Последний (СИ)

Шел четвертый месяц пути, я упорно двигался на север, рассудив, что рептилии не смогут жить в более холодном климате.

За это время на меня несколько раз нападали, но я каждый раз отбивался. К счастью, столкнуться с чем-то подобным тому чудовищу, не пришлось ни разу.

Трофейные штаны планомерно превращались в лохмотья, а нож кажется уже врос в ладонь, я даже спал с ним, отмахиваясь от разной мелочи.

-Ну что? Будешь ещё? - подкинул я моему другу ещё несколько веток потолще.

И не стоит осуждающе крутить пальцем у виска, все таки уже больше ста дней в одиночестве, на неизведанной планете, окруженный тварями, вынужденный выгрызать свою жизнь у леса. Тут хочешь не хочешь, приходится разбавлять местный скулёж, хоть какой-то человеческой речью, иначе сам превратишься в животное.

Вызывать огонь с каждым разом становилось все быстрее и быстрее, в последние дни у меня получалось залить резерв всего за несколько минут. Или не залить, возможно наоборот опустошить. Кто знает, как оно было на самом деле.

Костер радостно трещал, разгоняя сумерки и выплясывая причудливые фигуры в глазах ночных обитателей. Ему не было дела до меня и моих проблем, он просто был. Такой же как и на земле. Горячий и беспокойный, единственная привычная вещь в этом сумасшедшем доме.

За время странствий моё тело окрепло, а мышцы стальными канатами проступили под кожей и я благодарил судьбу надоумившую меня заказать тело молодого олимпийского атлета, а не просто сбросить лишние года, боясь побочных эффектов экспериментальной терапии.

О земле я вспоминал все реже и реже, вот в такие тихие вечера у костра. Пройдет ещё несколько лет и моя прошлая жизнь будет казаться сказочным сном, в котором была туалетная бумага, само-беглые повозки и джины волшебники показывающие спектакли прямо в жилище. Человеческая память коротка, намного короче моей теперь очень длинной жизни.

На следующий день я наткнулся на развалины древнего города. Поросшие зеленью, гигантские валуны, бывшие когда-то внешней стеной и множество полу развалившихся домов, с чернеющими могильным холодом провалами окон и дверей.

Осторожно забравшись на стену, я услышал знакомое шипение. Слишком продолжительное, чтобы это была просто змея.

Их было девять, рассевшихся возле костра и жаривших на вертеле человеческую ногу. Остальная туша лежала, тут же, это был молодой парень лет двадцати, в стеганной куртке и застывшем от ужаса лицом. Один ящеров деловито снимал шкуру со второй ноги. Меня бы обязательно вырвало, но после зрелища собственных внутренностей, меня было очень сложно впечатлить.

Неподалеку лежала девушка, связанная по рукам и ногам. Её глаза были пусты и бессмысленны, видимо своё она уже отбоялась и разум покинул эту хрупкую оболочку.

Мысли роились в моей голове. Ярость требовала кинуться вперед и разорвать этих тварей на куски, вырвать им сердца и сожрать у них на глазах. Страх тянул назад, в привычные джунгли и напоминал, что их много, а ты один.

И где-то на задворках сознания билась мысль, ища выхода. Ты хотел второй шанс, тебе надоели предательства и лож, ты хотел начать всё сначала. Это твой шанс, не просто просуществовать ещё сотню лет, с горечью вспоминая прожитые годы, а действительно измениться. Чего стоит жизнь если продать свою душу дьяволу. Ночной тьме все равно сколько у тебя денег, когда ты остаёшься на едине с собой, перед сном.

Можно уговаривать себя, что ты ничего не можешь сделать. Можно найти миллион причин отвернуться и постараться забыть все это как страшный сон, но раздался жалостный всхлип девушки и просто уйти я не смог.

Она ещё не сошла с ума, просто спряталась, глубоко глубоко и мелко вздрагивала, когда раздавался хруст разрубаемых костей, второй жертвы. Мои зубы непроизвольно хрустнули, так сильно свело судорогой челюсть.

Но что я могу, кроме как кинуться в самоубийственную атаку? Только дождаться ночи. Это ведь рептилии, они не способны поддерживать собственное тепло, а перед самым рассветом, если и не впадут в спячку, то уж точно не будут такими резвыми.

Но главное моё преимущество в том что они чувствовали себя здесь в безопасности. Ни одного дозора, только сидят и смачно жрут человечину. Время от времени подрагивая, как от беззвучного смеха.

Минуты тянулись, словно ленивая муха в мёде. Перебравшись в тень разрушенной башенки, где постоянно, что-то шебуршилось и я не рисковал выдать себя неосторожным движением, замер в ожидании.

Но вот человек разделан, а джунгли постепенно накрывает ночная тишина, обманчиво заверяя, что все спят и нечего беспокоиться.

В ногу вцепилась очередная сколопендра и начала радостно щелкать жвалами заглатывая теплую кровь и куски разодранной кожи. Поморщившись от боли, я медленно погрузил нож в сочленение возле головы и отрубив её, сбросил труп со стены, к остальной мелочи, пытавшейся попробовать меня на вкус. Там раздался радостный писк и драка, но ящеры не обращали внимания, тут постоянно кто-то с кем-то дрался, кого-то рвали на части, а кто-то удирал спасая свою хитиновую или волосатую шкуру.

Наконец-то рептилии завалились на ночлег, оставив одного смотрящего за костром. Сел он неудобно, лицом в мою сторону. Так что пришлось осторожно спускаться и обходить стену. Пройдя метров сто и вновь забравшись в город и нарубив несколько веток для маскировки, осторожно двинулся обратно.

Сердце гулко ухало в груди, а к горлу подкатил ком. Поудобней перехватив нож, осторожно, у самой земли, выглянул из-за угла.

На меня смотрела широченная спина часового, до него было метров тридцать. Видимо из такого расчета они и остановились здесь на ночлег. Но действовать ещё рано и я ждал.

Вот сменился третий часовой, который как назло, решил выполнять свои обязанности на совесть и повернувшись к огню спиной уставился во мрак, так что я еле успел спрятаться. По моим прикидкам, следующий будет последним.

Удача всё-таки повернулась ко мне лицом и следующий часовой через пятнадцать минут задремал. Сейчас или никогда.

Только не спешить, не смотреть прямо на костер, чтобы не ослепнуть и не дай бог пропустить предательского жука, который хрустнет, своим панцирем, под моей ногой, в самый ответственный момент.

Наконец я у цели, напрягаясь из всех сил, взял нож в обе руки и навалился на него всем весом, загоняя лезвия в глазницу ящера. Раздался еле слышный хруст, но все было спокойно. Он даже не понял, что умер.

Следующий всего в метре, как хорошо, что они спят кружком. Второй прошёл уже легче, сказывалась практика. Ещё один и ещё.

Осечка случилась на предпоследнем. Когда я уже навис над ним с ножом, у него по ноге прополз паук. Ящер раздраженно дернул ею и открыл глаза, уставившись на кончик лезвия, тускло поблескивающий в свете углей.

В следующее мгновение он заверещал, на своём змеином наречии и тут же получил двадцать сантиметров стали в глотку, но было поздно. Последний уже вскочил на ноги и не дожидаясь, пока я изготовлюсь, встану в стойку, просто всадил мне копье в бок.

Непередаваемые, должен сказать ощущения, словно раскаленную кочергу сунули и провернули. Половина туловища тут же онемела, но главное, руки ноги сохранили подвижность, видимо продырявленная печень и кишки, не убивают сразу, поэтому наниты не вырубили организм полностью, для восстановления.

Я с остервенением крутанулся, выворачивая древко из лап, не ожидавшего такой прыти ящера. Но достать его все равно не получилось, мерзавец нечеловечески выгнулся и перехватил мою руку с оружием. Запястья явственно хрустнуло, но за столько времени здесь меня столько раз кусали, жалили и грызли, что я только яростно оскалился и навалился на него всем весом, ломая себе руку, и выворачивая лезвие к его груди.

Нож вошёл по самую рукоять и видимо повредил жизненно важный орган, поскольку рептилия лишь пару раз дернулась и затихла.

Вся поляна была залита кровью, лишь пленница лежала на чистом островке, перед ночевкой её упаковали в какой-то мешок, видимо чтобы не добрались насекомые и я даже не мог предположить, как страшно ей сейчас было. Но ещё не время.