Маленькая желтая лампа

– Я не сторонник общепринятых школ. У меня школа своя собственная, – мягко, как бы напоминая и разъясняя, ответил на выпад магистр Го Цянь. – Я все же склонен считаться, что покой и равновесие суть надуманные метафизические пожелания, далекие от действительности. В реальности существует вектор. Белое и черное перетекают из друга в друг, но и движутся вдоль некоторой оси. Говоря по чести и правду, я не знаю куда. Но добро есть непременный элемент в движении. Поэтому если вы считаете про себя, что устранили сегодня недостаток при помощи добра, то вы, несомненно, человек добрый. Но запомните всегда – добрый не означает счастливый. А я говорю – именно поэтому вы нынешним вечером старались зря.

Арсений, именно оттого, что прозревал истину в словах китайского магистра, открыл уже было рот, дабы возразить, но прервался на первом же слоге. Его остановил решительный призыв входной мембраны-«мухоловки». Неужто дурашливый Крипто так скоротечно закончил свои «проводы»? Арсений, ворча про себя нехорошие ругательства, нехотя поплелся снимать внешнюю блокировку с двери. Каково же было его удивление, когда на пороге комнаты пред ним предстал не удовлетворенный похождениями и приключениями, шаловливый «бог садов и стад», а всклокоченный и взмыленный давешний жених! Новобрачный сеньор Рамон да Эстремадура собственной персоной. Даже не снявший пудового венчального костюма.

– Идемте скорее! Да идемте же! Доктор Го, вас я тоже обыскался, а вы оказывается во-он где! – ошалело выкликал жених-астрофизик и ожесточенно махал руками, призывая Арсения вместе с магистром Го Цянем следовать за собой.

Мадянову опять предстояли долгие коридоры «Пересмешника». За минувшие годы он так привык к ним и помнил мысленно каждый поворот, что мог следовать куда угодно вслепую, словно ветеран-тюремщик, досконально изучивший вверенные его попечению казематы. Доктор спешил за возбужденным сеньором Рамоном к подъемнику, машинально считая шаги, ровно сто пятьдесят, если от дверей его собственной каюты. Для магистра Го Цяня выйдет побольше, но не намного. Может, разве на десяток. Тут же Арсений запретил себе думать о вещах, сейчас неважных абсолютно, надо же, какая ересь лезет от растерянности в голову! И доктор поторопился обратиться с вопросами непосредственно к Эстремадуре, тяжко вздыхавшему от быстрой ходьбы и лишнего веса парадного, свадебного облачения и совсем в данный момент не похожему на счастливого молодого супруга.

– Куда вы нас тащите, почтеннейший? Вам следует теперь находиться совсем в ином месте, а не галопировать в коридорных потемках! – попытался одновременно и вразумить непутевого астрофизика Мадянов. – Или вы забыли о том, что вас ждет невеста? То есть жена… Что-то стряслось с Таной?! – перепугался вдруг доктор. Тогда почему они спускаются нынче на второй уровень?

– Господи, нет, конечно! Из-за вас помянул имя божие всуе! С моей супругой все в порядке. Относительно, само собой. Если только мы оба не свихнулись сразу! – пояснил, ничего не объясняя, и успокоил, не привнеся покоя, сеньор Рамон. – Сейчас своими глазами все увидите!

На втором уровне уже бегом они кинулись за Эстремадурой по направлению к его астрофизической лаборатории. Новоиспеченному мужу прекрасной Таны, видимо, надоело таскать на себе лишние и ненужные в дальнейшем килограммы, вследствие чего сеньор Рамон на ходу стянул сюртук, заодно сорвал и гравитационный стабилизатор, что вышло решением ошибочным и чреватым. Ладно бы верхняя часть его костюма, но, к несчастью, вышла из строя и нижняя. Ничем не сдерживаемый лакрин сразу же разошелся до первоначального размера, заказанного для пузатого комиссара Цугундера, и спустя малое мгновение суматошный звездочет хлопнулся плашмя на живот, запутавшись в осевших до колен штанинах.

– Вставайте, ну вставайте же! – пришел ему на помощь Арсений, а доктор Го тем временем подбирал отлетевший в сторону сюртук вместе с пластиной стабилизатора. – Снимите вы, ради всего святого, эти дурацкие брюки! Ах, стесняетесь! Ну кого вы сейчас поразите вашими злосчастными кальсонами? И где я посреди ночи в коридоре достану вам штаны по размеру? – увещевал доктор упрямого астрофизика.

– Что вы, что вы, господа! А моя дражайшая Монтана? Она же нас ждет в лаборатории! – противоречил сеньор Рамон, пытаясь кое-как придержать широченные в поясе брюки обеими руками.

– Послушайте, вы! Если вы стыдитесь предстать перед собственной законной супругой в одних кальсонах, то что же будет, когда и кальсоны вам придется снять? – не выдержав, прикрикнул на звездочета Арсений.

– Это совсем другое дело! Как вы не понимаете, коллега! – сеньор Рамон, кажется, был готов защищать достоинство своих штанов до последнего вздоха.

Неожиданно на его сторону встал тихий магистр Го Цянь:

– Дорогой мой мальчик прав. Непристойно будет выглядеть ему смешным перед молодой женой, которой еще не успел внушить должного к себе почтения. Штаны нужны.

– Ну, хорошо, – согласился Арсений, чтобы не затягивать бессмысленные пререкания и дальше. – Тогда вот что, – доктор оглядел себя, сейчас лишь припомнив, что и он сам до сих пор пребывает в легкомысленном наряде распорядителя. Арсений, с силой рванув, оторвал от тоги-простыни узкую полосу. – Возьмите и подпояшьтесь, как сумеете.

Все трое побежали дальше. Доктор Мадянов в развевающейся растерзанной простыне (Пулавский назавтра голову оторвет, не иначе), магистр Го Цянь с деталями чужого костюма в руках, спринтерскую группу замыкал сеньор Рамон, приладивший все же пожертвованный ему кусок ткани через одно плечо в виде помочей. Но все равно создавалось впечатление, что злосчастные штаны двигаются отдельно от него.

– Какого ч… то есть какого лешего вообще вам понадобилось на втором уровне? Не нашли занятий поинтересней? И это в брачную ночь? – крикнул, обернувшись к астрофизику, Мадянов.

– Вы не имеете понятия о возвышенном, коллега, – пыхтя, словно бегемот на летальной стадии сердечного приступа, выдохнул ему в спину Эстремадура. – Мы ходили созерцать небеса! Точнее сказать, их панорамное изображение… Я хотел принести обет верности под звездами!

Арсений не нашелся даже, что ответить. Его вообще сейчас интересовало другое. Куда они бегут и зачем, и что стряслось такого ужасного, требующего их немедленного присутствия, если все живы и здоровы? Условно, конечно, не считая вероятных душевных расстройств некоторых брачующихся личностей.

Наконец они достигли развернутых настежь дверей лаборатории, что было удивительно, свои владения сеньор Рамон обычно держал на запоре от постороннего глаза и присутствия. Внутри помещения все, однако, выглядело умиротворенным и спокойным. Ни разгрома, ни следов пожара или драки, ни малого намека на беспорядок. Нежно на грани комариного писка совещались между собой измеряющие, трансляционные и анализирующие устройства, потолочный купол стоял темный и отключенный, иногда с проблесками отраженного случайно света. В уютном рабочем кресле прямо посередине комнаты, видно, стараясь держаться подальше от разношерстного и многочисленного оборудования, сидела прекрасная Тана. Тоже, как и была до этого, в праздничном свадебном платье, заняв вокруг пышными юбками все свободное пространство пола. Даже диадема присутствовала в прическе. Тем не менее нежное ее личико выражало недоумение и тревожное, отчасти злое нетерпение. Арсений неизвестно зачем с ней поздоровался, будто впервые встретил за сегодняшний день.

– Смотрите сами. Вот. Прямо в голове не укладывается, – Эстремадура, чуть отдышавшись, включил один за другим все шесть панорамных экранов трансляции внешнего обзора. В воздухе повисла круговая голограмма космического пространства. – Формально-числовую обработку я предъявлять не буду, там вообще египетские ночи, я сам толком не разобрался.

Ничего особенного, честно говоря, Арсений не увидел. Правда, и в лаборатории Эстремадуры бывал он всего несколько раз, по пальцам пересчитать можно, и то останутся лишние. А уж чтобы вникать в исследовательский процесс, об этом не шло и речи, ничегошеньки господин Э-модулярный психолог не разумел в астрофизических моделях и расчетах. И вникать, собственно, ему было ни к чему. Своих забот хватало… Небо как небо, черная пустота, точечки звезд, одни поярче, другие побледнее. Наверное, из-за пространственной удаленности. Кое-где изображение размытое, в иных местах, напротив, резкое и контрастное, но и только. Арсений как видел, так и сказал. Честно.