Кулаком и добрым словом (СИ)

— Это тоже зола! — удивленно воскликнул он.

— Мы в пекле, — напомнил ему старец. — Время от времени здесь бывает очень жарко!

Никита согласно кивнул, с надеждой посматривая на ямку: на дне медленно скапливалась мутная вода.

— А не отравимся? — засомневался вдруг Никита.

— Если отравимся, то не умрем от жажды, если умрем от жажды, то не отравимся! — с умным видом ответил волхв.

— Тоже мне, прорицатель! — сказал Никита, осторожно пробуя воду кончиком языка. — На вкус — обычная вода. Как из лужи. Вы не пейте, подождите, — предложил он, делая несколько мелких глотков, — если со мной ничего не случится — пить можно.

Некоторое время Кожемяка сидел тихо, прислушиваясь к своим ощущениям. Не обнаружив сколько-нибудь существенного недомогания, Никита просиял.

— Пейте, — разрешил он, — со мной вроде как все в порядке!

В его желудке громко заурчало. Кожемяка испугано покосился на собственный живот и продолжил:

— Но поносом будем вместе маяться!

— От этой хвори у меня травки найдутся! — весело ответил Морозко, тряхнув заплечным мешком, который он не бросил даже покидая в спешке обреченное судно.

— Налетай! — вновь повеселел Кожемяка, зачерпывая ладошками мутную жижу.

Как долго они брели по этой серой выжженной равнине, определить было невозможно. День здесь никогда не сменял ночь, а черное навье солнце, изредка выглядывавшее из-за плотной пелены грозовых облаков, никогда не закатывалось. Пройденные под землей версты давали о себе знать: парни еще держались, а вот старик начал сдавать. Все чаще и чаще присаживался он отдохнуть на пыльную землю. Всякий раз парни терпеливо ждали, пока волхв восстановит силы. Морозко даже отдал ему свой посох, с которым не расставался с самой смерти Силивеста.

— Ладный посох! — сказал Алатан. — В нем сила чувствуется! Жаль, мой посох пропал, — сокрушался старик, — он хоть и не столь хорош, но без него я как без рук!

На одном из привалов путников окружили несколько неприкаянных душ. Парни с изумлением рассматривали прозрачные невесомые тела. Души что-то шептали на незнакомых языках, жалобно стонали и просительно протягивали руки.

— Чего это они? — не выдержав, спросил Кожемяка.

— Крови просят! — пояснил волхв. — Хотят вместе с ней вновь почувствовать дыхание жизни.

Никита замахал руками, размазывая и без того зыбкие очертания духов:

— А ну брысь отсюда попрошайки! Нету у нас дармовой крови!

Духи, обиженно вздыхая, разлетелись в разные стороны и больше не приставали. Пройденные версты были похожи одна на другую как близняшки. Морозко взялся было для разнообразия считать шаги, но быстро плюнул на это дело. Наконец когда путники уже совсем потеряли надежду когда-нибудь пересечь эту однообразную безжизненную равнину, её неожиданно пересек бурный водный поток.

— Речка! — изумленно воскликнул Морозко.

Река появилась так внезапно, что путники ошеломленно глядели друг на друга не веря глазам.

— Ну, хоть умоемся! — обрадовано воскликнул Кожемяка, его глаза весело блеснули на чумазом лице.

Он быстро стянул через голову грязную рубаху и бросил её на землю.

— Не смей! — вдруг резко остановил собравшегося окунуться Никиту Алатан.

Парень вопросительно посмотрел на старика. Волхв осторожно, чтобы не оцарапаться, отломил ветку узловатого шипастого деревца, росшего на берегу, и опустил его в воду. Дерево моментально обуглилось, в воздух взвился легкий дымок. Старик вытащил ветку из воды, на её почерневшем кончике плясал маленький веселый огонек.

— Ну как, — спросил волхв, помахивая дымящейся веткой, — купаться больше не тянет?

— Не-а! — промычал Кожемяка.

— Не забывайте, сынки, где мы! — наставительно произнес волхв. — Это, — он указал на речушку, — один из притоков Смородины. Он слишком разбавлен простой водой, чтобы пылать огнем, но все-таки кой чего может!

Он вновь помахал перед чумазыми лицами тлеющей веткой.

— Ты, Алатан, вот что скажи, — обратился к старику Морозко, — как на тот берег перебираться будем?

— Здесь нам точно не перебраться, — согласился Кожемяка, — сгорим!

— Пойдем вверх по течению, — решил старик, — возможно, встретим пороги. А там поглядим.

— Смотрите! Смотрите! — истошно завопил Кожемяка, глянув мельком на реку. — Корабль! И ничего, не горит!

— Нагльфар! — изумленно прошептал Алатан. — Не думал, что придется увидеть его собственными глазами! Судно сделано из ногтей мертвецов, — пояснил он парням, — сцепленных вместе особой магией! Поэтому ему не страшен даже огненный поток!

— Это ж сколько нужно ногтей насобирать? — изумился Кожемяка. — Кораблик-то не маленький!

На судне тем временем заметили путников. До берега донеслись обрывки команд, которые отдавал стоящий на корме пузатый великан. Судно повернулось носом к путникам и начало стремительно приближаться. Ветер полоскал истлевшие лоскуты парусов, натужно скрипели в уключинах резные весла. Великан, перебравшись с кормы на нос, покрикивал на гребцов, заставляя их пошевеливаться.

— Это хримтурс Хрюм — предводитель мертвого воинства, — произнес старик. — Боюсь, что нам не сдобровать…

— Ну, это мы еще посмотрим! — с дрожью в голосе произнес Кожемяка, нащупывая дрожащей рукой рукоять меча.

Морозко сбросил с плеч мешок и удобнее перехватил посох.

Наконец, уродливый корабль ткнулся в пологий берег. Великан в мгновение ока перепрыгнул высокий борт и оказался рядом с путниками. Земля дрогнула, приняв на себя тяжесть исполина.

— Смертные? — втянув воздух волосатыми ноздрями, удивленно рыкнул Хрюм. — В Нильфхейме? Откуда?

Его, покрытое чудовищными оспинами лицо, растянулось в довольной ухмылке.

— Целых три тушки сладкого человеческого мясца! — плотоядно облизнулся великан. Из его рта пахнуло так, как будто он только что хлебнул водицы из стигийского болота.

— Ты не больно-то здесь распоряжайся, урод! — быстро справившись с тошнотой, заносчиво крикнул Никита. — И не таким быкам рога обламывали! Лучше нас на тот берег перевези!

Мохнатые брови великана озадаченно поползли вверх, открывая маленькие поросячьи глазки, посаженные слишком близко друг к другу. Некоторое время хримтурс мучительно соображал и наконец гулко расхохотался:

— А ты мне нравишься, козявка! Я наглых люблю! Ты готов взойти на моё судно?

— Готов! — не подумав, выкрикнул Никита.

Великан сгреб путников в охапку и по одному забросил их на борт корабля. Затем он в одиночку оттолкнул судно от берега и запрыгнул сам. Со всех сторон путников обступили полуразложившиеся тела команды Нагльфара.

— Только я забыл предупредить, — захохотал Хрюм, — за проезд придется заплатить!

Хрюм требовательно протянул руку, и один из мертвецов вложил в нее позеленевшую от времени медную чашу.

— Пока мои ребята гребут, вы будете наполнять чашу…

Великан сделал паузу, его толстые губы раздвинулись в жуткой ухмылке.

— Чем мы должны её наполнить? — с дрожью в голосе спросил Кожемяка.

— Если бы ты был бабой, я бы сказал, что слезами! Конечно кровью! — громыхнул Хрюм. — Как только первая капля упадет на дно чаши, я дам команду гребцам! Пока кровь льется — гребцы гребут! Если кровь закончиться раньше — вы останетесь в моей команде! До самого Рагнарека!!!

— Ты хочешь нас обмануть! — воскликнул волхв. — Кто помешает твоим гребцам грести вполсилы?

Великан вновь оглушительно захохотал:

— А вы не так просты, козявки! Признаюсь, у меня была такая мысль! Но, — великан гулко стукнул себя кулаком в бочкообразную грудь, — клянусь вечными водами Стикса — все будет честь по чести!

Старик удовлетворенно кивнул: клятву водами Стикса боялись нарушить даже боги. Волхв тяжко вздохнул и невесть откуда вытащил небольшой изумрудного цвета нож, выточенный из камня. Лезвие ножа было тонким, почти прозрачным. Некогда нож был украшен вязью неизвестных символов, но к сему моменту они были едва различимы.