Обет колдуньи

Она говорила, как мог бы говорить необработанный металл. Она говорила, что здесь что-то от мощи моря. Это был кусочек дарованной, не сотворённой магии. Если к ней чуть-чуть добавить, может получиться то, что Келейос хочет.

Вода прокатилась по сапогам и намочила штаны до колен. Келейос выпрямилась и осторожно положила раковину в захваченную на всякий случай сумочку. Тучка пришла на зов, фыркая и облизывая её солёные руки. Она повела лошадь наверх, по дороге размышляя. Из раковины она сделает амулет, который позволит Лотору дышать под водой – какое-то время. Немедленное наложение заговора трудно для женщины всего с половиной эльфийской крови, да и при такой спешке он не будет действующим долго. Она улыбнулась, вспомнив, как чёрный целитель ловил ртом воздух на дне лодки. Улыбка исчезла. Это подарок на сочетание, и сегодня ночью они будут в одной постели. Она поёжилась, наполовину от страха, а наполовину от чего-то такого, чего сама назвать не могла. Неожиданно подул холодный ветер – они поднялись на обрыв. Она оросила поводья и пустила кобылу пощипать траву, а сама подошла к краю. Отстегнула пояс меча, вынула меч из ножен и на секунду подняла его руке, слушая его неясное бормотание. Он пульсировал, обещал силу, успех в битве и волшебстве. Келейос не стала слушать. Она вызвала собственную магическую силу и стала строить её в уме. Она поставит щит между собой и мечом. Щит, окружающий его, тюрьма, изолирующая от неё меч.

– И я исторгаю тебя, и я изгоняю тебя. Да владеют тобой волны. Да запрут они тебя от меня.

Она собрала всю свою силу и швырнула меч в ножнах далеко в воду. У неё в голове прозвучал тоненький вой. Меч закрутился, сверкая на солнце, и исчез под волнами.

Вернувшись, она была наконец допущена в комнату, что приготовила для неё Метия. Кровать была убрана и задрапирована шёлком. Перина лебяжьего пуха была такая мягкая, засасывающая и так удобно приняла её тело, когда она легла. Покрывало было золотым и угольно-чёрным – траурные цвета.

Ну почему Метии всегда, всегда удавалось её взбесить? Но тут Келейос пожала плечами и засмеялась. Может быть, в окружении чёрного Лотор будет чувствовать себя привычнее.

Стены были увешаны дорогими гобеленами и коврами. На них были сцены битв, смерти, несчастной любви: трагическая любовь Гинндонн и Пестраля; в очень убедительных цветах изображено их двойное самоубийство. Битва на Тигорском холме с грудами мёртвых и умирающих. Один из них, казалось, вот-вот выйдет с картины, моля о помощи. Трясущаяся рука протянута вперёд, в глазах ужас и подступающая темнота. На дальней стене – сцена охоты. Огромный лось, упавший на колени, с губ капает кровь, и на нем повисают гончие.

Метия в совершенстве изучила придворные хитрости. Все было сделано должным образом, но смысл полностью не тот.

Когда наступили сумерки, Келейос посмотрела в узкие окошки. Она была снова одета в платье цвета сливок и даже согласилась на все положенное даме нижнее бельё, кроме корсета. Эти штуки были такие тугие, что она побоялась потерять сознание во время церемонии. И не стала надевать плащ. Золотая кружевная вуаль лежала на кровати. Волосы ей расчесали до блеска, волнистые, густые, и пламя свечей отблескивало в них золотом. По обеим сторонам лица были заплетены тонкие косички, и в каждую вплетена золотая нить. Так убирали волосы вритианские эльфийки в день свадьбы. Кроме неё, здесь об этом никто не знал, но ведь это её сочетание.

Она отвернулась от окон – зашуршали шёлковые юбки. Поти зашипела и ударила по ним лапкой. Келейос нагнулась, чуть не стукнувшись о низкий столик. Кошка зашипела ещё раз и попятилась, вздыбив шерсть.

– Пота, это все ещё я, все в порядке. Она неловко села на пол и подозвала кошку. Поти подошла, но прежде чем дать себя погладить, обнюхала её руки.

Келейос пыталась уговорить себя смириться. Он красив, молод, наполовину эльф. Можно было искать долго и найти что-нибудь похуже, но ведь он служил злу. Правда, Келейос начинала осознавать, что и сама она не целиком на стороне добра. Меч Разящее Серебро, имеющий природу зла, предпочёл её, а не Лотора. Может быть, не захотел соперничать с его топором. Да, но Лотор поймал её, как в ловушку. Ну ладно, у пойманной зверушки может оказаться ещё один укус в запасе. Она зарылась лицом в шерсть Поти. – Нет, драться с ним я не могу. Я тогда нарушу обет. Но и не могу, чтобы он просто так меня получил.

Поти тихо мурлыкала, стараясь её утешить, но это было трудно.

Она попробовала встать, запуталась в платье, и ей пришлось опустить кошку на пол и неуклюже подниматься, перехватывая руками по кровати. А на кровати лежал Разящее Серебро, боль и смерть. На тщательно убранной кровати. Ничего не сдвинулось, только сверху лежал меч.

Снаружи донеслись возгласы и треск пламени. Вся дорога была уставлена шестами с факелами. И теперь они горели, озаряя ночь красно-золотыми сполохами.

Меч был холоден на ощупь. Она медленно расстегнула ножны и вынула меч. В густом свете свечей он сверкнул бледным золотом. Медленно запульсировал и сказал: – Я твой навеки. – Ты – проклятый, проклятый меч! Он засмеялся – странный звук для предмета, не сеющего лёгких. Как будто смех отдавался в металле гот весь звучал.

– Проклятый? Ладно, это ещё как посмотреть. – И он зашёлся в новом приступе смеха.

Она сунула меч в ножны и застегнула, но смех все ещё слышался, заглушённый и тонкий. Ножны она швырнула обратно на кровать.

Появился Грогх, держа в когтях ночной цветок. Он был белый и большой, как раскрытая ладонь Келейос. От него шёл кружащий голову экзотический аромат. Метия использовала магию земли для выращивания тропических цветов в зимнем климате. Их мать такого никогда не делала – она говорила, что эти растения несчастливы. – Подарок тебе, госпожа, подарок. Она наклонилась и взяла цветок. – Спасибо, Грогх, очень красиво. В двери постучали со словами: – Пора одеваться, леди Келейос. – Входите.

Вошли служанки, взвизгнувшие при виде демоненка. Келейос махнула им рукой – входите же, и вдруг почувствовала усталость.

Коротышка-брюнетка стала сразу же разглаживать складки на юбке, укоризненно цокая языком. Зашуршала золотая вуаль. Её подняли у Келейос над головой и стали крепить заколками. Она спадала ниже колен, но спереди доходила только до талии. Они что-то тянули, что-то взбивали и наконец сказали:

– Принцесса Келейос, ты прекрасна. Келейос неуверенно подошла к овальному зеркалу. Никогда бы не узнала она то создание, что смотрело на неё оттуда. Что-то невозможно изысканное, из одних золотых кружев и шёлков. Пламя свечей плясало в карих глазах.

Она стала медленно поворачиваться, стараясь увидеть платье со спины. Служанки немедленно поставили второе зеркало. Нет, это была не она. Кто-то пришёл, похитил её, а оставил вот это – вот эту женщину. Одно утешение было у Келейос: под всей этой мишурой у неё был нож. Не то чтобы она могла до него вовремя добраться, но так все равно спокойнее.

Она напрягла мышцы и ощутила знакомое пожатие ножен. Нет, она не унеслась прочь: Келейос Заклинательница, прозванная Зрящая-в-Ночи, все ещё была где-то здесь под этой оболочкой. Вслух она лишь сказала: – Годится.

Служанки переглянулись, но, помня своё место, ничего не сказали.

Грогх подошёл поближе и протянул лапку – коснуться её.

– Сияет, – сказал он. – Сияет! Она улыбнулась, наклонив голову к бесёнку. – Правда. – Келейос подняла лунный цветок со стола: – Будьте добры, поставьте это в воду. Темноволосая девушка поклонилась и взяла цветок. В дверях появилась Метия в том самом голубом платье, в котором была раньше. – Пора.

– Грогх, ты останешься в комнате, когда я уйду. Он кивнул и прыгнул на лошадку-качалку: – Как прикажешь, госпожа, так я и сделаю. Келейос вышла с Метией, окружённая стайкой служанок, не желавших ни секунды оставаться наедине с демоном.

– Очень благородно с твоей стороны перенести лошадку ко мне в комнату, – сказала Келейос. – Грогху это очень нравится. Метия фыркнула: