Хозяйка большого дома

Райдо говорил, что женщин трогать нельзя. Слабые они. Эта не слабая. Эта – подлая. И в спину ударит, дай только шанс. Внутренний голос нашептывал, что Райдо и не узнал бы… нет, узнал бы, разозлился, но простил, понял бы, что Нат как лучше хотел… но Нат этому голосу велел заткнуться.

В конце концов, он сам Райдо клятву принес. И свое слово не нарушит.

И потому Нат решительно выкинул Дайну из головы. Дел у него имелось множество, и начать Нат решил со знакомого особняка, в котором ему точно рады не будут. Коня он оставил при таверне, бросив мальчишке-конюху пару монет за заботу. Сам же неспешным шагом прошелся до площади, а оттуда свернул на тихую улочку.

Особняк, окруженный низкой оградой, был невелик, но аккуратен. За оградой виднелись мерзлые яблоньки и тоненькие, покрытые ледяной глазурью вишневые деревца. Снег укрыл их, и кусты шиповника, и иные кусты, тоже колючие, но названия им Нат не знал.

Через ограду он перемахнул одним прыжком и, упав в рыхлый сугроб, затаился.

Тихо.

Ни собак, ни сторожей… и правильно, кого опасаться в месте столь умилительно спокойном? Нат нырнул под низкие плети кустарника. Он немного беспокоился, что на снежном покрывале остаются следы, с другой стороны, он не совершал ничего противоправного.

Во всяком случае, ему так казалось.

Добравшись до дома, который в ближайшем рассмотрении выглядел вовсе не столь уж роскошно, Нат замер. Он коснулся стены – деревянной, холодной. Бледно-розовая краска потрескалась и кое-где облезла, обнажая темную древесину.

Нат выпустил когти.

Это ведь не полный оборот, если только когти, а значит, можно, значит, если последствия и будут, то незначительные. Он потерпит.

Когти входили в дерево, что ножи в масло. И на карниз, на котором висели ящики для цветов, Нат забрался с легкостью. Карниз покрывала толстая корка льда, а ящики стояли плотно, неудобно.

Окна затянуло инеем.

И как понять, которое ему нужно?

Плотно сомкнутые створки почти не пропускали запахов, и Нату пришлось сосредоточиться… немного измениться, ведь когда меняешься, то запахи становятся ярче.

Цветочный и сладкий.

Не то.

Мирра… ее раздраженный голос перекрывает нервные звуки клавесина, и кажется, что Мирра не играет, но допрашивает инструмент.

Эта женщина тоже опасна.

Нельзя оставлять врагов за спиной. Райдо сам учил… и оставил… война ведь закончилась. Но он ошибается, война идет, здесь, в розовом особняке, за резными ставнями, за серыми стеклами… бархатная война, но меж тем все одно – беспощадная.

Впрочем, о войне Нат думать не любил и осторожно двинулся дальше.

Пустая комната. Запахов почти нет, а значит, заглядывают в нее редко. И следующая – острый аромат кофе и шоколада, голоса, на сей раз не Мирра, но миссис Арманди, которая тоже что-то говорит, и ноты знакомые, жаль, слов не разобрать. Нат не отказался бы послушать. Он предполагал, что услышал бы немало интересного.

И снова пустая. Ящики треклятые под весом Ната опасно хрустят. Падать, конечно, невысоко и особого вреда Нату не будет, но придется начинать все наново.

На ее окне висел венок из остролиста.

И запах шел сладкий, пьянящий. Нат так и замер, прижавшись к стеклу щекой, обнюхивая ставни, выискивая эти, почти стертые следы ее рук. И постучать решился не сразу. И даже почти отступил, испугавшись вдруг, хотя бояться было нечего. И на стук не отозвались, и тогда Нат решил, что его не ждут и не желают видеть и это хороший предлог, чтобы уйти.

Он найдет себе другую девушку. Сама мысль об этом показалась предательством, и Нат зарычал, ее отгоняя. А окно открылось.

– Нат! – Нира схватила его обеими руками за плечи. – Нат, ты… ты сумасшедший!

Она дернула его на себя, и Нат не удержался, в комнату вкатился кубарем. Что-то сбил. Зазвенело. И грохнуло. Нира испуганно оглянулась и, схватив его за руку, толкнула к шкафу:

– Сиди смирно!

Он же хотел сказать, что не безумен. В его роду уже лет триста как не отмечали случаев безумия. Не успел. Дверцы шкафа закрылись.

– Нира! – Голос миссис Арманди заставил Ната замереть. – Что случилось?

– Ничего… я вазу уронила… случайно… окно хотела открыть, а она взяла и…

– Нира, господи, Нира, когда ты научишься вести себя нормально? Зачем ты полезла к окну?

– Здесь душно, мама… я хотела воздуха… ты же запрещаешь мне гулять…

Нат пошевелил пальцами, возвращая им прежний вид. В шкафу было любопытно: множество запахов, которые переплетались друг с другом в сложный узор чужой жизни. Шелк, и аромат холодный, легкий, а у атласа – тяжелый… кажется, шерсть. Шерсть пахнет очень хорошо, и до нее Нат дотянулся, зарылся носом в мягкие складки…

– Мама, я устала здесь сидеть. Я ведь ничего не сделала! Я…

Дверь захлопнулась с резким звуком, в котором Нату почудилось раздражение. Ключ провернулся дважды.

– Выходи, – сказала Нира.

И Нат не без сожаления выпустил платье. Из шкафа выбирался осторожно.

– Ты… ты зачем пришел? – Нира села на пол у двери.

Плакала? Глаза терла, и глаза эти были красными.

– Ты не думай… я вовсе не расстраиваюсь, просто душно очень. Воздух сухой… и когда воздух сухой, то глаза сами собой слезятся… непроизвольно. – Она шмыгнула покрасневшим носом. – А так… чего мне плакать?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю… ботинки снимай.

– Зачем?

Нира не то вздохнула, не то всхлипнула, но пояснила:

– На них снег налип. Таять будет. Вода… следы…

– Извини. – Нату стало стыдно, что сам он о вещи столь очевидной не подумал. Разведчик…

Ботинки он стянул и, распахнув окно, сунул их в снежный горб, благо сугроб на цветочном ящике образовался приличный.

– Они холодные потом будут, – с упреком произнесла Нира.

– Ничего.

– Замерзнешь.

Нат покачал головой.

– Так зачем ты…

– Тебя увидеть.

– А я думала, что ты теперь меня видеть не захочешь… после всего… и хотела тебе написать… объяснить все… а меня вот заперли… если выпускают куда, то только с Миррой. А она следит… поэтому никак… и вообще не хочет со мной знаться, будто я в чем виновата…

Она все-таки расплакалась, некрасиво шмыгая носом, вытирая этот нос дрожащей ручкой; и Нат растерялся, не представляя, как теперь быть.

Утешать?

Он не представлял себе совершенно, как утешают плачущих женщин, и потому просто шагнул к ней, обнял, уткнулся носом в рыжеватые волосы, от которых пахло весной и крапивой.

– Ты хорошая…

– Нет.

– Хорошая… и пахнешь вкусно… я тебя отсюда заберу… пойдешь за меня замуж?

– За тебя? – Она от удивления плакать перестала.

– У меня есть деньги. Райдо еще раньше счет открыл. Мы получали процент от… призовые… и жалованье… и он говорит, что у меня перспективы неплохие. Конечно, это ерунда, я ведь из рода ушел, и значит, теперь вроде бы как сам по себе… нет, то есть с Райдо, но его райгрэ меня не принял… и пока Райдо жив, то я… запутался немного. Главное, что я работу найду. У Райдо брат в полиции работает, и там нужны всякие, а у меня нюх неплохой и опыт тоже имеется… учиться надо, но если по вечерам, то… в общем, я сумею о тебе позаботиться.

– Ты смешной.

– Я? – Нат нахмурился, меньше всего ему хотелось казаться смешным. – Дом я сразу не куплю, но Райдо будет не против, если мы поживем с ним…

– Он…

– Он не умрет. – Нат провел ладонью по мокрой щеке и пальцы свои понюхал. Слезы Ниры пахли морем. – Теперь он точно не умрет. Ийлэ обещала.

– Как она?

– Нормально. Грустная только. Но больше его не боится. И меня не боится. А мне не хочется ее убить. Я альвов ненавижу, – на всякий случай счел нужным пояснить Нат, – других. Не ее.

– Это хорошо.

– Так ты выйдешь за меня?

Глава 19

– Выйду.

Нира подумала, что вряд ли родители одобрят этот брак… и, наверное, Нат немного поспешил, он ведь совсем молодой, но ведь не обязательно жениться сейчас…