Война за "Любезное наследство" (СИ)

- Что, твоё сиятельство? Неужели связь имели с нелюдью? М-мда, неприятно сие наблюдать будет, но делать нечего, среди моих людей есть те, кто эльфам - кровники.

Пока мы так беседовали, ушастых пинками поставили на колени и силком влили в рты какое-то варево, после, за кисти подвесили к перекладине. Перед подвешенными встал миигит по имени Тэпсел-Джан, тот который на турнире лучников дальше всех стрелу закинул. Постоял, потом поднял руку в которой качалось что-то блестящее и заунывно запел. Тот мотив подхватили другие восточные люди и стали выходить в круг, в ладоши прихлопывая, вышли все и хоровод образовали. Мимо меня кто-то протиснулся. Ба, да это зверушка несчастная. Проковыляла, да и к кругу пристроилась, палван Нанук глянул вниз искоса и подвинулся. Хоровод медленно закружился, блестяшка покачивалась, заунывный мотив убаюкивал. Эльфы безвольно начали носами кивать, дольше всех продержалась самка, но вот и её голова свесилась.

Из хоровода вышли три воина и стали ножами острыми кожу снимать с нелюдей, те даже не охнули, видно спали колдовским сном. Когда сняли кожу с груди суки, графа вырвало и он попытался упасть в обморок, но я придержал его за шиворот, не куртуазно покидать представление, лицедеи могут обидеться. Наконец ободрали все три туши, кожу собрали комками влажными и под ноги кинули, хоровод остановился, заунывный напев кончился. В тишине только дрова трещали, да сопели сотни людей вокруг собравшиеся. Тут раздался первый крик, самка очнулась и завыла по животному, как червяк извиваясь. Вскоре к ней присоединились самцы, оглашая окрестности дикими воплями.

Наблюдая ту картину я размышлял о том, что если бы на поле боя оказался не один десяток беловолосых, а к примеру три, то скорее всего на такой перекладине пришлось бы висеть мне. М-мда, совсем неприятно. Рядом раздался глухой стук, его сиятельство все же грохнулось в обморок.

Литвины, впечатленные эльфячьей казнью, решили не ударить в грязь лицом. Провыли молитву Невесте Воинов и принялись за дело со свойственной им обстоятельностью. Затрещали высокие костры по кругу, пораненых пленников споро колами протыкивали и меж костров вертикально вздыбливали в ямках колья устраивая. Тех пленников, что совсем уж от ран души лишались, ногами в огонь запихивали. Ор и стон над лугом стоял неумолчный. Крикам диким вторил наследник капиталов торговой компании, по всему видать, не такой он себе войну представлял. Ну кто ж ему виноват? Это не политик строить с императором, добро пожаловать на войну с Севером.

- Барон, умоляю! Уймите ваших дикарей!- Размазывая слезы по опухшему лицу, верещал графёныш.

В это время, мимо нас в освещённый круг толкали не язвленных пленников с мечами, принуждая их биться друг с другом и калёным железом вразумляя упрямцев.

- Унять? А как же богиня? Впрочем унять их можно, но в ответ мне понадобится от вас небольшая услуга.

У западных ворот городка Парадиз-Ринал было столпотворение, окрестные крестьяне и жители посада не малого, стремились укрыться за городскими стенами. Слухи, которые доносили беженцы были один-другого страшней, с запада шли дикие северяне, не оставляющих живых на своём пути. Пожилой барон, назначенный военным подеста ещё месяц назад, не находил себе места от этих тревожных известий. Его малая дружина и городское ополчение серьёзной осады не выдержат, вся надежда была на войска и наёмников, которые проходили через городок, направляясь в метрополию. Пять дней назад гостевал юный граф Ресепет с целой армией, а вчера мимо проскакали южные егеря с вестью, что эта армия разбита. Барон усилил дозоры на башнях и велел всем окрестным жителям с оружием и харчами уходить за стены, если будет осада, то лишние руки пригодятся. Вот как раз сейчас толпа селян и тщилась протиснуться через ворота. С верхотуры сторожевой башни, самого высокого места города, застучали в било. "Похоже начинается"- подумалось старому вояке.

- Закрыть ворота! Опустить решетку!

Люди, не успевшие проскочить во внутрь, начали разбегаться. Сам барон поднялся на надвратную башню и увидел колонну телег и всадников бредущих по старой имперской дороге. "Не похоже на вражескую армию"- решил подеста. Так и оказалось.

- Барон, бесы тебя раздери! Ты что, не узнаешь меня? Я графский сенешаль, мы были у вас недавно, отворяй, у меня раненые.

Лицо у пропыленного всадника в помятых доспехах и впрямь было знакомое. Рядом с сенешалем стояли несколько рыцарей, один из них держал штандарт графа ле Ресепет, а на возах виднелись человеческие фигуры, прикрытые каким-то тряпьём.

- Простите, ваша светлость, думали что идут язычники с севера. Говорят, побили наше войско.

- Битва была, но победили мы. Отворяй скорей, долго будешь держать нас на солнцепеке?! Раненым вода нужна!

- Сейчас, сейчас, ваша светлость! Поднять решетку! Открыть ворота!

Не длинная колонна начала втягиваться под низкую арку, барон побежал вниз, что бы встретить сенешаля и узнать новости.

На привратной площади толпились зеваки, ополченцы с алебардами и приезжие рыцари, не слезая с коней, о чем-то переговаривались. От ворот напирали пароконные возы, грозя запрудить небольшую площадку.

- Сворачивай сюда, в переулок! Миршо! Покажи куда им ехать!- Старик, отдав распоряжение, дребезжащей шаркающей рысцой направился к всадникам. Сенешаль повернулся к рыцарю в дорогих чёрных доспехах, который почему-то не поднял забрала своего шлема, украшенного роскошными перьями, и спросил:

- Теперь вы довольны, господин барон?

- Вполне,- гулко раздалось в ответ и черный рыцарь, как-то с ленцой ударил булавой по голове подошедшего военного подеста. С возов, скинув тряпки, посыпались воины и набросились на ополченцев. Городок Парадиз-Ринал пал, так и не начав толком защищаться.

Если уподобиться птице небесной и глянуть вниз, то можно увидеть речку Ринал, что начало берет на севере и изрядно пропетлявши уходит на юг жаркий. В излучине реки на высоком мысу притулился городок Парадиз, на квадрат похожий, ровно как военный лагерь Старой Империи, окружённый толстой, низкой стеной с восемью башнями. Городишко тот по сути лагерь и есть, где когда-то, давным давно, квартировал легион. Легион ушёл, Империя рухнула, лагерь заселили жители, обложив земляной вал камнями, рекой намытыми, а название сохранилось. Только благородное звучание Парадизиум, переводимое как "благолепное", превратилось в варварское "Парадиз", да ещё имя реки прибавило.

Жизнь городу давала дорога, имперскими инженерами построенная, проходя вдоль стен города выходит на каменный мост она и перебравшись через реку ведёт далее, в населенные густо, земли южные. По дороге той караваны идут с товарами, среди прочих везя бочки деревянные с сидром яблочным и крыжовенным вином, что в окрестностях Парадиз-Ринал выделывают. Вокруг города вольно раскинулся посад великий из домов деревянных и каменных, с мастерскими и подвалами винными, постоялыми дворами и конюшнями. Проходящий караван всегда за мзду малую, здесь приют найдёт, отдохнёт да оправится, перед тем как путь свой продолжить на юг или на север.

Если глянуть на город сверху, то увидишь нагромождение домов черепицей крытых, среди которых многие о двух этажах, а по середине, возле площади с фонтаном есть один, так он трёхъярусный. Возле дома того, магистратом кличимым, садик притулился, яблонь на дюжину, вот как раз в их тени и стоял стол деревянный да две лавочки. За столом тем, на лавочках, сидели дядька-пестун да механикус, оба пьяные до изумления. Я пестуна в таком подпитии видел второй раз, первый, когда батюшка от раны злой, смертью помер.

- Что стоишь дубинушка? На мастерового не смотри, он вообще лыка не вяжет, так что считай вдвоём мы. Совсем думаешь старик из ума выжил, в походе пить начал? Что молчишь? Знаю, думаешь. Расскажу тебе орясина, я историю веселую, от веселья такого - обхохочешься. Вышли с Севера давеча почти две сотни одоспешеных, с ними сотен пять литвинов-лучников. Что, пенёк дубовый, знакомая история? По пути к ним присоединились пять десят миигит отчаянных, да вполовину насильно караванных охранничков в строй поставили, тех за сотню будет. А в городишко сраный этот пришло всего пять сотен голов, да язвленных крепко ещё голов семьдесят, по домам обывательским валяется. Эти вроде барона Черепа, что третий день в лихоманке горит, от руки своей, полуотрубленной. Но зато у сей компании, что из Севера вывела пятьдесят возов, есть сейчас возов - четыреста, да если эту дыру, что Парадиз называется, прошерстить, то ещё сотня добавится. А табун у этих добрых людей, что себя дружиной Синебородого кличут, не поверишь - четыре тыщщи голов, половина из которых твоему Бурому не уступят. Все луга вокруг объели, ну чисто прузи. Похода такого Север не видывал, про добычу такую твои внуки баллады петь будут, тут бы надобно и честь знать, да оглобли к дому поворачивать. Ан, незадача! Вздумалось южному маршалу, тому что Броманс именуется, в той же час на север двинуться, а сил у него тыщщи две, без малого. Вот и выходит милок, что внуки твои баллады петь не будут, бо не будет у тебя внуков, как и деточек. Погуляли мы всласть, но теперь пришла пора ответ держать, слово герцогу дадено - костьми ляжем, но ворога вбок войску заглавному не пропустим. Слово наше твёрдое, раз сказали, то выполним. Только пью я не от этого. Пожил уже, да и ты не вьюнош далеко, смерть достойно примешь. От другого кручинюсь, ляжем мы здесь, а Север без защитников останется, молодым нашим науку бранную передать некому будет. Лесовины то быстро пронюхают, и запылают кострами замки, потечёт рекой кровь благородная. Вот от чего кручинюсь и пью горькую.- Произнёс то пестун-дядька, да и сунул нос в кружку великую, пойло лакая словно пёс забегавшийся.