Не оставляющий следов: Обретение (СИ)

Постепенно жизнь вошла в накатанную колею: утром тренировка и работа по дому, затем изучение храмового наречия и работа в саду. Меня учили правильно убирать, готовить и есть, правильно ходить и сидеть, правильно дышать, а главное – видеть. Вечером перед ужином мы выбирались в квартал Ворон, а затем я подробно отчитывался, кого, где, когда и с кем видел и что это могло означать. Отчет об эксцентричных пристрастиях старой Дэйю заставил Учителя Доо одобрительно хмыкнуть. В ответ на информацию о Малиновой Тетке, растущей с каждым днем, и странном подвале господина Дзиннагона молча кивал. Постепенно я уверовал в реальность и точность видений, хотя даже наставник многого не замечал.

Энергии мира изнанки проявлялись в виде облачка вокруг предмета или строения, отблеском в глазах случайного прохожего... А иногда внутри меня самого возникало какое-то ноющее, сосущее чувство – чувство неправильности происходящего, чувство нарушенной гармонии, как назвал его Учитель Доо... и с этим было сложнее всего. Трудно описать словами то, что ощущаешь на уровне инстинкта, а дар мой был столь же стихиен. Слова есть единицы разума, что ими описано – уже наполовину объяснено. Мне же было много проще нарисовать увиденное... но Учитель пока не разрешал браться за краски и шелк.

Ритм дней замедлился: мои комнаты были почти приведены в порядок, сад очищен от мусора и сломанных веток, усталость от занятий и тренировок не валила с ног. Появилось время просто оглядеться вокруг. Вечерами поднимался на крышу, усаживался поудобнее и наслаждался покоем. Ветерок приносил ароматы ночных цветов, алый диск солнца медленно опускался к корням деревьев западного леса, а квартал Ворон на востоке расцветал огнями фонарей, перемигивающихся со звездами.

Мы напряженно занимались тренировками и учебой, почти не отвлекаясь на удовлетворение житейских потребностей, но, увы, припасы имеют свойство заканчиваться. Безрадостное состояние кладовой угнетало недолго: купальня и легкий завтрак из жалких остатков – и вот уже выходим из ворот «Дома в камышах». Буквально через пару метров почувствовал неладное. Когда показалась островерхая крыша дома Арравы с наполовину облетевшей черепицей, выразить это «неладное» оказалось несколько проще: небо над крышей затянуло пеленой фиолетового тумана, почти заслонившего тусклое дневное светило. Из пристроенной к дому мастерской поднимались жгуты бурой мути, ввинчиваясь в висящий над ней водоворот концентрированной энергии изнанки. Иногда сквозь багровые всполохи проглядывало черное небо со звездами. Среди бела дня!

Тайком бросил взгляд на Учителя Доо. Он шествовал как ни в чем не бывало, воплощая собой солидность и величие, как всегда, когда выходил в люди. Редкие прохожие тоже спешили по своим делам – квартал Ворон жил самой обыденной жизнью. Я остановился напротив мастерской горшечника, вызвав удивленный взгляд наставника, и пристально всмотрелся в нее. То, что там происходило, мешал увидеть не только высокий покосившийся забор, но и непроницаемость материальных вещей. Закрыл глаза и попытался мысленно нащупать источник нитей, соединяющих землю с небом… им оказалась Малиновая Тетка, разросшаяся до гигантских размеров. Ее голова почти достигла потолка мастерской, мощные ноги попирали заглубленный пол, а в раздувшемся брюхе скорчились сам горшечник, так и не расставшийся с бутылью, его жена и сын, которого опознал по отсутствию ноги. Воздух над Теткой дрожал и корчился, грубо вылепленное лицо искажалось, являя миру то восторженную мордашку Арравы, то ликующую демоническую образину.

Я подергал рукав ханьфу Учителя Доо. Жест получился судорожный и несколько испуганный:

– Малиновая Тетка... с ней что-то не то.

Учитель Доо пристально вгляделся в мастерскую, воздух над которой дрожал уже вполне ощутимо.

– Не вижу, – пожал плечами. – Ничего не могу на это сказать.

– Она превращается во что-то странное... и страшное.

– Что же, попробуй воздействовать своей энергией на энергию пространства. Опиши то, что ты видишь...

– Но наставник! Каждая секунда дорога!..

Учитель Доо вынул из рукава лист бумаги и сажевый карандаш.

– Рисуй, что уж там, – тяжело вздохнул и сунул мне в руки. – Надеюсь, хуже не будет.

Отработанными за годы движениями я мгновенно набросал то, что предстало перед взором: тесное пространство мастерской, чудовищную фигуру, разбухшее чрево, в котором скорчились три зародыша, толстые жгуты энергии, уходящие ввысь и закручивающиеся водоворотом над крышей, и, наконец, демоническое рыло, в которое преображалось кукольное личико.

– Хорошо, – кивнул Учитель Доо, мельком взглянув на рисунок. – Оборви нити. Вот эти жгуты надо выдернуть, чтобы расторгнуть связь с изнанкой.

– Как? – не понял я.

– Ты их видишь? Зачерпни энергию пространства, создай из нее нож или ножницы и отрежь. Воображения у тебя хватает.

Старательно представил гигантские ножницы со стальным отливом, приблизил их к бугристой башке Малиновой Тетки, срезал весь пучок... результат не оправдал ожиданий. Трансформировал свое оружие как мог: делал их садовыми и по металлу, деревянными, зелеными в цветочек... Жгуты обрезал и скопом, и по одному... Струйки пота лились по спине. Эмбрионы-фигурки горшечника, его жены и сына вдруг начали шевелиться и пытаться выбраться на волю из разбухшего чрева куклы.

– Не получается! – злость на себя самого разобрала не на шутку.

– Вижу, вижу, – пробормотал сквозь зубы Учитель Доо, вглядываясь в изображение, которое уже начало слабо светиться. – Чертовщина какая-то...

Он свернул рисунок хитрым журавликом с горбатой спиной, и поджег одним щелчком пальцев. Мастерская горшечника полыхнула сразу, лизнув языками пламени набухшую багровую тучу. Я видел, как кричала, сгорая, гиганская кукла, чьи зловещие черты на какие-то доли секунды приняли облик Арравы, как бились во чреве зародыши горшечника и его семьи... Загудел пожарный колокол.

Учитель Доо виртуозно управлял потоками огня, выжигал дотла нити изнанки и останки Малиновой Тетки, стараясь не причинять излишних повреждений дому и соседским жилищам. Когда последние следы вторжения чужой реальности были уничтожены, огонь, повинуясь его воле, стал затихать.

«Пожа-а-ар!!!» Жители с топотом бегали туда-сюда, тащили ведра с водой, багры и лопаты. Квартальная стража вмиг организовала работу добровольцев. Какие-то отчаянные храбрецы смогли выволочь из мастерской полуобгоревших жену и сына горшечника... Арраву и ее отца спасти не удалось, их тела погребла рухнувшая крыша.

– Что здесь происходит? – старший над стражниками подошел к нам, не участвующим в общей суете. – Соседи говорят, вы крутились поблизости, когда все началось.

– «Крутились»? – язвительно переспросил Учитель Доо. – Или первыми почувствовали запах дыма и подали сигнал?

– Вы не тушите пожар вместе со всеми, почему? – служивый смутился, но надавил сильнее.

– Каким образом? – Учитель Доо картинно распахнул руки и повернулся вокруг своей оси. Его роскошное длиннополое одеяние с широченными рукавами, затканными экзотическими цветами Запада, сверкнуло золотым шитьем. – Да и огонь почти угас.

– Простите, господин, – осекся страж, – я не учел Вашего статуса. А парнишка...

– Мой ученик, – резко осадил любопытствующего служителя порядка строгий наставник.

– Благодарю за проявленную бдительность, уважаемый, – вернулся к группе возмущенных жителей и что-то тихо, но жестко стал им выговаривать.

Горячий ветер сушил дорожки слез на щеках и припудривал их золою.

– Кхе-хе-хе... – скрипучий смех раздался за спиной. – Как всегда, где пожар и «Караул!», там мой ненаглядный Доо.

– Дэйю, милочка... – клянусь, Учитель Доо смущенно шаркнул ногой.

– Что, опять «милочка»? А пятьдесят лет назад, когда ты смылся от своей старенькой подруженьки, я ею не была?

– Но ведь к ученику, Дэйечка, ты же знаешь мой зов...