то тень, которой раньше не было. Кто–то шепотом позвал ее:

— Ферни! Дорогая! У меня есть ор–ружие для тебя…

Древко оказалось в руке Ферн. Она почувствовала, как тяжесть копья сама тянет ее вперед, направляя ее удар. Слир Брунау, Копье Скорби. Выпад, удар. Это было грациозное точное движение, совершенно неотвратимое и смертоносное, как бросок кобры, как выпад фехтовальщика.

Одновременно лезвие ножа метнулось к ней. Но Люк на долю секунды замешкался, может, засомневался? Нож выскользнул у него из руки. Он не вскрикнул, а словно задохнулся и тяжело рухнул на пол. Ферн кинулась к нему:

— Люк! — Она опустилась на колени рядом с ним и попыталась вытащить копье. Но бесполезно: шипы уже раскрылись внутри и из раны хлынула кровь, казавшаяся черной в лунном свете. Господи, как много крови! Ферн крикнула Брэйдачину, чтобы он принес бинты или вату. Ни свечей, ни фонарика она не попросила и свет зажигать не стала, чтобы только не видеть того, что натворила. Она прижимала полотенце к его животу, и оно быстро становилось черным, пропитываясь кровью. Ее руки тоже были черными. — Люк, — звала она, — Люк! — Но он не отвечал. Она попыталась нащупать пульс у него на руке или на горле, но не знала точно, как это делается. Лицо ее было мокрым: она и не знала, что плачет.

— Он умер, — сказал Брэйдачин. — Тут уже ничем не поможешь.

Ферн еще долго сидела рядом с телом. Потом, мягко подталкивая, Лутэрри заставила ее пойти в ванну вымыть руки. Розовыми струйками кровь утекала в сток. Ферн подумала, что так всегда поступают убийцы: первым делом смывают кровь с рук.

Все случившееся казалось ей дурным сном.

Вернувшись в спальню, она зажгла свет. Ей не хотелось этого делать, но она понимала, что сейчас это необходимо. _Он_хотел,_чтобы_ты_убила:_он_сказал,_что_это_необходимо,_ вспомнилось ей. Обескровленное лицо Люка стало совершенно бледным. Это уже не Люк, это — тело. Мертвое тело словно заполняло комнату и весь дом. Оно не разложилось мгновенно, как Моргас, оно осталось здесь, неподвижное, неподъемное. При свете она словно впервые увидела его.

В Лондоне у Уилла зазвонил телефон.

— Я убила Люка. — Голос сестры был почти неузнаваем, на грани истерики. — Приезжай скорее. Ты должен приехать. Здесь тело, и оно никуда не денется. Я не знаю, что с ним делать. Пожалуйста…

Уилл повернулся к Гэйнор:

— Нам надо ехать.

Они неслись по ночным дорогам, нарушая все правила, и добрались до Ярроудэйла, когда еще не было восьми. Остатки входной двери были подперты комодом, и Ферн не сразу смогла отодвинуть его.

— Ты сказала, что убила Люка? — спросил Уилл, как только они оказались внутри.

Последовали сбивчивые и почти бессвязные объяснения:

— У него был нож–маленький кинжал из офиса в Башне. Как ножик для писем. Он сказал, что я должна пойти с ним. Мы б–боролись, и Брэйдачин дал мне его. Слир Брунау. Копье. — Губы у нее дрожали, а взгляд был прикован к чему–то невидимому. — Оно вошло так быстро… Я даже не успела… не успела его отдернуть. Он колебался. Я уверена, что он… У него был нож, но он промедлил. Я была быстрее, и оно вошло, а я не смогла его вытащить. Я не смогла…

Уилл обнял ее, и Ферн разрыдалась, но без слез. Ее трясло, и всхлипывания были похожи на судорожные глотки воздуха во время приступов у астматиков.

— Все в порядке, — сказал Уилл, как ему казалось, успокаивающе и уверенно. Он никогда не видел ее в таком состоянии, и это потрясло его не меньше, чем то, что она сделала. — А почему он угрожал тебе ножом?

— Он продался Эзмордису. — В этот момент она подняла глаза, в них светилась дикая ярость. — Все, как в моем сне, понимаешь? Только не я, а он. Люк — Лукас — Лукастор, Сын Утра… Я видела шрам. Он сказал, что я должна присоединиться к нему.