Гарри Поттер и Наследники Слизерина (СИ)

— Угу, – пробормотал он.

Они оба и не подозревали, как скоро это случится.

И изменит всю их жизнь.

Глава 2. Загадочная фотография

За чисткой ковров время тянулось медленно.

Миссис Фигг не заметила подмены, а так как Гарри ещё и основательно вылизал подмененный ковёр, обнаружив под слоем пыли красивый узор, она осталась довольна и дала ему целый фунт в награду.

Щедро, – усмехнулся про себя Гарри – если бы вы только знали, сколько денег лежит в волшебном банке Гринготтс на моё имя… Кучки золотых галлеонов, серебряных сиклей и бронзовых кнатов! Тогда вы приберегли бы свои жалкие фунты для себя. – И он мечтательно зажмурился, представив, как будет тратить деньги на вкусности и безделушки. Фунтовую банкноту он всё же взял, решив подарить её Рону, собиравшему маггловские деньги в качестве сувениров.

В свободное время Гарри перебирал свои вещи, полировал палочку и метлу, прокручивал мысленно в голове легендарный финт Вронского, мечтал, как поймает снитч в первые же секунды матча со Слизерином и…

Да–а-а, мечтать не вредно, – очнулся Гарри. – А чем ещё заняться? Разве что письма написать. Скоро мой день рождения, а Дурсли как назло возвращаются – испортят всё удовольствие. Может, они не успеют приехать? – с робкой надеждой подумал Гарри. – С Миссис Фигг праздновать и то лучше, чем не праздновать вообще. Вот бы Уизли забрали меня к себе до конца лета! Было бы здорово…

Мысли вяло текли сквозь голову, в комнате было очень душно, жар струился в открытое настежь окно. Жёлтое пыльное марево висело над городком. Хуже всего приходилось Букле. Она ведь полярная сова, ей был нужен холод, ветер и снег, а лето выдалось не по–английски жарким. В редкие моменты, когда Миссис Фигг уходила, Гарри отпускал Буклю полетать по дому, размяться немного. Но этого было явно недостаточно. Букля сидела в клетке какая‑то помятая, нахохлившаяся, белоснежные перья потускнели – вид у неё был совсем больной.

— Потерпи, подружка, осталось совсем немного, – старался подбодрить её Гарри. – Вот поедем в Нору, там вдоволь налетаешься с Сычиком.

Букля возмущённо ухнула, как бы говоря:

— Кто? Я? С этой мелюзгой? – но вроде бы немного оживилась.

— Плохо, что ты не умеешь говорить. Всё было бы веселее, – грустно заметил Гарри и решил ложиться спать – всё равно делать нечего.

В последний день отбывания каторги у Миссис Фигг произошло кое‑что важное. С утра он получил своё последнее задание – разобрать хлам на чердаке.

О–о-о… Час от часу не легче, – подумал он недовольно. – И всё из‑за той дурацкой ва–зы, которую разбил Дадли. Пусть меня оштрафуют на все мои деньги, но я превращу его в поросёнка или, вернее, в здоровенного борова. Может, его заколют и зажарят к Рождеству – так он хоть он какую‑то пользу принесёт!

На чердаке было ещё жарче, чем в комнатах. Крытая жестью крыша просто притягивала к себе солнечные лучи. Повсюду толстым слоем лежала пыль, тенёта свисали с потолка. Пятнами светились их с Мелиссой следы и полоса, оставленная ковром, который провезли по полу. Кучи никому не нужного барахла валялись по углам: кресло–качалка без спинки, древняя швейная машинка, велосипедная цепь, лопнувший баскетбольный мяч (Это‑то откуда у Миссис Фигг?), радиоприёмник как минимум начала века, старый трельяж без половины зеркал, старомодная детская колыбелька, треснувшая бита для бладжера, шкафы с висящими на одной петле створками, забитые непонятной рухлядью, какие‑то тюки, не то с одеждой, не то с каким‑то тряпьём, разбитые пластинки, поздравительные открытки, целый набор разнокалиберных туфель с отломанными каблуками, граммофон без ручки и множество коробок, наверное – со старыми журналами, и ковры, ковры, ковры… Чердак Миссис Фигг представлял собой просто рай для старьёвщика. Не убирались здесь со дня постройки дома, веке, небось, в восемнадцатом.

— И чего ради всё это держать? По этому хламью давно помойка плачет, а я ещё должен здесь порядок навести, – возмущался Гарри вслух, благо его никто не слышал. Он побродил по чердаку, оставляя следы на слое пыли, пнул кресло–качалку, чихнул на инвалидный трельяж без половины зеркал и заинтересовался коробками. В них и правда были какие‑то древние женские журналы по кройке и шитью и по кулинарии. А вот в самой нижней коробке… в ней лежал тонкий фотоальбом в полу–истлевшем бархатном переплёте уже неопределяемого цвета.

Ага, наверное, это Миссис Фигг и её сёстры в молодости! Ну–ну, сейчас посмотрим.

Но, как это ни странно, Миссис Фигг на фотографиях не было – её Гарри и в младенчестве узнал бы по водянистым рыбьим глазам, по жиденьким волосёнкам мышиного цвета и по бородавке на носу, из которой торчали три волосины. Если бы Гарри не был уверен в том, что она – сквиб, он бы принял её за стопроцентную ведьму – очень уж у неё внешность была соответствующая – настоящая карга, хотя в сущности она была неплохой и доброй тёткой, разве что склочной.

С фотографий на него смотрели разные люди: молодые, пожилые, совсем дети, стоящие и сидящие группами и по одиночке. Снимки были старые, многие пожелтели от времени или пошли пятнами. Гарри уже собирался захлопнуть заплесневелый фотоальбом, не обнаружив в нём ничего интересного, как вдруг последняя фотография привлекла его внимание. Она была сравнительно недавняя, ещё не успевшая выцвести, глянцево поблёскивающая в полумраке. На ней было двое. Мальчик–подросток лет шестнадцати – высокий, худой, с непокорной копной чёрных прямых волос сидел на стуле, бережно обнимая примостившуюся у него на коленях девочку, совсем крошку лет четырёх, тоже темноволосую, темноглазую, ещё по–детски пухленькую. Мальчик немного неестественно улыбался в объектив, а малышка, напротив, была хмурой, недовольной, со злыми глазами. Она исподлобья смотрела в камеру, будто желая испепелить её взглядом.

Ну, прямо маленькая ведьма, – поймал себя на мысли Гарри. – Такая кроха, а уже такая злюка. Наверняка это брат и сестра, что‑то у них есть общее, хотя не больно‑то они и похожи.

Гарри заинтересовался мальчиком. Где‑то он его уже видел, но где? Когда? Вроде бы на какой‑то другой фотографии… Или нет? Кого‑то он мучительно ему напоминал. Гарри усиленно напряг память, зажмурился, поднял голову и машинально посмотрел на трельяж. Там, в зеркале… У него буквально отвалилась челюсть от изумления: мальчик на фотографии – просто его копия. Да ведь это же его отец! Только ещё подросток. Ну, конечно! Непослушные растрёпанные волосы, острые коленки… А кто же тогда девочка? Несомненно они родственники… Мысли вихрем проносились у Гарри в голове:

Значит, у отца была младшая сестра, намного младше него! Вот это ничего себе, сюрпризик! Или я ошибаюсь, и сходство детей на фотографии – случайность? А если нет? Значит – у меня есть тётя! Или нет? Где она? Сколько ей сейчас лет? Жива ли она вообще?.. Есть ли у неё семья? дети? Знает ли она о моём существовании? Ведь я‑то о ней ничего не знаю… Значит – у меня есть не только эти жуткие Дурсли! У меня есть кто‑то ещё! Если, конечно, есть… – у Гарри возникли тысячи вопросов. Почему он ничего не знает о сестре отца? Даже не догадывался о её существовании. Знает ли она о нём? Она маггла или колдунья? Почему у неё на фотографии такое злое лицо? Как вообще эта фотография оказалась у Миссис Фигг в альбоме на чердаке?

На Гарри сразу столько всего навалилось, что ему стало плохо. От душного затхлого воздуха закружилась голова и затошнило. На ватных ногах, лихорадочно сжимая альбом, Гарри спустился по скрипучей лесенке и пошёл искать Миссис Фигг.

Она поливала чахлые розы в саду.

— Миссис Фигг, Миссис Фигг, а что это за альбом? Я нашёл его на чердаке.

— А? Что? Да не тараторь ты, я ничего не понимаю.

Гарри повторил свой вопрос.

— Ах, альбом… Да это старьё давно пора выбросить, всё руки до него не доходят. Это фотографии дальних родственников – седьмая вода на киселе. Присылали с письмами – любуйся на них, их братьев, сватьев и детей. Я их лично никого и не знала. Их, небось, никого уже и в живых‑то нет. Давно пора всё это сжечь, – недовольно заворчала она.