Атавизм (СИ)

Он закрыл дверь, а Миррир в смятении воззрилась на меня.

- Никуда не ходи! Я боюсь за тебя!

- Не говори глупостей, Змейка, если он рассердится, будет куда страшнее! Пока что со мной ведь ничего не случилось?! Ты же понимаешь, без него – хана нам! И не забывай: он спас твоего Фатти!

После всего случившегося со мной, я чувствовала некоторую бесшабашность.

Сильные мира сего больше не внушали мистического ужаса, я опасалась их, как опасаются ядовитых змей, но в экзальтацию уже не впадала. Пока они вели себя понятно для простых смертных, бояться было нечего, тем более, если такой Пчельник действительно рассердится, нас уже ничто не спасет.

Я распаковала блестящие свертки. Вынимая черные комбинезоны, похожие на скафандры космических рейнджеров, я даже не удивилась.

Едва я натянула на себя черную ткань, как скафандр перестал быть безвольной тряпкой: материал как-бы стянулся, плотно облегая фигуру, послышалось шипение и треск – это включались загадочные системы жизнеобеспечения. Левое предплечье слегка покалывало, я дотронулась до этого места, и сейчас же, на руке сдвинулась тонкая полоска, обнажая светящуюся панель. Обозначения на схемках, были непереводимы, но, в целом, было все ясно: столбики доходили до максимальных значений, на диаграммах господствовал зеленый цвет, похоже, костюмчик был новехонький.

Миррир смотрела на меня, как будто я на ее глазах превратилась в лягушку. Радостно обхлопав себя по всем частям тела, я принялась экспериментировать. Костюм был податлив, и сидел будто вторая кожа, похоже работала система терморегуляции: мне стало прохладнее. Одно огорчало: мое любимое «перышко» никак не хотело приклеиваться к бархатистой поверхности костюма. Промучившись с Пером минут десять, и испробовав все возможные варианты его расположения, я сдалась, и прикрепила его к обычной кожаной перевязи. Так получилось даже круче: укрепленная костяными бляхами, широкая черно-коричневая перевязь, шикарно смотрелась на абсолютно черной, словно поглощающей свет ткани. Остальные прелести мне не удалось разведать, поскольку в дверь снова стукнули, и я поняла, что мне пора. Я ободряюще подмигнула Миррир, и вышла наружу.

Пчельник ждал, привалившись к дверному косяку. Оглядев меня с ног до головы, он удовлетворенно хмыкнул, и, шутливо поклонившись, пригласил следовать за ним.

Мы миновали череду заставленных барахлом закоулков и остановились перед внушительного вида дверью, напоминающую дверь банковского хранилища.

Пчельник провел рукой по массивной стальной плите, сейчас же дверь дрогнула, и с шипением отошла в сторону.

Мы вошли в полутемное гулкое помещение, медленно разгораясь, засветился потолок, открывая моему взгляду пустые белые стены и глянцевито поблескивающий пол. В огромном помещении не было никакой мебели, вообще ничего.

Казалось, мы вошли в гигантскую коробку из-под обуви. Дверь вернулась на свое место, и в комнате повисла ватная тишина. Пчельник остановился в центре комнаты, и поманил меня. Я, было двинулась к нему, но застыла, точно громом пораженная: напротив Пчельника беззвучно появился Танарет! Панические мысли лавиной понеслись в моей голове, однако бородатый хозяин, заметил мое состояние:

- Эй, что ты? Чу, нешто страшно так? – он ухмыльнулся. – Вижу, молодец тебе знаемый?! Образ это, дух бесплотный!

Он протянул руку, погрузив ее в тело Танарета, и что-то там проделал. Все еще борясь со слабостью, неожиданно охватившей мое тело, я подошла и встала за плечом хозяина. Голограмма, если только это была она, выглядела абсолютно реальной: я видела каждый отдельный волосок, каждую морщинку на изуродованном лице.

- Экий страховитый! – словно угадав мои мысли проговорил Пчельник. – И кто ж тебя так изукрасил? – спросил он у безмолвного Танарета.

- Таго, – ответила я, чем заслужила изумленно-недоверчивый взгляд Пчельника.

- Ишь ты! – хмыкнул хозяин и кивнул голограмме.

Изображение ожило, и это было так неприятно, что я невольно отступила. Казалось, пробудилась восковая фигура.

- …таким образом, – говорил Танарет, вежливо улыбаясь, – вы получаете вышеозначенную плату за ваше невмешательство, тем более, что объект не имеет для Вас никакой реальной ценности…

- Эт он зря… – нахмурившись сказал Пчельник. – Ума маловато – ценность определять.

- …как только объект пересечет границу Вашей ответственности, плата будет доставлена к стандартному порту. Очень надеемся на Ваше понимание и сотрудничество! – Танарет слегка поклонился.

- Это он о тебе! – оглянувшись сказал Пчельник.

- Догадываюсь! – мрачно буркнула я.

- Цену хорошую дает… – хозяин испытующе смотрел на меня.

- И что же Вы решили? – я смело глянула в его лукавые глаза.

- Я не решил ешшо. Однако, подумаю. Это все от тебя зависит. Что ты можешь предложить?

- В каком смысле? – я чуть попятилась, под ложечкой засосало.

- В информационном, голубушка, в информационном! Окромя этого у тебя и нет ничего!

От сердца немного отлегло, и я начала лихорадочно соображать, что такого я знаю. Трудно было угадать, что же нужно этому странному существу. Кулинарную книгу он отверг, покачав головой, медицина его не интересовала в принципе, равно как и биология и скудные мои знания по физике и химии. Перебрав все, что знала, я замолкла, тоскливо уставившись на Пчельника. В этой голой комнате, с торчавшим посредине привидением Танарета, я чувствовала себя крайне неуютно, мысли путались, блукая в тумане отчаянья.

Помолчали. Пчельник смотрел на меня в ожидании, потом он вздохнул и помахал руками в воздухе. Голограмма дрогнула и пропала. Вместо нее открылось туманное окно, на нем, как на экране телевизора появилось расплывчатое изображение кактусовой рощи. Марево исчезало и картинка становилась все явственней. Я увидела четыре темные фигуры, стоящие на пригорке у самых стволов. Это были мои друзья, одетые в черные комбинезоны и Старуха, поднявшаяся на две лапы.

- Готовы к отправке. Нешто выпить с тобой на прощанье? Наверное, не свидимся более.

Я безмолвно глядела на неумолимого Пчельника, понимая, что наша песенка спета. Едва мы пересечем кактусовые заросли, как попадем в распоряжение Магов-Наместников, которые, наверняка приготовили нам пышные похороны. Вздыхая и бормоча себе под нос, Пчельник прошел вглубь комнаты, белая стена на противоположном конце зала отъехала в сторону.

- Сюда проходи, – сказал он, обернувшись.

Я покорно подошла к нему.

На меня навалилась какая-то апатия и равнодушие ко всему этому цирку.

Мне казалось, что все это происходит с кем-то другим.

Следуя за мрачным хозяином, я вошла в небольшую комнату, стены и пол которой покрывала сложная мозаика из золотистых плиток. Посредине комнаты стоял круглый стол, в глубине виднелись тяжелые золотые занавеси.

Пчельник скрылся за ними. Послышалась возня, скрип открывающихся дверок, звон стекла и бульканье жидкости. Я стояла, оперевшись о стол, присесть было решительно некуда. Наконец Пчельник вернулся, катя перед собой два кресла, до боли напоминавшие офисные. Потом он снова исчез за портьерами и появился с уже знакомым подносом и рюмками.

Я села в глубокое кресло, печально глядя на все эти приготовления. Пчельник разливал по стопкам. Красивым таким, они напоминали хрусталь очень приятного янтарного цвета. «Эх! – подумала я, – если уж суждено помирать, так с музыкой! Может, я последний раз могу выпить по собственной воле!» Я подняла стопку:

- Ну, прощай, друг Пчельник! – я опрокинула в рот обжигающую жидкость.

Хозяин пристально глядел на меня, зажав стопку в руке.

- Друг… Знаемо слово… А что это «друг», как это почуять?

Я непонимающе уставилась на него.

- У меня не было и нет ни одного друга! Я не разумею, кто друг, а кто – нет, – глаза Пчельника расширились. – ЦЕНА! – громко возвестил он. – Что такое дружба? Растолкуй мне, сирому, и я подсоблю вам! – он залпом осушил стопку.

Я проглотила тугой комок.