Волшебная гондола (ЛП)

— Ты имеешь в виду, что он живет здесь?

— Нет, он живет рядом с нашим старым домом на Кампо де Мори. И я тоже особенно его не переношу. Мужчина кажется мне довольно часто зловещим, при этом я даже совершенно не знаю, почему, — яро он протянул мне руку, чтобы я могла взять его под руку как молодая, незамужняя аристократка.

Я недолго раздумывала и сделала это, уже потому, чтобы я могла крепко держаться.

После нападения Альвизе я все еще дрожала и слушала в пол-уха Маттео, который объяснял мне скучные успехи в строительстве Палаццо. Мне все еще казалось, что чувствую металлический кончик кинжала. А также ужас от безжалостного поведения Доротеи отступал довольно медленно. При этом я размышляла, каким образом я могла бы попасть в ситуацию, в которой, вопреки своей воле, я помогла бы убить Тревисана. То, что при этом речь шла о нем, для меня не подлежало сомнению. Конечно, я никогда бы добровольно совершить такое ужасное действие, поэтому мне вообще тяжело давались размышления над тем, какие обстоятельства принудили бы меня к этому.

Никакие - поклялась я себе. И если бы мне самой это стоило жизни! И так как я теперь знала информацию, я бы еще больше обращала бы внимание на то, чтобы не допустить этого. Лучше всего мне не приближаться к Тревисану. Чтобы уже исключить, что я могла бы подставить ему подножку, и он упал бы с лестницы, разбив себе при этом затылок. Или воспрепятствовать тому, чтобы он не разволновался от того, что я скажу, и получил бы инфаркт сердца. Все было возможно в этих странных путешествиях во времени.

— ...немного подкрепиться? — моих ушей достиг голос Маттиаса.

— Прости? — спросила я.

— Я немного голоден, — сказал он благовоспитанно. — Я спросил, хотела бы ты немного подкрепиться. В таком случае мы могли бы взять что-нибудь у этого уличного повара, там очень вкусно.

— О, с удовольствием, — хотя голод полностью прошел, когда появился Альвизе, но любое отвлечение устраивало меня.

Все еще крепко держась за Маттиаса, я шла вместе с ним к лавке с едой, где уличный повар установил небольшой гриль, от которого вкусно пахло жареной курицей. К ней прилагался белый хлеб.

Озадаченно я слушала, как Маттиас приказывал продавцу, чтобы он порезал хлеб в форме треугольников и положил мясо между ними. Результат мне подали на деревянной дощечке. Выглядело как оригинальный сэндвич. Также как и тот, что я еда в будущем вместе с Маттиасом на кампо Санто-Стефано.

— Это просто улетно, — сказала я (но получилось "очень удивительно").

— Мне кажется, что так вкуснее, — сказал Маттиас. Задумчиво он добавил: — Я даже не знаю, почему. Но мне больше всего нравиться есть хлеб так. Я с такой радостью ждал все время возможности пойти с тобой на пляж и попросить сервировать нам еду именно так. Даже, если другие, вероятно, считают это странным.

Он заплатил продавцу, а затем мы сели на каменный бордюр и поедали наши сэндвичи, точно так же, как мы бы делали это через пятьсот десять лет. Делали. Эх, проклятье!

— Я тоже считаю, что так намного вкуснее, — объяснила я. — Другие могут спокойно находить это странным!

— Иногда у меня возникает еще больше странных идей, — доверился мне Маттиас.

— Например, я чищу зубы минимум три раза в день. Это как внутренний порыв, в первую очередь после того как я поем сладкое.

— О, это нормально, — сказала я. — Я тоже так делаю, — коротко я добавила: —

Если только не забываю или у меня нет времени.

— Правда? — он размышлял дальше: — Только моя мама тоже делает это, но больше я не знаю никого, кто тоже так делает.

— В любом случае, это может принести только пользу, — сказала я. — Из-за костоеда и так далее, — вообще-то я хотела сказать "кариес", но это тоже самое.

— Знаешь ли, это была бы моя мечта, чтобы люди регулярно чистили себе зубы. Я думаю, что у людей слишком много бед из-за плохих зубов. Если бы люди больше заботились о своих зубах, они были бы определенно здоровее.

Это вырубило меня. Очевидно, он забрал с собой из будущего желание стать зубным врачом. Только здесь он не мог, к сожалению, получить профессию зубного врача, так как цирюльники были чем-то вроде жестянщика, которые выполняли эту работу.

Мы сидели там безмолвно и единодушно смотрели на Гранд-канал, где в пестрой последовательности лодки, плоты и гондолы. Было светло и солнечно, воздух приятный и мягкий. На вкус хлеб был свежим и хрустящим, а мясо было с привкусом пряностей. Если бы обстоятельства были не настолько ужасными, я могла бы чувствовать себя хорошо.

Мирное настроение было внезапно разрушено, когда женщина крикнула Маттиасу.

— Маттео! Что ты только там делаешь?

Мне вовсе не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кем был задан этот вопрос. Ворчащий, все знающий тон был узнаваем. И в самом деле, в следующее мгновение Джулиана Тассельхоф, она же Джулиа Тассини, прошелестела вперед и посмотрела на ее сына порицающим взглядом.

— Ты должен следить за мужчинами при строительстве, а не расслабляться на солнце!

При этом она так посмотрела на меня, как будто я затащила Маттиаса сюда какими-

нибудь грязными трюками.

— Не та ли это девушка, у которой не все в порядке с головой? Как ее имя? Анна?

— Мама, я прошу тебя, — чувствуя себя неловко, сказал Маттиас. Затем более решительно продолжил: — Ты же видишь, что мужчины усердно работают. Они не любят, когда у них стоят над душой.

Возможно, он лелеял надежду, что его мать снова исчезла бы, но она продолжала стоять как приклеенная и не сводила с нас глаз.

Радость от сэндвича на солнце прошла. Я поднялась и отряхнула пыль с одежды.

— Мне нужно идти дальше. Было приятно тебя встретить, Маттео. Вероятно, однажды мы снова увидимся.

Это было просто так сказано, так как я понимала, что это прощание навсегда. Сразу же я заметила, как в глазах появились слезы. Быстро я прикрыла лицо вуалью, чтобы никто не увидел, что у меня было на душе. Маттиас Тасельхоф был единственным звеном, связывающим меня с моим временем. Он родился в тот же год, что и я. Даже если он не мог вспомнить меня или предыдущую жизнь, он казался мне чем-то вроде спасательного канала. Когда я сейчас ушла бы, он бы порвался.

— Передавайте всего хорошего Вашему дорогому супругу, — вежливо сказала я

Джулиане Тассельхоф. — И много счастья в новом доме. Чтобы он простоял столетия в полном великолепии.

Это пожелание, конечно, было корыстным, но почему Тассельхоф не должны тоже иметь немного счастья? Хотя бы из-за Маттиаса, которому я действительно желала хорошей жизни.

Спонтанно я сказала ему:

— Насчет зубов, не давай отговорить тебя от этого. Я того же самого мнения, как ты. Никогда не лишним их почистить. Особенно вечером!

С этим словами я быстро отвернулась и удалилась.

Глава 29

Следующие дни прошли однообразно. Самое захватывающее, что я пережила, был торг с Монной Фаустиной. За каждый кусочек мыла, каждое свежее полотенце и каждое убогое сморщившееся яблоко она требовала бешеные деньги. Я делала все возможное, чтобы ее немного придержать, но мне нужно было есть и умываться, поэтому мои сбережения быстро закончились. До следующего полнолуния еще хватит, но если Себастиано до того времени не появится, будет туго.

Из-за страха натолкнуться на Альвизе, я не осмеливалась выходить за дверь. Я была убеждена, что он не спускал глаз с тех мест, где я могла появиться. Каждые пару дней я ходила, спрятавшись за плотной вуалью, к магазину масок, но он оставался покинутым, а дверь запертой.

Большую часть времени в дальнейшем я сидела на душном вонючем чердаке

Монны Фаустины и ждала возвращения Себастиано.

Часто думала о Барте и беспокоилась о том, что ему, вероятно, пришлось пережить в тюрьме. Судя по всему, что я до этого слышала, никто в тюрьме с людьми не церемонился. Международной амнистии здесь было бы работы хоть отбавляй.

Еще я думала, разумеется, о Клариссе. Иногда я сомневалась, была ли она вообще жива. Тогда мне становилось тяжело на душе, и я забивалась в угол кровати и ревела.