Райское Местечко

Эти мысли в моем сознании сменились странными картинами любовных игр ящеров и почему-то дельфинов, и я заснул. Бог знает, что мне снилось в эту ночь. Утром я ничего не помнил.

Правда, то время, когда я проснулся, утром назвать было уже трудно.

Солнечные лучи, проходя сквозь шторы спальни, рассеивались и наполняли комнату золотистым полумраком, только несколько ярких лучей пробивалось сквозь щели в неплотно задернутых занавесках. Я раздвинул шторы. Солнышко весело светило в розоватом небе. Розоватый снег лежал волнистыми сугробами. Я открыл балконную дверь и бодро сделал несколько упражнений. После утренних процедур, включавших в себя прохладный душ, я оделся, с удовольствием облачившись в посвежевшую форму, полную, как и я, энергии, и был готов к любым деяниям. Деяния желательно было начать с завтрака.

В холле несколько девушек из команды Бориса деловито сновали между номерами, очевидно, готовясь к отъезду. Возле двери моего номера стоял сервировочный столик-каталка. У двери Мелиссы такого столика не было, видимо, она завтракала у себя или уже успела поесть и тоже готовилась к отъезду. Я не хотел всех задерживать, быстренько вкатил столик в номер и со всей возможной скоростью проглотил яичницу с беконом и оладьи с медом. Немного подумав, я решил, что овсянка на воде полезна для организма, особенно после вчерашнего ужина, и через силу заставил себя съесть и ее. Кофе был неплох. К нему прилагались два круассана с малиновым джемом, тоже ничего. Парой апельсинов я завершил свой завтрак и собрал кофр. Убедившись, что ничего не забыл в номере, я достал из шкафа меховую куртку и вышел в холл. Поскольку у меня никаких дел, кроме сборов собственной персоны, не было, я первым был готов покинуть гостиницу.

Ожидание в удобном кресле холла продлилось почти полчаса. Наконец все собрались. Борис лежал на гравиносилках, в пневмококоне, накрытом сверху толстым одеялом. Кислородный аппарат работал почти бесшумно, только тихонько посвистывал воздух, проходя через клапаны.

Из лифта появилась Лара. Она выглядела несколько обеспокоенно. Лара подсела к Мелиссе на соседний диван и негромко сказала:

– Лисса, не знаю, что делать. В холле, у выхода из куполов и вдоль дороги к порту стоят люди, тысяч двадцать, а то и больше. Уже давно. Как быть?

– Митинги устраивать не будем. Я скажу несколько слов, и все. Наш с Алексом глайдер пусть ждет у главного входа. А Ласточку с девочками попробуй погрузить на машины прямо в подземном гараже, и пусть они по дороге для грузового транспорта незаметно отправятся в порт, пока я буду прощаться с народом. А что журналисты?

– Пока в рабочем состоянии только две бригады: «Женщины Марса» и «Женщины-ветераны Космофлота». Они уже в центральном холле, в полной готовности.

– Понятно. Эти дамы не пьют. Отлично, я дам им короткие интервью. С официальной версией проблем не было?

– Все прошло наилучшим образом. Журналистская братия осталась довольна. Почти все еще вчера выходили в Сеть с эксклюзивными сообщениями. Знаешь, Токава – умница. Он часть информации выдавал после очередных тостов, как бы проговариваясь. Причем я ему ничего не подсказывала, он сам это сообразил. Я получила массу удовольствия, наблюдая. Естественно, вместо коньяка он пил чай, но никто ничего не заметил.

– Ну, он действительно умница. Очень приличный физик и администратор тоже хороший. Мы его отметим.

Лара поговорила по коммуникатору, отдавая распоряжения, и они с Мелиссой попрощались.

На большом лифте приехали несколько универсалов из транспортной бригады и повезли Ласточку с его командой вниз. Мы с Мелиссой вдвоем на одном из пассажирских лифтов спустились в центральный холл, заполненный народом. Я с двумя кофрами, с шубой Мелиссы и со своей курткой в руках старался держаться как можно дальше на заднем плане, прикидываясь, что называется, шлангом, простым носильщиком.

Как только открылись двери лифта, на Мелиссу накинулись журналистки, комментаторы и операторы, осветители и звукооператоры. В общем, две полные бригады, состоящие из одних дам. Они все, конечно, были весьма незаурядные женщины с бросающейся в глаза яркой индивидуальностью, но было в них нечто общее, акулье, я бы сказал.

Пока Мелисса, великолепная в своей адмиральской форме, сияя улыбкой и гордо поворачивая во все стороны свой знаменитый чеканный профиль – уж сегодня-то она выглядела истинным полководцем,- благосклонно давала обещанные интервью, я за спинами публики потихоньку пробрался к выходу.

Снаружи стояла плотная масса людей, молчаливых и подавленных.

Когда Мелисса подошла к дверям, я набросил на ее царственные плечи адмиральскую шубу.

К моему удивлению, когда она вышла на высокое крыльцо главного входа, она уже не выглядела полководцем. Было впечатление, что она даже стала меньше ростом. Черты лица ее смягчились, а белый мех прикрыл золотые эполеты и знаки отличия на форме.

Она заговорила негромко, но в морозном воздухе висела тишина и слышно ее было очень хорошо. Сначала она говорила о трагедии, которую удалось предотвратить, о жертвах, которые не стали, к счастью, непоправимыми, о спасателях, пожарниках и медиках, обо всех, кто не спал этой ночью, кто выполнил свой долг и проявил героизм и кому предстоит еще много трудной и опасной работы. Она называла десятки имен (конечно, это Лара ее подготовила), благодарила всех от имени Космофлота и человечества.

Тут к ней сквозь толпу пробилась женщина средних лет. Она бросилась в ноги Мелиссе, рыдая и повторяя: «Там был мой сын, мой сын!» Я первый раз видел, как женщины перед кем-то падают на колени. Это очень тяжелое зрелище. Мелисса подняла ее и обняла и голосом с особенными интонациями произнесла громко и отчетливо:

– Он жив, он будет жить долго и счастливо. Все будут восстановлены, все будут жить!

По собравшимся вокруг людям будто прокатилась какая-то волна, они зашевелились, и некоторые даже стали улыбаться. Мать, на лице которой высыхали слезы, увели внутрь купола.

Потом Мелисса также громко и отчетливо сказала, что в аварии никто не виноват, что имело место стечение невероятных обстоятельств. При этом она специально для сотрудников, разбирающихся в теории ПСВ-двигателей, пояснила, весьма многозначительно посмотрев на небо, мол, кто в курсе, тот поймет, что прошедшей ночью Марс попал в поток космического излучения с частицами очень высоких энергий, о природе которых мы еще не все знаем, что и послужило причиной аварийной ситуации.

Затем Мелисса говорила только о Заводе, о значении МЮЗДа для человечества, об успехах, опять называла имена людей, тех, кто особенно отличился в работе, о перспективах Завода. Видно, не зря она вчера провела несколько часов в кабинете директора!

Настроение людей поднималось с каждой ее фразой. Авария теперь представлялась всем событием не очень важным, случайным, уже отошедшим в прошлое.

В конце своей речи Мелисса опять поблагодарила всех работников Завода от имени Космофлота и пожелала успехов в работе. Помахав на прощание рукой, она отправилась к глайдеру. Люди махали ей руками, и в толпе даже слышались радостные крики.

С момента выхода Мелиссы на крыльцо прошло меньше десяти минут, но как изменилось настроение людей!… Подавленность и уныние сменились энтузиазмом и верой в будущее. Если она хотела, чтобы о катастрофе говорили и размышляли как можно меньше, ей это блестяще удалось,- ведь любая аудитория лучше всего помнит окончание речи выступавшего. Да, она умела управлять людьми, и отдельными людьми, и коллективами, и толпой. Думаю, здесь одного опыта, даже тысячелетнего, недостаточно, у нее явно был особый талант руководителя и оратора. Вдоль всей дороги в несколько рядов стояли люди и с энтузиазмом махали руками нашей машине. Я сообразил, что они тоже слышали речь Мелиссы по коммуникаторам.

Да, но где же журналисты? Когда Мелисса выступала перед людьми, не было даже тех двух бригад, которым она давала интервью в холле. Я высказал свое недоумение вслух.

Мелисса рассмеялась: